– Тогда не будем зря тратить время. Следуйте за мной. Мадам сейчас вас примет.
– Сразу у себя?.. – сглотнул Ленуар.
– Нет, мадам Жюли – это хозяйка нашего заведения. Она покажет вам девочек. Правда, в это время многие заняты. Не только у вас жена пошла за покупками в «Галери Лафайет».
Ах вот почему этот дом терпимости был открыт сегодня днём! По воскресеньям, пока жёны выбирали себе наряды, перчатки и шляпки, скучающие на улице мужья пользовались свободной минуткой и тоже выбирали себе… развлечение. Это было удобно: бордель находился сразу за магазином.
Они стали подниматься на второй этаж. Ленуар шёл за своей проводницей, думая о том, как бы ему достать у неё из кармана конверт, который ей передал Хоппер. Действовать надо было не мешкая.
На лестнице ярко горел свет. Ленуар сделал вид, что поскользнулся и упал на колено…
– Простите мою неловкость! Должно быть, от света голова закружилась… – пробормотал он.
Помощница хозяйки согнулась помочь ему встать, и, когда она взяла его под локоть, Ленуар вытащил у неё из кармана конверт и незаметно сунул его себе за пояс. Теперь можно было уходить, но на втором этаже его уже встречала мадам Жюли, статная женщина лет сорока, упакованная в корсет.
В гостиной ничего не должно было напоминать о повседневной скудости красок. На мозаиках томно изгибались тела весталок и бугрились силой мышц древнегреческие боги, а несколько десятков овальных зеркал в тяжёлых золотых рамах отражали клиентов заведения и их эфемерных спутниц. Как и положено в столичных заведениях, на бледных, никогда не видевших солнечного света, девушках были только чулки и украшения. Если в провинции мужчины мечтали провести ночь с «благородно одетой дамой», «монахиней» или «восточной красавицей», то в Париже все спешили. На костюмированные игры ни у кого не было времени, всё делалось по-быстрому и желательно как можно более экзотичным способом. В затхлом воздухе пахло шампанским, рисовой пудрой, по́том и мужским одеколоном. Бархатные диванчики манили присесть.
– Сейчас у нас свободны Олимпия, Пантера и Бритая Ирма… Какую вы хотите оседлать? – показала жестом на девушек мадам. Первая была рыжей, вторая чернокожей, а третья – очень высокого роста.
Ленуар кашлянул. На сей раз у него закружилась голова уже не от света. Ему потребовалось приложить определённые усилия, чтобы не заблудиться в тумане своих желаний, – денег всё равно не было, а за «оседлать» надо было платить не меньше десяти франков. Зная, какой типаж девушек пользуется в борделях наибольшей популярностью, он спросил:
– А голубоглазой брюнетки у вас не осталось? Я, видите ли, традиционалист…
– Нет, они пока заняты. Если хотите, можете подождать полчасика вот здесь, за столиком. Принести вам яблочного пирога? Что будете заказывать?
Ленуар сделал вид, что замешкался, достал из кармана часы Софии фон Шён и посмотрел, сколько времени.
– Простите, мадам, но раз брюнетки уже заняты, то я вынужден ретироваться… Моя супруга через сорок пять минут выйдет из магазина, и мне нужно её встретить…
Выбравшись из «Дома туманов», как он уже окрестил про себя заведение мадам Жюли, Ленуар с облегчением сделал глоток свежего воздуха. Как иногда хорошо быть женатым мужчиной, которому нужно спешить «к супруге»!
В конце улицы он вытащил конверт Хоппера и заглянул внутрь. Там была стопка карточек с рисунками, которые в полиции нравов обычно называли «порнографическими». Девушки изображались в чулках, с анатомическими подробностями и в пикантных позах. Все рисунки были выполнены в одном стиле. Так вот, значит, что Хоппер имел в виду, когда собирался рисовать барышень… Ленуар бегло просмотрел все карточки, пока не добрался до последней. На ней в вызывающей позе стояла девушка с распущенными рыжими волосами. На ней была изображена София фон Шён.
Глава 13Не мечтать, а думать
Рядом с домом, на террасе кафе «У Мазарини» взгляд сыщика невольно уловил знакомое перо на широкополой шляпе. Неужели снова она?.. Владелица шляпы слегка привстала со своего стула и помахала ему рукой в длинной перчатке. Ленуар фыркнул и подошёл к журналистке.
– Мадемуазель Деспрэ, вы что, следите за мной?
– Нет, я просто проходила мимо этого прелестного магазинчика духов, – кивнула в сторону витрины парфюмерной лавки девушка, – а потом решила заказать себе чашечку чая.
При этом журналистка вытащила из сумочки флакончик духов от «Марселя Франка» и нажала пальчиками на резиновую грушу вапоризатора, выпуская на свою шейку ароматное облако. Ленуар невольно повёл усами. В воздухе запахло фиалками…
– А гуляли вы здесь потому, что я вам сказал, что живу на перекрестке де Бюси, правильно? – спросил Ленуар.
– Вы действительно очень проницательный полицейский! С вами приятно иметь дело! Составите мне компанию, Ленуар? – Девушка убрала свою сумочку с соседнего стула и поставила её себе за спину.
Догадываясь, что просто так хитрая лисица от него не отстанет, сыщик опустился на стул рядом с мадемуазель Деспрэ.
– Официант, графин абсента, пожалуйста! – нараспев обратилась к парню в фартуке коварная совратительница серьёзных полицейских. – Как продвигается расследование?
Не успел Ленуар отреагировать на заказ крепкого полынного напитка, как ему снова пришлось вспомнить, почему он не любил журналисток. Особенно таких симпатичных. Для них всегда главным предметом их любви и обожания будет их работа, а не одинокое мужское сердце…
– Расследование продвигается, – вздохнул Ленуар. – Медленно, но верно.
– Я слышала, что София фон Шён накануне своего исчезновения позировала группе художников, которые входят в Клуб кадмия…
– В Клуб кобальта. А откуда вам это известно? – спросил Ленуар.
– У меня есть свои источники, – пожала плечами девушка.
Официант принес графин абсента. Поставив на стол два стеклянных бокальчика, он накрыл их длинными плоскими вилками, положил сверху по кусочку сахара и налил зелёный напиток так, чтобы сахар полностью им пропитался и начал таять. Затем официант чиркнул спичкой и поджёг то, что осталось на вилке. Огонь завораживающе вспыхнул голубым пламенем и вскоре погас. Официант поклонился и протянул Ленуару счёт:
– С вас три франка, мсье.
Ленуар медленно подвинул тарелочку со счётом в сторону своей спутницы.
– Сегодня платит дама. У нас равноправие, – сказал он. Девушка слегка растерялась, но потом быстро достала из сумочки несколько монет и расплатилась.
– Что ж, за рациональный подход к делу, господин сыщик! – Они сделали несколько первых глотков абсента и продолжили разговор.
– Если вам так много уже известно, мадемуазель Деспрэ, то зачем вам я? – спросил Ленуар.
– Вы очень обаятельный тип! Мне такие нравятся.
– Мне тоже нравится ваша неназойливая манера добывать информацию. – Ленуар снова наполнил их бокалы. – Вы в новом платье? Вчерашнее платье так и не удалось спасти? Стоило ли его пачкать в грязи ради общения с рядовым полицейским?
– Платье никогда не стоит пачкать. А вы сегодня без велосипеда?
– Конечно, из-за вас мне ещё нужно поменять на нём колесо!
Они переглянулись, и то ли от действия абсента, то ли от опьяняющего аромата фиалок Ленуар улыбнулся. Девушка тоже улыбнулась, а потом очень серьёзно сказала:
– Ленуар, мне поручили освещать эту историю, потому что я знаю немецкий. Раньше я писала о моде… Мне уже двадцать шесть лет, это мой шанс, понимаете? С тех пор как я переехала в Париж, я всего добивалась ценой собственных усилий. И каждое платье я покупаю за собственные деньги. Вам ведь тоже когда-то приходилось начинать… Давайте поможем друг другу?
Девушка обвела кончиком пальца бокал абсента и посмотрела на Ленуара. Какой взрослый у неё взгляд, и на этот раз ни капли кокетства.
– Мадемуазель Деспрэ, по долгу службы я не могу посвящать вас в подробности данного дела…
Она опустила глаза и подняла свой бокал.
– Что ж, тогда выпьем за моё возвращение к лентам, кружевам и шляпкам нового сезона!
Они снова сделали несколько глотков и помолчали.
– Николь, могу я называть вас по имени? Посвящать вас в подробности этого дела я не имею права, но, если хотите, можем обменяться информацией. С чего, например, вы решили, что часы, выпавшие у меня из кармана, непременно принадлежали Софии фон Шён? – спросил Ленуар.
– Если я вам это скажу, вы назовете мне имена членов Клуба кобальта? Это были художники?
– Да, это были художники. И нет, имен их я дать не могу. Могу только сказать, что София сравнивала их с разными животными.
– Серьёзно? Как, например, Козел или Бык? – оживилась мадемуазель Деспрэ.
– Как, например, Пес, Петух или Медведь… Только прошу не писать этого в газете.
– Ах, Ленуар, наверняка там какая-то история любви! Девушкам, особенно в возрасте Софии, свойственно увлекаться.
– Хорошо, так как насчёт часов, Николь? Почему вы решили, что они принадлежали жертве?
– На них было написано её имя.
Габриэль Ленуар с удивлением достал из кармана часы и показал их журналистке. Голова от абсента кружилась всё больше.
– Здесь написано «SOÑA», а дальше надпись стерлась, тут царапины, видите? Глагол «soñar» с испанского означает «мечтать».
– Нет, тут вы ошиблись, господин сыщик! – девушка с удовольствием сделала ещё один глоток абсента. – Буквы не стерлись, здесь просто написано «Соня». У меня мама русская, и «Соня» по-русски – это уменьшительно-ласкательное от имени «София»… «София», кстати, означает «мудрость»… Так что испанский здесь ни при чем…
– Но разве надпись сделана по-русски? – продолжая разглядывать гравировку на часах, спросил Ленуар.
– Нет, – ответила мадемуазель Деспрэ. – Но часы ведь всё равно принадлежали дочери посла, правильно?
– Не могу вам этого подтвердить. – Ленуар спрятал часы в карман и осушил свой последний бокал абсента. – Мне пора, спасибо за компанию, Николь.
Сыщик встал, покачнулся, но, уже собираясь уходить, посмотрел в глаза девушки. Какой глубокий у неё взгляд, и эта трогательная манерность, за которой она хочет спрятать св