– Русский профессор, который несколько лет назад получил Нобелевскую премию?
– Он самый. Так вот, он мне сказал нечто такое, что заставляет думать, что Казимир Отто работает не только над созданием вакцины против туберкулёза. И это «что-то» может представлять опасность для всех жителей Парижа… – сказал Мансуров и погладил свою бородку.
– Кто вы? – Николь задала вопрос, пытаясь окончательно определиться, можно ли доверять этому молодому человеку. – Тоже из Клуба кобальта?..
Мансуров на секунду задержал дыхание, а потом молча кивнул.
– Тогда вы знаете о смерти Софии фон Шён…
– О её смерти знает весь город. Но я знал Соню лично. Да. Мое имя Александр Мансуров. И теперь у меня есть все основания полагать, что Казимир Отто тоже знал её лично…
– Александр, я жду здесь Пизона уже битый час и не знаю, дождёмся ли мы его… Но, судя по вашим словам, Габриэлю угрожает опасность! Прошу, поедемте со мною в Рюэй! Надо спешить!
– А туда ещё ходят поезда?
Николь вытащила из своей сумочки записную книжку, посмотрела расписание поездов, делающих остановку в Рюэе, и со вздохом сказала:
– Нет, кажется, последний поезд ушёл туда час назад…
Глава 45Хочешь мира, готовься к войне
Руки ныли от боли, а издалека доносились слова знакомой песенки…
Вставай, вставай, товарищ по несчастью,
Время пришло, и мы должны восстать.
Пусть льётся кровь и прозвучат проклятья,
Свободы крик не надо прерывать…
Это было невыносимо. Кажется, его привязали к стулу. К прочим удовольствиям добавлялась ещё вонь от керосиновой лампы. Голова у Ленуара разрывалась от боли. Эта боль и помогла ему прийти в себя. Оказалось, что пение было вполне реальным: Казимир Отто вновь стучал тростью по полу своей лаборатории и, отмеряя ингредиенты для химического раствора, напевал популярный в кафешантанах мотивчик «Триумф анархии»:
Не замирай ты здесь, как Гулливер,
Мы отступаем под грозою дум.
Вставай, вставай, революционер,
Анархии прокладывай битум!
Заметив попытки Ленуара открыть глаза, профессор с воодушевлением воскликнул:
– С возвращением, господин полицейский! Как вы себя чувствуете? Вам уже лучше? Отлично! Наслаждайтесь последними часами жизни, потому что моя песенка только начинается, а ваша уже давно спета.
– Я журналист, а не…
– Господин Ленуар… Бросьте! Ну какой из вас журналист? После нашего последнего разговора Дюпюи никогда бы не отправил мне даже поздравительной карточки, не то что газетчика! – Старик с укоризной погрозил пальчиком Ленуару.
– Но тогда зачем…
– Знаете такую поговорку: «Хочешь мира, готовься к войне»? Конечно, знаете! Меня предупредили, что в мой дом может заглянуть сыщик из парижской префектуры полиции. Я готовился, хотя, признаться, и не ожидал, что всё произойдёт так быстро… И ведь даже указанное имя сошлось с тем, что у вас написано в документе в правом кармане брюк… Зачем, зачем… А потому что не надо было вставать у него на пути, скажу я вам… Слишком вы любопытный. Лезете в те области, которые не способны понять…
– О ком вы говорите? – прохрипел Ленуар.
– О ком?.. Ха-ха-ха! О нём, о ком же ещё? – Отто снова поднял указательный палец вверх. – Я говорю о божьем промысле. О судьбе, от которой не убежать.
– Так это божий промысел финансирует вашу деятельность по разработке вакцины? – Ленуар изо всех сил попробовал напрячь мышцы на запястьях, чтобы хоть немного ослабить веревки, но старик, похоже, умел завязывать узлы…
– По разработке вакцины?.. Нет, я разрабатываю не только вакцину против туберкулёза. Благодаря моей работе мир сможет создать тысячи вакцин! Вирусы, сначала надо исследовать вирусы, а потом уже браться и за вакцины. Я изобрёл способ собирания и консервации вирусов – вот за что меня будут вспоминать потомки! Без плодородной почвы не будет и первых всходов, господин Ленуар!
Казимир Отто с гордостью открыл ящик своего письменного стола и достал оттуда небольшую коробочку. Открыв её, он показал сыщику сложенные в ней ампулы, при этом глаза профессора снова заблестели.
– Как вы думаете, что это, мой друг? Лекарства? Нет. Это засушенные мною вирусы! – радостно сообщил он Ленуару.
– Что?
– Да, я знаю, это кажется невероятным, и тем не менее это так! Вам знакомо понятие «анабиоз»? Молчите? Конечно, в полиции таким вещам не учат. Анабиоз, дружочек, – это приостановка жизнедеятельности организма с последующим её восстановлением при благоприятных условиях.
– Вы хотите сказать, что ваши обезьяны не умерли? Что вы их просто заморозили, чтобы шимпанзе ожили при более благоприятных условиях? – спросил Ленуар, продолжая свои попытки освободить руки.
– Пока это невозможно, молодой человек, но кто знает, что ждёт нас в будущем?.. Нет, я говорю о другом. О том, что если заморозить вирус в защитной среде, а потом всё это высушить, то вирус сохраняет свои свойства даже при комнатной температуре. Вы только посмотрите на моих крошек. – Отто ещё раз с гордостью показал свою заветную коробочку с ампулами. – Конечно, тут тоже всё не просто так. Мне пришлось долго работать, чтобы придумать, как очистить вирус от балласта ненужных клеток. Оказалось, что достаточно покрутить смесь вот в таком аппаратике, который стоит у меня на столе. В ней колбочки крутятся, как на парижской карусели, только гораздо быстрее. Я привожу его в движение ножкой швейной машинки, а она, в свою очередь, крутит весь этот механизм, – для наглядности профессор покрутил пальцем в воздухе.
– Ещё труднее оказалось подобрать защитную среду. Что только я не перепробовал! Кровь, желатин, сахарозу, молоко разных животных и даже людей… Но мои исследования и тут увенчались успехом. Я остановился на рецепте, содержащем обезжиренное коровье молоко, сахарозу и желатин. Идеальное сочетание! Затем мы это все замораживаем, а потом сублимируем, сушим и – вуаля! Новенький аппарат по сублимации льда я приобрёл в Российской империи ещё в позапрошлом году. Они там знают толк в холоде… И готовенький высушенный вирус закупориваем в ампулы и закрываем всё резиновыми пробками и железными крышечками. А когда надо его оживить, то достаточно просто добавить воды, и вирус воскресает как птица Феникс, – сказал Казимир Отто и нежно провёл пальцем по своим ампулам.
– Так кто же спонсирует ваши исследования, уважаемый профессор? – спросил Ленуар. – Только не говорите, что всё это делается в интересах науки! Кого вы собираетесь заражать своими засушенными вирусами?
– К сожалению, французам, похоже, мои исследования не нужны, иначе бы против меня не устроили полгода назад такую беспощадную травлю…
– А София фон Шён тоже устроила против вас травлю? Поэтому вы её убили? – Ленуару нужно было выиграть время. Руки за спиной продолжали работать.
– Софи я не хотел убивать. Но, к сожалению, девочка узнала про часики… Наверное, подслушала наш разговор, когда я приезжал в Париж… Знаете, любопытство – это всё-таки порок… Узнав правду, маленькая Софи сразу захотела о ней рассказать всему миру… – В голосе старика послышались нотки неодобрения. – А потом со свойственной молодости горячностью Софи начала ставить мне ультиматумы… А у нас ведь на кону судьба всей Франции! Я же хотел подарить французскому народу вирусный букет! Чтобы люди занимались наукой!.. В общем, Софи доигралась… Бедная девочка! Такая была умница… Если бы не сбежала тогда от меня, то, возможно, ещё была бы жива… Нет, я не хотел её убивать. Она сама… Да что вы там суетитесь? Сидите уже спокойно!
Старик подошёл к Ленуару и стукнул его, как нашкодившего мальчика, тростью по ногам. Это было не больно, но сыщик не мог стерпеть такого обращения. К этому моменту он настолько разозлился на себя за то, что позволил старому профессору так легко привязать себя к стулу, что теперь его выдержка стремительно упала до отметки «ноль». Габриэль резко дернулся, пошатнулся и полетел на пол, заодно сбивая с ног и Казимира Отто.
Профессор пополз вперед, Ленуар тем временем поднялся на ноги и запрыгал вместе со стулом к стене, чтобы попытаться сломать об неё ножки стула. Но едва сыщик размахнулся, как снова получил удар тростью, на этот раз в живот. Сгорбившись от боли, он сбил Отто с ног. Профессор охнул и завалился на письменный стол. Что-то рядом звякнуло и разбилось. В воздухе ещё противнее запахло керосином. Не обращая внимания на профессора, Ленуар поднялся и начал ритмично колотить стулом о стену. Наконец ножки его затрещали. Сначала сломались две задние, а затем удалось избавиться и от передних.
– А-а-а, – донеслось до сыщика. – Мои записки!..
Но, занимаясь важными делами, всё остальное нужно игнорировать, иначе не достигнешь цели… И Ленуар продолжал работать мускулами. Отбив ножки стула, он опустил сзади связанные руки так, чтобы провести их под сиденьем, а потом под ногами… Получилось! Руки и ноги все ещё спутывала верёвка, но теперь сыщик хотя бы освободился от стула.
Только в эту секунду Ленуар посмотрел в сторону профессора. Тот в голос ругался, пытаясь потушить халатом языки пламени, охватившие его письменный стол. Видимо, когда Отто упал на него, он случайно разбил керосиновую лампу, и теперь… Рядом что-то взорвалось! Ленуар закрыл голову рукой. Разлетелись мелкие осколки стекла. От огня взорвалась одна из колб профессора…
– Нет! – заорал Отто. – Моя работа! Мои сыворотки!..
Халат в руках старика попал в одну из жидкостей и загорелся. Отто обжёгся и в ужасе отбросил его в сторону. Приземлившись у окна, халат подпалил занавески. Старик схватился за голову.
Ленуар начал быстро тереть верёвку о спинку стула. В лаборатории от дыма становилось трудно дышать. Сыщик старался полностью сосредоточиться только на верёвке. Раз-два, раз-два… Скорее! Наконец она лопнула… Где-то слева всхлипывал от ужаса профессор. Освободив руки, Ленуар развязал верёвку на ногах и прижал к носу лацкан своего пиджака.