Фрай приготовила себе сыр на тосте, чай и достала из холодильника, который подозрительно пах гнилой рыбой и луком, йогурт «Мюллер» с низким содержанием жира. Никакие чистящие вещества не могли уничтожить этот запах, но девушка и не собиралась держать в холодильнике большие запасы, предпочитая вместо этого лишний раз наведаться в магазин. Это была еще одна причина, чтобы не оставаться одной в квартире. На углу, всего в четверти мили, располагался магазин восточной кухни, где молодая пара, стоявшая за прилавком, выглядела достаточно презентабельно. Купленная там яичница с хлебом, приправленная дружеским приветствием, иногда бывала совсем не лишней.
Поев, Диана провела десять минут за легкими физическими упражнениями, расслабляясь после трудового дня, как она делала это после напряженной тренировки в додзё[49]. Девушка размяла мускулы и растянула хрящи и связки, а потом приняла душ и надела свое старое кимоно из черного шелка, на спине которого был изображен китайский дракон, а на груди — знаки Инь и Ян.
Она решила, что завтра возьмется за «Желтые страницы»[50] и выпишет адреса и телефоны местных центров боевых искусств. Конечно, ей не удастся найти такого же мастера по сётокан[51], какой был у нее в Варли, и ей наверняка придется привыкать к новой технике. Но она не могла полностью забросить свои занятия. Сейчас способность защитить саму себя была для нее особенно важна. Кроме того, Диана наслаждалась новым чувством силы и уверенности в себе, которое дало ей карате. Ну и, помимо всего прочего, занятия требовали полной концентрации, так что со своей работой и с сётокан она могла не думать больше ни о чем.
Фрай не слишком задумывалась об убийстве Лауры Вернон. У нее не было никаких данных, и ее мозг ждал новой информации, которая позволила бы ей включить дедукцию и начать анализировать всевозможные связи. Девушка ждала утра, когда на нее должен был обрушиться вал фактов и фактиков, которые будут представлены на брифинге и позволят ей наметить пути расследования, открыв перед ней так много возможностей.
На мгновение она вспомнила об одном пустяке, о некоем раздражителе, с которым, возможно, ей придется столкнуться в будущем. Речь шла о констебле Бене Купере. О детективе, который пользовался всеобщей любовью, о человеке, который вполне может встать у нее на пути… Перед глазами у нее появилась шестифутовая фигура мужчины с широкими плечами и идеальными зубами, которые он постоянно демонстрировал в самодовольной улыбке.
Мгновение Диана изучала его образ, а потом убрала его воображаемым ударом рукой в челюсть. Нет таких препятствий, которые нельзя было бы преодолеть. Проблем тоже нет, есть только испытания.
В конце концов она включила телевизор и посмотрела поздний фильм, прежде чем лечь в постель. Это был какой-то старый фильм ужасов, еще черно-белый. Со своего продавленного кресла Диана смогла, не отрывая глаз от экрана, засунуть руку под кровать и выудить оттуда двухфунтовую коробку «Торнтонз Континентал»[52]. Открыв ее, девушка засунула в рот венский трюфель. На экране женщина, идущая по пустой ночной улице, обернулась на звук шагов. На ее лицо упала густая тень, и раздался ее бесконечный крик.
В пяти милях от Гросвенор-авеню Бен Купер трясся в своей «Тойоте» по неровной дороге в сторону фермы Бридж-Энд, машинально поворачивая руль в нужных местах, чтобы избежать самых жутких выбоин. В некоторых местах дорогу починили, засыпав рытвины утоптанной землей и осколками кирпича. Первый же сильный зимний дождь, когда дорога превратится в русло реки, по которому несется водный поток с близлежащих холмов, смоет все это к чертовой матери.
Проезжая мимо, детектив заметил часть каменной стены, верхние камни которой уже успели упасть. Сама эта стена тоже опасно выгнулась в сторону поля. Мысленно Бен велел себе упомянуть об этом в разговоре с Мэттом, как о работе, которую он может сделать в свой следующий свободный день.
Купер сознательно старался переключиться на подобные, ничего не значащие вещи. Но его мысли все равно возвращались к делу Лауры Вернон. Это расследование легко забыть ему не удастся. Больше всего Бена потряс старый Гарри Дикинсон. За свою жизнь полицейский повидал немало людей, которые оказывались случайно связаны с серьезными преступлениями, но он не помнил у них такой смеси внешнего равнодушия и скрытого удовольствия.
Будучи не в состоянии найти быстрое объяснение поведению старика, он стал думать об основном подозреваемом, исчезнувшем Ли Шерратте. Купер не знал этого парня и никогда не имел с ним никаких дел. Но он помнил его отца, Джеки Шерратта, который был местным деревенским злодеем. И хотя сейчас старший Шерратт мотал двухлетний срок в Дерби за перепродажу краденого, в Идендейле его знали в основном как опытного браконьера.
И все-таки чаще всего мысли Купера возвращались к тому моменту, когда он обнаружил тело девочки. Внешние впечатления от этого наложились на эмоции и не хотели отступать. Даже прохладный вечерний ветер, задувавший в открытые окна «Тойоты», не мог унести запахи свернувшейся крови и мочи, которые, казалось, заполнили всю машину Бена. И даже пленка с записями «Левеллерз»[53] не смогла заглушить жужжание мух, откладывающих яйца во рту трупа, и карканья вороны с зазубренными крыльями, которая взлетела с лица девушки. Прямо у Купера перед глазами, как будто отпечатанные на ветровом стекле, виднелись образы вырванного глазного яблока и белой полоски бедра с черным завитком лобковых волос. Даже увидев тело в первый раз, он сразу же заметил, что девочка красила волосы в ярко-пурпурный цвет.
Это был далеко не первый его труп. Но со временем от таких зрелищ не становились легче. Особенно когда речь шла о трупе юной девочки. Полицейский знал, что будет видеть его неделями, а то и месяцами, до тех пор пока не произойдет что-то еще более страшное. Вот тогда, может быть, образ этой убитой исчезнет.
Кроме того, Купер чувствовал, что в коттедже в Мюрее, где жили Гарри и Гвен Дикинсон, было что-то не так. И их внучка Хелен Милнер тоже об этом знала. Но Бену не удалось подобрать этому определения, и он не смог обнаружить ничего, что можно было бы включить в отчет. Этому не было никакого логического объяснения. Детектив был даже не уверен, что атмосфера в коттедже была как-то связана с обнаружением тела Лауры Вернон. Но то, что в коттедже «Солнечные часы» было что-то не так, не вызывало у Бена никакого сомнения. Он был уверен, что не ошибается.
«Тойота» прогремела по мосткам для скота и въехала на двор фермы. Колеса расплескали свежий навоз, оставшийся после стада, прошедшего по дороге на дойку и обратно на поле. Группа телят, предназначенных для ярмарки в Бейкуэлле, замычала на автомобиль из отдельного загона, расположенного на периферии двора. Полицейский не обратил внимания на их мычание и слегка притормозил перед навесом, где стояли большой зеленый трактор производства компании «Джон Дир» и старенький «Ферги». На стене висело различное навесное оборудование, а брата нигде не было видно, хотя в это время он обычно занимался сельскохозяйственными механизмами.
Когда Купер подъехал к фасаду дома, у него замерло сердце. Две его племянницы, Эми и Джози, сидели верхом на стене, проходившей между дорогой и палисадником. Они не играли и не разговаривали, а болтали ногами, ударяя пятками в стену, а носками кроссовок поднимая клубы пыли. Девочки проследили за тем, как припарковалась «Тойота», но ни одна из них не улыбнулась. Бен увидел, что Джози, которой было всего шесть, недавно плакала. У нее были красные глаза, а из носа текло; на ее загорелых щечках протянулись следы от слез. На стене валялся заброшенный комикс, а на земле виднелась розовая лужица от растаявшего мороженого.
— Здравствуйте, девочки, — сказал Купер.
— Привет, дядя Бен. — Эми печально взглянула на него своими большими глазами, в которых светилась боль и непонимание того, откуда эта боль взялась. Она нерешительно взглянула на дом. Передняя дверь была открыта, но в доме царила тишина. Из сада вышла черно-белая кошка, которая приблизилась к порогу и остановилась, принюхиваясь к идущим из холла запахам. Потом она, видимо, поменяла свои намерения и быстро затрусила к сеновалу.
— Ма на кухне, — сказала Эми, предвосхищая вопрос детектива.
— А где папа? — поинтересовался тот.
— Сразу после дойки ему пришлось уехать в Бёрнтвуд. Чинить ворота.
— Понятно.
Купер улыбнулся девочкам, но ответной улыбки так и не увидел. Они совершенно не походили на тех детей, которые обычно с криком бежали ему навстречу. Но чтобы понять, что с ними произошло, ему не надо было задавать много вопросов.
На большой кухне он нашел свою невестку Кейт. Она напряженно передвигалась от стола к плите, как будто у нее был артрит или сильно повреждены ноги. Короткие волосы женщины были растрепаны, а пленка пота на лбу была, по всей вероятности, вызвана чем-то более серьезным, чем жара на дворе или жар от сковороды, которая стояла на зажженной конфорке, хотя в ней ничего не было. Кейт тоже совсем недавно плакала.
Увидев Бена, она выронила кухонный нож, который держала в руке, и как будто бы почувствовала облегчение. Обычно на кухне стоял аромат засушенных трав и свежеиспеченного хлеба, а иногда на ней пахло чесноком и оливковым маслом. Но сегодня запах был совсем другой. Это был запах дезинфектанта и каких-то еще более неприятных вещей. Внутренности Бена сжались в комок от нехорошего предчувствия.
— Что случилось, Кейт?
Невестка покачала головой и опустилась за сосновый стол: она была измучена необходимостью сохранять хорошую мину в присутствии девочек. Но даже мельком взглянув на них на улице, Купер мог бы сказать ей, что е