е усилия пропали даром.
— Посмотри сам, — сказала женщина. — Бен, я больше так не могу.
Полицейский положил руку ей на плечо и увидел, как из глаз у нее вновь потекли слезы.
— Оставь все это мне, — сказал он, — и займись девочками.
Затем Купер вышел в коридор, который делил дом на две части, и посмотрел на лестницу. Когда он был ребенком, эти коридор и лестница казались ему очень мрачными. Стены и большинство деревянных панелей здесь были покрыты каким-то темно-коричневым лаком, а половицы по бокам от ковровой дорожки выкрашены в черный цвет. Сама дорожка уже давно потеряла свой первоначальный цвет под слоем грязи, с которой не могло справиться никакое количество моющих средств. Грязь проникала в дом на ногах отца Бена, его дяди, его самого и остальных их детей, на лапах трех собак, множества кошек и, иногда, других животных, которые приносились с полей для специального ухода. Теперь же все изменилось. На полу лежали ковры с толстым ворсом, стены были выкрашены в белый цвет, а сосновые панели зачищены до своего естественного золотистого цвета. Зеркала и картины на них подчеркивали и усиливали свет, падавший через небольшие окна в форме креста, расположенные в дверях по обоим концам коридора.
Однако ступени лестницы, легкие, воздушные и удобные, были сейчас для детектива страшнее, чем те, которые он видел в детстве. И то, что вызывало его страх, лежало где-то посередине первого лестничного пролета. Это была розовая пушистая тапка из ковровой материи, испачканная экскрементами.
Она лежала на боку, шокирующая и вульгарная в своей обыденности, и ее кричащий цвет сливался с цветом ковра. В животе у Купера все перевернулось, как будто он увидел перед собой только что извлеченный внутренний человеческий орган, брошенный на ступеньки.
Мужчина медленно поднялся по ступенькам, остановившись только для того, чтобы осторожно взять тапку двумя пальцами, как будто та была важной уликой.
На первой площадке Бен остановился и, склонив голову набок, прислушался у двери к высокому, полному отчаяния завыванию, которое доносилось из-за нее. Такие звуки не мог издавать человек — это были нечленораздельные звуки, которые могли принадлежать только больному животному.
А потом Купер открыл дверь, с силой надавив на нее, так как она упиралась в какое-то препятствие, лежавшее на полу. Когда же он наконец вошел в комнату, то оказался в таком хаосе, который ему не приходилось видеть ни на одном месте преступления.
8
— И его находит мужчина, выгуливающий собаку…
В комнате повисла настороженная тишина. Держа раскрытый блокнот на коленях, Диана Фрай пыталась казаться внимательным и эффективным работником. Ее рука двигалась по странице блокнота сложными зигзагами, которые со стороны вполне могли сойти за скоропись. Падальная муха в отчаянии билась в окно конференц-комнаты, то тут, то там раздавалось шарканье ног и скрип железных ножек стульев…
— Мужчина, выгуливающий собаку… — повторил суперинтендант Джепсон с угрозой в голосе.
Кто-то из сидевших в комнате офицеров уставился в потолок, кто-то попытался скрыться от взгляда начальника за пластиковыми стаканчиками с кофе. «Интересно, — подумала Диана, — почему эти мухи всегда игнорируют открытые окна и предпочитают им очевидную безнадежность попыток биться в закрытые?»
— Это был старик по имени Дикинсон, сэр, — произнес сержант Дэвид Ронни. — По-видимому, он регулярно гуляет в районе Целины.
Сам Ронни не принимал участия в поисковой операции, но, как и все сидящие в комнате, тонко чувствовал момент, когда надо прикрыть свою спину, постараться отвести от себя опасность и попытаться заработать какие-то очки там, где это возможно. Участники поисков предпочитали промолчать, из чего следовало, что решиться заговорить в присутствии суперинтенданта мог только абсолютно незапятнанный человек. По едва заметному движению голубых глаз в его сторону Дэвид понял, что его услышали и оценили.
— Итак, человек, выгуливающий собаку. По сути, какой-то трухлявый пень, по имени Дикинсон. Спасибо за подсказку, Ронни. — Джепсон кивнул и улыбнулся, как работник канализации, обладающий особенно тонким нюхом. — И что же это получается, хочу я спросить у лучших полицейских Ее величества? Мы держим в воздухе вертолет, который стоит нам бог знает каких денег в минуту, а сорок офицеров в течение пяти часов обнюхивают окрестности и не могут найти даже использованного презерватива. Как пишут в газетах: «Полиция явно сбита с толку…» А потом… что же происходит потом?
На этот раз промолчал даже Ронни. Фрай обнаружила, что успела нарисовать на странице целую стайку маленьких синих мушек, которые отчаянно молотили крылышками, но никуда не двигались.
— Тело, — провозгласил Джепсон, — находит посторонний мужчина, выгуливающий собаку.
— Через день-два мы бы… — начал Хитченс, что было стратегической ошибкой с его стороны — как дежурный инспектор, он теоретически отвечал за поиск, хотя сам в нем и не участвовал, и суперинтендант мгновенно обрушился на него.
— Вы просто объясните мне, — задал он вопрос, — почему мы везде наталкиваемся на этого человека с собакой? У меня создается впечатление, что их создают специально, для того, чтобы недоработки полиции были виднее. Потеряли труп где-то в лесу? Не волнуйтесь, шеф, старый пень с собакой его отыщет. Нет описания машины, участвовавшей в вооруженном ограблении прошлой ночью? Не проблема — какой-нибудь псих, страдающий от бессонницы и тарахтящий по улицам на старом «Ровере», наверняка запишет регистрационный номер. Не знаете имени подозреваемого, чтобы привести его на место преступления? Альберт и Фидо наверняка запомнили его, пока он прятал добычу, когда отливали поблизости у одного из фонарных столбов. Если б эти люди рекламировали себя в «Иден Вэлли таймс», мы смогли бы сэкономить целое состояние.
— Шеф, я не думаю… — сказал Пол и осекся.
— А потом, — продолжил Джепсон, — мы смогли бы распустить все полицейское управление графства Дербишир и заменить его парой дюжин мужиков, выгуливающих своих собак. И процент раскрываемости взлетел бы до небес.
В иерархии Фрай, которую она создала у себя в голове, Хитченс опустился сразу на несколько ступенек. Ей надо было произвести должное впечатление на всех этих новых людей, а для этого требовалось держать ушки на макушке и определить имена и звания тех, кто может пользоваться наибольшим влиянием. Пол поначалу находился почти на вершине, как ее непосредственный руководитель, но постепенно спустился далеко вниз.
Еще один детектив, которого Диана видела впервые, поднял руку, как лучший ученик класса, который хочет привлечь к себе внимание. Он уже успел привлечь взгляды окружающих, когда опоздал на брифинг, что во всех местах, где Фрай работала раньше, считалось должностным преступлением. Когда этот человек вошел, у него был загнанный, растерянный и взъерошенный вид, как будто он только что выбрался из постели — и Джепсон наградил его долгим взглядом. Теперь взоры присутствующих вновь обратились к нему, как к добровольной жертве, которая собирается по собственному почину броситься в геенну огненную. Ему было далеко за двадцать, но его окружала аура невинности, которой не мог похвастаться ни один из присутствовавших в комнате офицеров. Этот мужчина был высоким и стройным, с непокорными светло-коричневыми кудрями, которые падали ему на лоб.
— Прошу прощения, сэр, но я не понимаю… — заговорил он осторожно.
— Правда? И что же вы не понимаете, приятель? — выгнул бровь суперинтендант.
— Мы ведь привезли сюда натренированных псов из Рипли, правда? Так почему же они ничего не нашли, а собака этого старика нашла?
Джепсон пристально посмотрел на молодого сотрудника, и едкая отповедь замерла у него на губах. Он увидел выражение его лица и то, что его щеки начали медленно розоветь от смущения. Суперинтендант вздохнул, и его раздражение куда-то улетучилось.
— Вы попали в самую точку, Купер, — сказал он. — Дело не в псе, а в старом пне.
Наконец Джепсон передал слово старшему инспектору Тэйлби, как руководителю расследования. Под вздохи облегчения и негромкие переговоры в комнате беседа перешла на более безопасный уровень: приоретизация направлений поиска, распределение сотрудников по поисковым группам, раздача планов районов поиска… Позже, через несколько дней, Диана Фрай с удивлением обнаружила, что среди анатомически верных рисунков насекомых она слово в слово записала последнюю фразу суперинтенданта.
— Предварительный отчет патологоанатома говорит о том, что смерть наступила от двух-трех сильных боковых ударов гладким твердым предметом по голове жертвы. Сегодня утром будет создана рабочая группа по поиску орудия убийства.
Все глаза в комнате смотрели на фото места преступления, которое проецировалось на стену за спиной Тэйлби. Панорамный вид тела, лежащего в подлеске, сменился на увеличенное фото головы жертвы. На фотографии цвет волос Лауры Вернон выглядел слишком ярко и неестественно — на нем трудно было заметить потеки крови. Красная майка убитой девушки еще больше затрудняла точное определение оттенков цвета.
— Первые данные, основанные на температуре трупа и развитии личинок, обнаруженных в глазах, рту и половых органах жертвы, говорят о том, что девочку убили приблизительно в то время, когда родители заявили о ее пропаже — плюс-минус пара часов, — рассказал Стюарт. — То есть это произошло около восьми часов вечера в субботу. Как вы знаете, у нас есть свидетельские показания о том, что жертву видели около четверти седьмого, разговаривающей с молодым человеком на тропинке, которая шла по кустарникам рядом с задним двором дома, в котором она жила. Это довольно далеко от того места, где было обнаружено ее тело, а именно, от лесистой пустоши, называемой Целиной. Поэтому нам надо вновь пройти по ее последнему пути. Те группы, которые будут совершать обход домов, должны обратить особое внимание на передвижения всех и каждого по Целине или рядом с ней в предполагаемое время убийства. Естественно, что это включает и передвижения самой Лауры Вернон.