Девица завизжала и врезалась головой в молодого человека, который стоял в очереди перед ней. Вся почта повернулась, чтобы посмотреть, как она брюзжит и ругается на старика, потирая ту часть спины, где, похожий на металлическое клеймо, ледяной цыпленок соприкоснулся с ее теплым обнаженным телом.
— Прошу прощения, — как ни в чем не бывало произнес Гарри.
Выходя из помещения почты под раскачивающимся плакатом с мороженым «Воллса», Сэм Били наступил на выброшенную банку из-под «коки» и упал на тротуар. При этом он сильно ударился, а его палка с набалдашником из слоновой кости оказалась в канаве. Окружающие оцепенели от ужаса, пока двое высоких молодых людей с австралийским акцентом не подняли старика и не подали ему его трость. Три девушки, прислонившие свои горные велосипеды к стене почты, долго суетились, очищая Сэма от пыли и спрашивая, всё ли у него в порядке, не отрывая при этом глаз от австралийцев. Они кружили вокруг Сэма в калейдоскопе красочных рубашек и загорелых конечностей, как бабочки в поисках новых запахов, привлеченные на мгновение сухим, безжизненным растением.
Наконец они оставили пострадавшего на попечение Гарри и Уилфорда, которые заверили их, что он живет в нескольких ярдах от почты. Однако даже и поддерживаемый с обеих сторон друзьями, Сэм не смог отойти слишком далеко — ему пришлось остановиться и опереться на стену от боли в ногах. Прикурив сигарету, он прищурил глаза и взглянул на кладбище на противоположной стороне дороги, где купались в солнечных лучах надгробные памятники.
— Скоро вы и меня туда отнесете, — сказал он без всякого намека на жалость к самому себе.
— Все мы движемся в этом направлении, — заметил Уилфорд.
— Я не буду тебя торопить, это и так произойдет достаточно быстро, — вздохнул Били.
— Надо просто смириться с тем фактом, — решил Гарри, — что когда достигаешь определенного возраста, то смерть уже ждет тебя за углом.
— А вы помните тот случай, когда меня чуть не убило в шахте? — спросил Сэм. — Много воды с тех пор утекло. Но память осталась. — Он посмотрел на свои ноги.
Трое стариков замолчали, глядя на дома напротив и не замечая ни машин, которые проносились мимо, ни молодых туристов, которым приходилось сходить с тротуара, чтобы обойти их.
Прошло уже больше двадцати лет с того дня, как это случилось в шахте «Глори Стоун». Они находились в выработанном штреке, шириной в шесть футов и высотой в добрую сотню. Лава поднималась вверх среди каменистой осыпи известкового шпата, и один из шахтеров бурил ее на высоте около пятидесяти футов, выделяясь темным силуэтом в лучах своей лампы. Сама лава была еле освещена, а воздух был полон дыма от взрывных работ. Крышей же шахтерам служила непроглядная темень, находившаяся на высоте, до которой не добирался ни один луч фонаря. Вся громадная пещера с неясными очертаниями, выкрашенными в серо-черные тона, резко воняла порохом и пылью.
Сэм находился именно на вершине лавы. Тогда ему было около пятидесяти — опытный работник, который основную часть своей жизни провел в шахтах. Когда его бур раздробил хрупкий камень и лава поехала у него под ногами, его тело отбросило назад, руки и ноги задергались в собственных изломанных тенях, и он приземлился у самой подошвы склона, где его засыпала лавина известкового шпата. В темноте Уилфорду удалось найти Гарри, и они голыми руками откопали своего друга и вытащили его в безопасное место. Оба так и не поняли, что у него переломаны ноги, пока он не закричал.
— Если боль становится невыносимой, — произнес Каттс, ни к кому конкретно не обращаясь, — вы бы решились на крайнюю меру?
— Ну, я полагаю, что да, — задумчиво посмотрел на него Сэм.
— Если у тебя больше ничего не осталось, — кивнул Дикинсон. — Никакой надежды. Тогда, думаю, выбора нет.
— Хотя это зависит от того, во что ты веришь, — заметил Уилфорд. — Правильно?
— Что ты имеешь в виду?
— Некоторые люди верят в то, что накладывать на себя руки — это неправильно.
— Это все религия, — улыбнулся Били.
— Это грех, самоубийство, — не сдавался Уилфорд. — Согласен, Гарри?
Дикинсон закурил трубку. Его друзья замолчали, ожидая от него или неизбежного собственного суждения, или решения. Они знали, что лучше всего Гарри соображает с трубкой в зубах.
— Мне кажется, — произнес он, — что существуют разные грехи. Грех — это не то же самое, что зло. И грех Бог может простить.
Все покивали. Это прозвучало вполне логично и разумно. Ни один из них не смог прожить почти восемь десятков лет, не совершая время от времени грехов.
— Хотя для этого понадобится смелость, — добавил Дикинсон. — Это не так просто сделать.
— Ну, есть снотворные таблетки, — заметил Били.
— Это женский способ, Сэм, — презрительно прочистил горло Гарри.
— Можно спрыгнуть с какой-нибудь высоты. Например, со скалы на Вороньем склоне, — предложил Уилфорд.
— Слишком неопрятно, — покачал головой Каттс. — Да и кто тебе сказал, что ты обязательно разобьешься насмерть?
— Да уж, не приведи Господь! — Все трое дружно передернули плечами.
— Да и вообще я не переношу высоты. У меня кружится голова, — признался Сэм.
— Серьезный довод, — кивнул Уилфорд.
— Можно повеситься, — предложил Гарри.
— Если знаешь, как завязывать узел, — уточнил Били.
— Да и высоту надо правильно подобрать. Иначе… — поморщился Дикинсон.
Уилфорд поджал губы и запустил руку в свои седые волосы.
— Что иначе? — прищурился он.
— Иначе ты не быстро умираешь, а медленно душишь себя. Вот.
— Я где-то читал, что какие-то извращенцы как бы вешаются, — сказал Сэм. — То есть почти, но не совсем. Вроде бы для развлечения.
— Черт их побери, да зачем это надо?! — изумился Каттс.
— Для секса, — мрачно объяснил Били. — Они говорят, что после этого у них стоит, как над пропастью.
— Ну, наверное, это действительно что-то новенькое, — хмыкнул Уилфорд.
— Да, никогда точно не знаешь. Может быть, и стоит попробовать разок, — задумчиво проговорил Гарри.
— В газетах писали про одного придурка, — рассказал Сэм. — Ему было семьдесят четыре года, только представьте себе! Так вот, он подсоединил свои соски и яйца к электрическому току — это у них называется эксперимент по самовозбуждению.
— Да? И что же с ним произошло? — поежился Каттс.
— Напряжение оказалось слишком высоким. Оно его просто убило. Оторвало яйца к чертовой матери, насколько я помню.
— Старость не убивает желание. Просто ты уже не можешь делать это так, как положено, — заметил Гарри.
Друзья опять глубокомысленно покачали головами, наблюдая за тремя молодыми девушками, которые проехали мимо них на велосипедах — их длинные ноги мелькали в блеске велосипедных спиц.
— Эта девица в магазине, — вспомнил Сэм. — Ну та, с большой задницей и болтом в языке… Это была дочь Шейлы Келк, что живет в тупике Уай.
— Правда? — переспросил Гарри без всякого интереса.
— Они живут как раз рядом с Шерраттами.
Где-то на Хоу-лейн послышались звуки мусороуборочной машины. Мусорные ящики все еще стояли, выстроившись вдоль тротуара, в ожидании: на всех были указаны номера или названия домов. В этих ящиках был собран мусор, который многое мог рассказать о жизни их хозяев.
— А можно воспользоваться машиной, — продолжил разговор Уилфорд. — Такое довольно часто происходит в округе. Приезжие из Шеффилда и все такое. Уезжают подальше в горы, где их никто не найдет, и травятся выхлопом.
— Тут ты прав, Уилфорд, так все и происходит. Но от них одни неприятности — загрязняют окружающую среду.
— У меня уже много лет нет машины, — заметил Сэм. — Так что не стоит об этом и говорить.
Он заставил себя встать на ноги, с трудом опираясь на свою трость, и Гарри поддержал его под локоть. До дома Били было уже совсем близко, но с таким же успехом до него могло быть несколько миль.
— Зато машина есть у меня, — заметил Уилфорд.
Прежде чем позвонить Хелен Милнер, Бен дождался, пока сержант Ронни и второй констебль вышли из кабинета. Несмотря на все то, что случилось за день, Купер так и не смог забыть того, что сказал ему брат, и мысли об этом вернулись к нему, как только он сел за стол. Он хотел знать, о чем предпочитала молчать его бывшая одноклассница.
Когда она сняла трубку, ее голос звучал настороженно, но полицейского удивило, насколько легко она начала рассказывать ему о вечеринках в «Вершине» — это выглядело так, как будто мисс Милнер уже не раз репетировала свой рассказ.
— К Вернонам обычно ходят за вкусной едой, обильной выпивкой и необременительным сексом, — рассказала Хелен. — Ну, еще, может быть, за легкими наркотиками. И никто не занимается самообманом — все знают, чего можно ожидать, когда идешь в дом Вернонов. То есть все, кроме меня.
— Это что, что-то из разряда старомодного обмена женами? — уточнил Бен.
— Наверное, да. Грэм и Шарлотта точно менялись со всем, что шевелилось. Мне кажется, у них такое хобби. Другие курили травку или танцевали в стиле кантри, — с осуждением сказала девушка.
То, что она рассказывала о сексуальных развлечениях в доме Вернонов, было, по мнению Купера, очень далеко от того, что Мэтт назвал оргией. Стариков в доме Вернонов не бывало — только люди одного с ними возраста или моложе. Создавалось впечатление, что Грэм лично подбирал приглашенных гостей, а некоторые из них появлялись по рекомендациям друзей. Но слушая рассказ Хелен, Бен поразился, что эти вечеринки устраивались Верноном не только для развлечения. Они еще были и частью его бизнес-стратегии. Все гости были или клиентами, или потенциальными клиентами, и посещение вечеринок крепко связывало их с хозяином дома в том, что он, без сомнения, называл «взаимовыгодным сотрудничеством». Все это придавало новую остроту понятию «корпоративные развлечения».
— Ну да, это было и удовольствие, и бизнес, — согласилась Хелен с полицейским, когда он высказал такое предположение. — Не удивлюсь, если он требует возврата НДС на алкоголь, который покупает для вечеринок.