Быть с ней было худшим, самым настоящим кошмаром, который у меня когда-либо был.
— Я выбрал для тебя зеленые M&M.
У меня потекли слюнки, но я не ответила.
— Я оставлю пачку перед дверью. Вернусь позже, Грин. Мы вместе посмотрим фильм, хорошо?
Не уходи.
Слова сорвались с кончика языка, но я прикусила полный рот чипсов, чтобы они не вырвались.
Вскочив, я наблюдала за ним из окна, как он направлялся к дому Эйдена дальше по улице.
Он действительно ушел.
Ксан вернулся через некоторое время и спросил, простила ли я его. Я сказала «да», если он найдет Луну для меня.
Что подводит нас к настоящему моменту.
Прогулка на улице по холоду его наказание за то, что он оставил меня ранее. Как только он проведет там несколько минут, я его прощу.
Сильвер сказала, что она ходила сюда со своим отцом и что было так холодно, что она ощущала холод и даже призраков.
Я ухмыляюсь.
Призраки это хорошо.
Ксан будет напуган и...
О, нет.
Призраки.
С тех пор как Ксан исчез с Эйденом и Коулом три года назад, он не любит, когда его оставляют одного в неизвестных местах.
Я слышала, как дядя Льюис тогда разговаривал с папой, и сказал, что их похитили злые люди. Ксану потребовалось два дня, чтобы пройти по незнакомому лесу, прежде чем он смог вернуться домой.
Он пробрался в наш дом через служебный вход, проник в мою комнату и спал со мной в течение месяца после этого.
Хотя он не любил много говорить о том времени с другими, он сказал мне, как сильно ему было страшно оставаться там одному.
Что он звал на помощь свою маму, хотя знал, что она больше не придет за ним.
Тогда я плакала за него. Я просто обняла его и заплакала.
Его боль — моя боль.
Я переживаю это хуже, чем он, потому что, пока он просто рассказывал эту историю, я ощущала каждый холодок на его коже и каждую слезу, которую он пролил, когда звал свою мать в неизвестном темном месте.
Я могла бы также пинать и кричать в своей голове на людей, которые привели его в это место.
Вот как сильно я с ним связана.
Почему я решила, что это хорошая идея привести его на холод и подвергнуть его ситуации, подобной той, что произошла ранее?
Вскочив на ноги, я иду по тропинке, по которой он ушёл. Ветки хрустят подо мной, и я вздрагиваю, будто кто-то схватил меня за плечо.
— Ксан, — зову я, держась тропинки.
Чем больше я захожу по лесу, тем холоднее становится, как и говорила Сильвер. Или, может, мне это кажется.
— Ксан, выходи! Луна дома.
Мой голос срывается, и я сглатываю.
От него нет ни следа, как бы глубоко я ни уходила.
— Ксан!!
Слезы заливают щеки, а грудь сжимается так сильно, что боюсь, как бы она не лопнула.
— Мне так жаль! Я больше не буду этого делать. Пожалуйста!
Сейчас я бегу, мои ноги двигаются сами по себе, преодолевая тропинку, которую знаю, и даже выбегаю на дорогу, по которой никогда раньше не ходила.
Его след простыл.
Я останавливаюсь посреди леса, слезы текут по щекам и скатываются в рот. Мои нетвердые ноги едва несут меня, когда я смотрю на свое окружение, пустое и безлюдное, и без него.
— Ксааан!
Что я наделала?
После, кажется, получаса бесплодных поисков я возвращаюсь домой. Не знаю, как мне это удается, но я справляюсь.
Дядя Льюис паркуется у своей подъездной дорожки, как только я добираюсь до нашей улицы. Мама ушла на встречу со своим агентом, так что ей потребуется много времени, чтобы вернуться.
Не то чтобы ее это волнует.
— Дядя! Дядя! — я подбегаю к нему, и он встречает меня на полпути, нахмурив брови. — Ксан там, и он не вернулся. Он... он...
Я дышу так тяжело, что пропускаю слова и не могу составить связное предложение.
Дядя Льюис обнимает меня за плечи своими успокаивающими руками и наблюдает за мной со спокойным, мягким выражением лица.
— Сделай глубокий вдох, Ким, и говори медленно. Давай попробуем, вдох, выдох. Вдох... Выдох.
Я следую его инструкциям, вдыхая и выдыхая так медленно, как только могу.
Когда я могу говорить, я выпаливаю:
— Ксан исчез в лесу, дядя. Я не могу его найти.
— Как исчез?
— Он искал Луну, — всхлипываю я. — Но она уже дома.
— Хорошо, уверен, что он не ушел далеко. Дыши, Ким.
Я отчаянно киваю.
— Пожалуйста, найди его.
Я буду делать его домашнюю работу в течение года. Я отдам ему все свои M&M и даже приберусь в его комнате.
Как только он вернется, я сделаю для него все, что угодно.
— Ангел?
У меня перехватывает дыхание от папиного голоса. Он переходит улицу, когда его водитель закрывает дверь.
Если папа уже дома, значит, уже поздно.
Дядя Льюис выпрямляется, когда папа подходит к нам. Мой папа высокий, со светлыми волосами песочного цвета и насыщенными карими глазами, и он похож на модели из журналов Сильвер. Он одет в свой идеальный костюм, который Мариан тратит много времени на совершенствование.
— Папочка! — я обнимаю его за талию, пачкая его костюм своими слезами. — Пожалуйста, найди Ксана.
— Что случилось с Ксаном? — он переводит взгляд с меня на дядю Льюиса.
Они обмениваются взглядом, которого я не понимаю, когда я повторяю тарабарщину, сказанную ранее.
— Это моя вина, — плачу я. — Мне так жаль.
— Не говори так, Ангел. — папа гладит меня по волосам за ухом и целует в лоб. — Давай найдем его, и уверен, что он простит тебя.
— Да, — вторит дядя Льюис с улыбкой.
Мы втроем возвращаемся в лес и вместе ищем. Мы идем туда, где были мы с Ксаном, и пытаемся понять, в каком направлении он мог уйти.
Всю дорогу я плачу, когда папа и дядя Льюис говорят мне, что все в порядке и что мы его найдем.
Мы его не находим.
Поздний вечер сменяется сумерками, и довольно скоро начинает опускаться ночь.
Я не перестаю плакать. Каждый раз, когда слезы начинают высыхать, я думаю о том, в каком страхе, должно быть, пребывает Ксандер, и тогда на меня накатывает новая волна.
Что я наделала? Что я наделала?
— Я отведу Ким домой, — говорит папа дяде Льюису.
— Что? Нет! — я кричу. — Я не уйду, пока не найду Ксана.
— Может, он ушёл к себе домой.
— Ахмед позвонил бы дяде Льюису, если бы знал, — настаиваю я.
Папа прижимает меня к себе и обращается к дяде Льюису:
— Позвони в полицию. Это может быть другой случай, как прошлый.
— Сомневаюсь в этом. Тогда мишенью был не он, а Эйден, — вздыхает дядя Льюис, его взгляд блуждает по мне. — Но да, отведи Ким домой. Становится холодно.
Я борюсь с папой, когда он пытается увести меня.
— Нет, папочка. Я должна найти его.
— Ты не можешь, Ангел. — папина челюсть сжимается, и не знаю, почему это заставляет меня заплакать сильнее.
Я вырываюсь из его хватки, прежде чем он снова может поймать меня.
— Ким! — зовет он, и его шаги раздаются позади меня.
Понятия не имею, куда бегу, но не останавливаюсь.
Я спотыкаюсь и скатываюсь с небольшого холма. Мое колено горит и щиплет, но я встаю и продолжаю бежать.
— Ксааан! — я кричу во всю глотку.
Я плачу, бегу и задыхаюсь.
Это почти как в тот раз, когда бабушка ушла от меня, и я знала, что больше никогда ее не увижу.
Только теперь все еще хуже, потому что я причина его исчезновения.
Я причина того, что он потерялся где-то в неизвестности, пока ему холодно и одиноко.
— Ксан!
Что-то врезается мне в лодыжку, но я продолжаю бежать и звать его по имени.
Вот что он чувствовал, когда его мама села в ту машину и уехала? Когда она ни разу не оглянулась, уезжая от него?
Рыдание вырывается из моего горла, когда я стою в лесу, моя грудь вздымается так сильно, как будто сердцебиение остановится в любую секунду.
Как раз в тот момент, когда я собираюсь остановиться и позволить папе поймать меня и увести домой, я замечаю фигуру у обрыва.
Джинсовая куртка и золотистые волосы, высокая фигура и худощавое телосложение.
Это он.
Сначала мне кажется, что он смотрит вниз со скалы. Но вместо этого он смотрит на меня, засунув руку в карман, и выражение его лица пустое, даже затравленное.
Его голубые глаза самые пустые, какие я видела с того дня, как он потерял маму. Он холодный и такой пустой, что это пугает.
— Ксан!
Я бросаюсь к нему, дважды спотыкаясь, но удается не упасть на задницу.
Я обнимаю его за шею и так крепко, что кажется, я могу его задушить.
— Мне так жаль, Ксан. Я не хотела этого делать. Прости меня.
Он кладет руку мне на грудь и отталкивает. Это так сердито и сильно, что я отшатываюсь вместе с движением.
Я это заслужила. Я втянула его в это.
Я также заслуживаю смертоносного взгляда, которым он меня одаривает. Может, мне придется делать его домашнюю работу в течение двух лет?
— Держись от меня подальше.
Его голос хриплый, самый резкий, какой я когда-либо слышала от него.
Ладно, я буду делать домашнее задание в течение трех лет.
— Мне так жаль, Ксандер.
— Не произноси больше моего имени. — он пристально смотрит на меня. — Никогда больше не разговаривай со мной.
— Ксан... — мой голос срывается, и я медленно подхожу к нему. Мое сердце бьется в груди, и я шмыгаю носом, осторожно протягивая руку и хватаясь за подол его куртки. — Не заставляй меня. Мне очень жаль, хорошо? Я сделаю все, что угодно, пока ты меня не простишь.
— Не прикасайся ко мне. Ты отвратительна.
Он толкает меня так сильно, что я падаю попой на твердую землю.
Это не больно.
Или больно, но ничто по сравнению с болью от его слов.
Или что я чувствую, когда он отворачивается и уходит, не взглянув на меня, не протянув мне руку.
Он бросил меня.
И никогда не оглядывался назад.
В тот день я в последний раз называла Ксандера своим другом.
Неделю спустя Луну сбила машина, и она умерла.
Семь лет спустя их потеря все еще бьется у меня под кожей, громко, сильно и невыносимо.