Мой кулак сжимается в кармане.
— Почему ты мне ничего об этом не рассказал? Почему позволял мне ненавидеть тебя все эти годы?
— По той же самой причине. Ты уже обвинил меня, так что я не хотел, чтобы ты ненавидел и другого своего родителя тоже.
— Ну, не жди никаких аплодисментов, отец. — я поворачиваюсь, чтобы уйти.
— Ксандер. — его строгий голос останавливает меня на полпути.
— Что?
— Ты сказал, что ты не ребенок. Так что не веди себя так.
Я смотрю ему прямо в лицо.
— Что ты имеешь в виду?
— Пьянство нужно прекратить. Не заставляй меня применять силу, потому что я это сделаю.
Я глубоко вздыхаю.
— Что насчет того, чтобы ты подумал о решении ее угрозы? Если это попадет в прессу, это повлияет на Ким. Люди начнут думать о нас как о брате и сестре, а это не обсуждается.
— Что насчет тебя?
— А что насчет меня?
— Ты сказал, что это повлияет на жизнь Ким, но это также скажется и на твоей.
Я поднимаю плечо.
— Я справлюсь.
— Ничего страшного, если у тебя не получится. Для этого у тебя есть я.
— Ты мне не нужен, — бормочу я.
— Я знаю. Я просто выкладываю это на всякий случай. — он поднимается на ноги и кладет руку мне на плечо. — Ты мой сын, что бы ни говорили тесты ДНК.
Я отталкиваю его.
— Сентиментальность тебе не идет.
— Я так и думал. — он усмехается, звук редкий, и я знаю, что это не следует воспринимать как должное.
Льюис Найт не смеется, по крайней мере, не искренне. Он не стоит и не протягивает руку, не ожидая чего-то взамен.
Впервые за целую вечность я смотрю на него через другую линзу.
Он мой отец.
Хотя я уважаю Кэлвина, Льюис мой отец.
К черту все биологические связи.
С этой мыслью я спрашиваю его о том, о чем никогда не попросил бы других людей.
Ким права, я слишком горд, чтобы просить о чем-то. О помощи, например, или о задержке жизни, которая выходит из-под контроля.
— Ты сможешь остановить ее?
— Я сделаю все, что в моих силах, —говорит он мне.
— А, если у тебя ничего не выйдет?
— В худшем случае нам всем придется покинуть страну.
— Кэлвину тоже?
— Особенно Кэлвину. Он работает в дипломатических кругах, и это еще более тщательно контролируется, чем в политике. Никаких скандалов не допускается.
— Черт.
— Я знаю, но мы должны подумать о наихудшем сценарии. Я всегда могу дать ей денег, но она никогда не остановится. Кроме того, я не буду иметь дело с тем, кто угрожает тебе.
— Спасибо.. я думаю.
— На этот раз без сарказма? — он улыбается.
— Не привыкай к этому.
Он сжимает мое плечо.
— Мне нужно, чтобы ты сейчас сосредоточился на себе. Подумай об этой программе.
— Дерьмо.
— Действительно, дерьмо, молодой человек. Эта ситуация не будет продолжаться.
И мудак Льюис вернулся. Рад снова тебя видеть, отец.
— Ким беспокоится о тебе, — говорит он.
Я приподнимаю бровь.
— С каких это пор вы с Ким друзья по переписке?
— Я сказал ей на днях, чтобы она обратилась ко мне, если ей что-нибудь понадобится. Я застал ее расхаживающей перед своим домом ранее, и как только она увидела меня, она подбежала и сказала именно эти слова: ты просил сказать тебе, если мне что-нибудь понадобится, и я это делаю. Все, что ты можешь мне дать, отдай Ксану. Он нуждается в помощи так же сильно, как и я; он просто слишком горд, чтобы признать это. Так что не отказывайся от него. Однажды он оглянется назад и поблагодарит тебя за это, и я тоже.
Глава 35
Кимберли
Я не могу оставаться на месте.
С тех пор как появилась Саманта, я расхаживаю по своей комнате взад и вперед, как загнанный в ловушку зверь.
После того, как я поговорила с Льюисом, я провела время с Кирианом и папой. Мы поиграли в Скрэббл, а потом уложили младшего брата спать.
Сейчас я в своей комнате, чувствую себя не в своей тарелке.
Папа только что рассказал мне об угрозах Саманты, и я, возможно, немного умерла внутри.
Да, угроза прессы и известности как сестры Ксана наносит вред, и мысль о внимании СМИ заставляет меня дрожать, но это не причина, по которой я на грани слез.
Это Ксандер.
Это тот мальчик, который бежал за той красной машиной, когда был маленьким. Это изображение его плачущего лица и звук его криков, когда он умолял Саманту остаться, прямо перед тем, как споткнулся и упал.
Этот образ никогда не выходил у меня из головы. Это была боль в ее истинной форме, грубая и глубокая.
Тот факт, что та же самая женщина вернулась, чтобы причинить ему другую боль, вызывает у меня желание ударить ее по лицу.
Она исчезла на двенадцать лет только для того, чтобы вернуться и разрушить его жизнь.
Наши жизни.
Я достаю телефон и проверяю сообщения. От него ничего, поэтому я печатаю.
Кимберли:Ты здесь?
Ответа не следует.
Кимберли:Ты знаешь, что я здесь ради тебя. Я никогда не уйду, как и обещала.
По-прежнему ничего.
Мысль о том, что он где-то пьет или дерется, выводит меня из себя.
Я засовываю телефон в карман и направляюсь на кухню за чаем Леди Грей — возможно, в последнее время папа сделал меня поклонником.
По пути вниз я пишу Ронану.
Кимберли:Ксандер не заходил?
Ронан:Кто это? Ох, предатель. Если он появится, он труп.
Ронан:Хочешь прийти на мою вечеринку одна?
Ронан:Или вдвоём, если считать травку.
Я качаю головой, затем пишу Эльзе.
Кимберли: Ксандер связывался с Эйденом?
Эльза:Нет. Все в порядке?
Кимберли:Все в порядке. Расскажу завтра.
Эльза:Это Эйден, расскажи послезавтра. Или, еще лучше, на следующей неделе.
Я подумываю написать Коулу, но не решаюсь после того, чему он стал свидетелем на прошлой неделе.
— Это окончательно, Джанин. Я принял свое решение.
Папин голос останавливает меня на полпути у входа на кухню. Он сидит за столом и разговаривает с мамой своим обычным холодным тоном.
Ее голова поворачивается в мою сторону, будто она чувствует меня. Я застываю на месте, и даже мой телефон остается в руке. Я веду себя как преступница, которую поймали на воровстве.
— Это из-за нее, не так ли? — мама рычит, обвиняюще тыча пальцем в мою сторону.
— Нет, это из-за тебя. Ты не годишься на роль матери моих детей. Это давно назрело.
— Не могу поверить, что ты разводишься со мной, потому что эта соплячка порезала себе запястье. — она пристально смотрит на меня.
Есть необходимость вжаться в стену или выкопать яму в земле и зарыться в нее. С тех пор как я была ребенком, в тот момент, когда мама так на меня смотрела, я превращалась в ничто.
— Закрой рот, — ругает ее папа. — Я не позволю тебе разговаривать с ней в такой манере.
— Я буду говорить с ней так, как мне заблагорассудится. Я та, кто родила ее, но она ничего не сделала, чтобы вознаградить меня за эту жертву. — она качает головой, глядя на меня сверху вниз. — Я должна была избавиться от тебя, когда была возможность.
— Джанин, если ты не замолишь прямо сейчас...
— Возможно, тебе стоило, — говорю я папе спокойным тоном. — Таким образом, я бы никогда не имела несчастья стать твоей дочерью.
— Что ты только что сказала?
— Ты никогда не была матерью.
Теперь, когда я начала говорить, я не могу остановиться.
Слова срываются с моих губ, как молитва.
— Ты заставила меня чувствовать себя такой ничтожной и маленькой, что мысль о том, чтобы закончить свою жизнь, стала первым, с чем я просыпалась, и последним, с чем я засыпала. Ты заставила меня поверить, что я была ошибкой, позором, разочарованием, но это не так. Ты. Ты слишком сильно любишь себя, чтобы заботиться о каком-либо другом человеческом существе. Твоему нарциссическому типу не следовало позволять рожать детей. ДНК не делает тебя матерью, она делает тебя сосудом.
Она бросается ко мне, поднимая руку. Я стою, глядя на нее в ответ.
Теперь, когда я рассказала ей, что у меня на уме, она ни за что не сможет меня сломить. Когда-то я была рабом ее внимания и одобрения, но теперь я понимаю, что эта женщина эмоционально издевалась надо мной.
Физическое насилие ничто по сравнению с шрамами, которые она оставила в моей душе, шрамами, которые мне долго придётся лечить.
Но я сделаю это. Я восстановлю свою жизнь, и она не будет ее частью.
— Тронь ее, и я сожгу твою студию дотла, — говорит папа тоном, не подлежащим обсуждению.
Она останавливается прямо перед моим лицом. Конечно, угроза ее драгоценному искусству, воплощению ее эго, остановила бы маму. Нет, Джанин. Она никогда не была мне матерью.
Ее ноздри раздуваются, когда она смотрит на меня сверху вниз. Впервые в жизни я не склоняю голову и не ухожу. Нет необходимости плакать или прятаться. Моя кровь наполняется адреналином, встречаясь с ней взглядом.
Папа подходит ко мне и держит меня за плечо.
— Я ожидаю, что ты немедленно покинешь дом.
— Что? Ты не можешь этого сделать, мои картины и принадлежности...
— Все будет упаковано и отправлено тебе завтра. Тебе не позволено больше ни минуты находиться под одной крышей с моей дочерью.
— Ты не понимаешь, — шипит она. — У меня выставка. Ожидается, что на ней будет моя семья.
— Твоя выставка не наше дело. — он указывает на дверь. — А теперь убирайся из моего дома.
Я должна почувствовать себя плохо, но она убила эту часть меня давным-давно.
Теперь появилась новая я, и это не благодаря ей.
Глава 36
Кимберли
Я провожу следующий час, ворочаясь в постели и проверяя свой телефон, как ненормальная.
Ксандер не отвечает на сообщения.
Я звоню, но без ответа.
Однажды я прочитала статью о реакции мозга, когда кто-то напуган. Первый инстинкт бежать.