Холодно было жутко. Кира натянула капюшон – как хорошо, что он был! Спрятала руки в рукава. Свернулась так плотно, что дышала на собственные коленки. Главное, не думать, что вместе теплей. Нет, ни за что!
На чистом упрямстве Кира продержалась до рассвета. То засыпала, то просыпалась, чаще всего оттого, что тело била крупная дрожь. Пряталась за свой рюкзак, грела руки подмышками и снова засыпала.
На рассвете услышала, что Никита поднялся. Когда открыла глаза – он стоял там же, где был на закате – на краю скалы, и смотрел вдаль.
Кира села и закашлялась. Если она заболеет, это будет очень плохо. Сколько ещё будет длиться защита марки Дольцера? Она может истощиться в любой момент. А Кира даже не узнает.
Может, Зои ей сообщит, если узнает от Ахлейна. Вчера вечером Зои прислала ей сообщение. Короткое и лаконичное.
«Дура! Удачи!»
Отвечать Кира не стала. Но, похоже, Зои не очень сердится. А даже если очень, что с того?
Новость про Чёрный сектор она тоже до сих пор не сообщила. Не смогла. Попозже.
– Мы можем идти, – не оборачиваясь, сказал Никита. – Позавтракаем внизу, там не такой сильный ветер.
– Хорошо.
Первой вниз должна была отправиться Кира, после Никита должен был спустить ей рюкзаки и только потом отвязать верёвку и спуститься сам.
Она попрыгала на месте, чтобы немного разогреться и подошла к той стороне, откуда они вчера поднялись.
– Давай с другой стороны. Чтобы не обходить – нам оттуда по прямой.
– Хорошо.
Однако когда Кира подошла к другому склону, то засомневалась, что это хорошая идея. Там, где они поднимались вчера, можно было залезть и без верёвки. А тут стена была почти отвесной. Ну, на её неискушённый горными походами взгляд.
– А как ты тут спустишься без верёвки?
– Спущусь.
Никита уже подал ей один конец, чтобы Кира обвязалась. Но она стояла на краю, нервно смотря вниз, и не могла пошевелиться. Высота была адски огромной. На самом деле, конечно, не была, но Кире казалось: земля словно отдаляется и теперь её не разглядишь даже в телескоп.
– Не волнуйся и не смотри вниз. Давай.
Выхода-то всё равно не было. Кира собралась с духом, обвязалась верёвкой, натянула рукава на руки, чтобы не стереть ладони, повернулась к Никите и снова замерла. Нужно было что-то сказать, получить какую-то моральную поддержку, чтобы не было так страшно, но она словно онемела.
И снова этот его прямой и открытый взгляд, который ставит в тупик. И снова голова кругом – то ли от страха, то ли от этих проклятых крапинок в его глазах.
– Не бойся, я тебя удержу.
Кира убедилась, что Никита крепко сжимает верёвку, повернулась к обрыву спиной и стала сползать ногами вниз. И тут же поехала, как с горки. Никита, не отпуская верёвку, быстро подал ей руку.
– Держи. Ну!
Но Кира вместо этого вцепилась в скалу. Можно было без труда успеть, он бы поймал и Кира начала бы спуск нормально, без экстремального скольжения, но она всё же выбрала другой вариант. Верёвка впилась в талию, в глазах от боли побелело.
– Кира!
– Всё нормально.
Она упёрлась ногами в камни, встала на них. И дальше начала спускаться сама, не рассчитывая на поддержку. Просто старалась не смотреть далеко вниз, а нащупывать камни ногой. Как ни странно, у неё получилось, и довольно быстро Кира оказалась на земле. Трясущимися руками отвязала верёвку, несколько раз дёрнула, подавая сигнал.
Приняла рюкзаки, потом сверху упал моток. Кира отошла, рассматривая окрестности. Здесь земля сменялась скальными выступами. Но на кривые скалы-зубья, как на его картинке, ничего и близко похожего.
Звук прыжка. Никита тоже стоял на земле. Сразу подошёл, резко схватил за плечи и развернул к себе.
– Кира! Я хочу знать, что происходит.
– В смысле?
– В прямом смысле! Я понимаю, ты обиделась на меня за тот случай на берегу. Я прекрасно это знаю. Но дело в чём-то другом. Ты… ты боишься меня.
– Глупости!
– Ты так сильно меня боишься, что предпочла чуть не свалиться со скалы, но не принять от меня руку помощи. Объяснись!
Кира, словно завороженная, уставилась в его глаза. Проклятые крапинки, так и отвлекают внимание! А ей нельзя отвлекаться, ведь на кону несколько жизней. Она сама, Пустота и нерождённый ребёнок.
– Да ты о чём? Всё в порядке, – лепетала Кира, и сама краснела от фальши, которой был полон её голос. Нет, не умела Кира врать, не умела. И научиться не успела.
Никита убрал руки и отступил. От разочарования, мелькнувшего на его лице, стало тошно.
– Тогда мы сделаем так. Пока не разберёмся – будем сидеть тут, на месте. День, неделю, хоть год. Ты ещё не знаешь, но я никогда не отступаюсь. Поняла?
И остался стоять, ждать ответа.
А что было ответить? Кира поняла, что он не врёт. Сказал: будем стоять, значит – будут стоять. Тратить время, вместо того чтобы искать базу. Меряться упрямством.
Но Кире не победить. После того, что она услышала в лагере Саблезуба? Нет, ей не победить.
Времени терять нельзя. Обмануть обманщика она пока не способна. Только и остаётся, что признаться.
Кира даже почувствовала облегчение. Всё же это слишком большая ноша для неё – хранить чужие, непонятные ей тайны.
– В тот день, когда я ночевала у тебя, я не пошла домой. С берега я вернулась в ваш лагерь. Решила: ты что-то скрываешь. Хотела узнать, что. Узнала… Я слышала твой разговор с Саблезубом. Не знаю, кто ты на самом деле, но точно не тот милый парень, с которым я рыбачила. Ты двуличный… я ничего о тебе не знаю.
Он побледнел, но взгляда не отвёл. Только скулы обрисовались чётче.
– Я и есть тот самый парень, с которым ты рыбачила.
– Нет, – Кира качнула головой. – Ты… ты что-то из той, другой жизни, которая не по мне.
– Почему ты сразу не сказала? Не спросила? Не попыталась узнать, в чём дело?
– Почему? – Кира только сейчас поняла, почему. Сглотнула. – Да потому, что я боялась услышать… что-нибудь услышать. То, к чему не готова. Хорошего же точно не услышу? После того, что случилось тогда на берегу, я не жду от тебя хорошего, уж извини.
– Так вот, значит, какого ты обо мне мнения.
Он словно покачнулся. Стиснул зубы, отвёл взгляд. Забормотал в сторону.
– По-твоему, я тот, кто станет смотреть, как обижают девушку, и ничего не сделает.
– А это не так? – Кира разозлилась. Она и правда так думала, но пыталась придать этим мыслям более приличную, более мягкую формулировку.
– Ты думаешь, я позволил бы им перейти к делу? Что бы я позволил? Изнасиловать тебя?
– Нет?!
– Конечно, нет. Если бы разговоры зашли дальше простого предложения, они бы тебя не тронули. Просто ты справилась сама, да ещё так шикарно, что я заслушался.
– Да? – Кире снова захотелось плюнуть ему под ноги, и она еле сдержалась. – И отчего я должна тебе верить? Говорить можно что угодно. Предлагаешь мне не париться и в следующий раз проверить, как далеко ты бы позволил им зайти?
Он молчал, опустив голову. Потом вскинул её, сверкнув глазами.
– Вот, значит, как ты обо мне думаешь.
– Да, именно так!
– И насчёт Саблезуба… Ты думаешь, я… я делаю это из каких-то своих корыстных целей?
Кира кивнула.
Никита снова замолчал, а Кира вдруг почувствовала, что её повело в сторону. От облегчения, что наконец всё вскрылось. И от жара. Или от голода, кто знает?
Она закашлялась. Никита словно очнулся.
– Давай найдём воду.
И больше ни слова!
Но Кира не стала устраивать разборки – ей было плохо. Она просто брела следом за Никитой и кашляла. Словно её прорвало.
Ручей они нашли довольно быстро – уже знали приметы, по которым издалека было понятно, что есть вода. У воды росли особые деревья – заросли тех самых плюшек, которые служили им основным источником пропитания.
Там Никита развёл костёр, разогрел корни, которые они напекли вечером. И нагрел воды в кувшинах. Вроде такая ерунда – горячая вода, там же ни крошки кофе, ни одного чайного листочка, а на вкус словно что-то необыкновенное.
В горле сразу перестало першить. Кира согрелась и даже смогла проглотить немного еды.
Никита сидел напротив. Он съел вряд ли больше Киры. Довольно долго о чём-то думал, и Кира не мешала. Видимо, мысли были неприятными, выражение лица у Никиты было траурным.
Через время он заговорил.
– Впервые я увидел Саблезуба, когда ему было тринадцать. Он угнал с корпоративной стоянки скоростной катер, набил туда своих первых встречных приятелей, чтобы покатать, и разбил катер в городском парке. Повезло, что никто не пострадал. Среди этих приятелей оказался мой друг. Когда появились взрослые, Саблезуб заявил, что это мой друг его подначивал, издевался над ним, а потом перехватил у него управление, оттолкнул от консоли и разбил катер. В результате моего друга признали виновным в аварии. Его родителям присудили выплату огромной компенсации. Их отец был вынужден продать дом, отдать все сбережения, семью объявить банкротами, потому что все их средства не покрыли и десятой доли заявленного ущерба. Они уехали куда-то на периферию. Перед отъездом мой друг рассказал мне, что ничего такого не было. Он даже не приближался к консоли, держался руками за кресло и орал во всю глотку, потому что Саблезуб мчался, как полоумный, и хохотал. Я ему поверил. Я его знал всё детство, и он никогда толком врать не умел. Вечно на какой-нибудь ерунде прокалывался… Конечно, он рассказал то же самое следствию, взрослым, но его никто не слушал. Мои родители заявили: есть результат проверки, всё – твой друг виноват, а тебе он просто лапшу на уши вешает. Сказали: загляни в тюрьму – ни одного виноватого не найдёшь, никто никогда не признаётся. Тогда я решил узнать точно, врёт или нет. Узнать у Саблезуба. Конечно, напрямую я не мог подойти и спросить – где гарантия, что он скажет правду? Зачем ему вообще мне отвечать? Пришлось потратить полгода, пока я к нему смог подобраться и втереться в приятели. И да, рассказы друга оказались правдой. Саблезуб легко и непринуждённо мог оговорить любого. Он оговаривал невиновных много раз. При этом его ум достаточно гибкий и изощрённый, чтобы обставить всё в выгодном для себя свете, подать так, чтобы выглядело правдиво. А положение наследника корпорации полностью развязывало ему руки. Я убедился, что он самый натуральный садист. Патологический лжец.