тот путь и пусть тяжесть сего проступка, ляжет на плечи мои, но нет иного выбора, и да простит меня Господь! Но я сделал это, я сделал…, я это они, а они это я. Мы стали едины, мы словно один разум, с множеством рук. Я вижу руины с множества ракурсов, разными глазами. И мир стал ярче, прекраснее. Руины, серые и пустые, в человеческих глазах такие бессмысленные и тягостные – теперь я вижу их глазами Василия, глазами Чёрных псов, звериной химеры, я вижу всё и вся, я лишь частичка Господа моего, я лишь жалкий раб и этот кусочек бесконечного могущества Творца нашего, сражает меня. Мой разум в ужасе, но я знаю, что нужно делать, я не позволяю греховности плоти моей, восстать против Благодати.
Я должен и Бог меня простит.
Верхний этаж, все кто там, встают у края крыши. Я мягко направляю их. Брат во Христе, что поедал минуту назад, тело грешника, отложил мясо и, хотя очень хотел есть, он подходит к краю крыши. Он берёт в руки гранатомёт и проверяет барабан, ему трудно, ведь Скверна превратила его в то, что называют изломом. Голод терзает его сильнее, чем всех прочих, ему нужно ещё поесть грешного мяса, но у нас нет выбора, я стенаю от скорби – мой грех не имеет прощения, я обрекают брата моего на голод, на страдание. Но такова ноша Апостолов всех – грех братьев наших, что свершён на пути Благодати, берём на себя мы, Апостолы. Такова наша роль и в смерти за Господа нашего мы окажемся в Аду, ненадолго – искупление наше будет кратким, ведь ведомы мы волей Его. Но всё же, мы окажемся в Аду, спася от мук Геенны Огненной, всех братьев наших, взяв грехи их на себя. Я не могу иначе, прости брат, мы должны остановить Вавилонскую блудницу и её мерзкого хозяина, демона адских глубин. Таков наш путь брат, прости меня…, я чувствую волну благодарности – мой брат понимает меня. Не так обстоит дело с некоторыми другими братьями. Они ели плоть, несчастную божью тварь, что им пришлось убить, что б насытить желудки свои. Они отправляют мне злобу, даже капельку ненависти, но в их скудных разумах, я вижу и благодарность. Я не зол на них. Человеческие химеры – вот что сделала с несчастными тварями Божьими Скверна. Она превратила их во зло, и нет прощенья Аду, за то, что он сотворил с Божьими созданиями. Они подходят к краю, в их руках дальнобойные винтовки – им сложно, мешают когти, раньше они не умели управляться с ними, не умеют и сейчас, но я, волею Господа, веду их. Рыча и ворча, они берут оружие в свои лапы, приклады у плеч, они готовы, все готовы, мы встретим Одержимых достойно, ибо Господь не посылает испытаний, что нельзя пройти.
Одержимые смертны – их тушки, те безумцы, что позволили демонам войти в себя, смертны.
Мы покончим с ними, и демоны ввернутся в Геенну Огненную.
Всё готово. Мои братья наверху ждут команды. Братья внизу, уже стоят у окон с оружие в руках. Братья, коих Скверна наградила оружием менее сложным, но столь же губительным – когтями и клыками, ждут в глубине здания. Они нападут, когда Одержимые падут и Тёмные ринутся вперёд. Мы разорвём их, и братья мои съедят их тела, что бы свет Благодати изгнал из кусочков их плоти, зловонное пламя Скверны.
Но нужно спешить, мои силы тают. Лишь Святой Павлик, наш бессмертный Пророк, может делать такое вечно, он невероятно силён, его Благодать воистину бесконечна. Господь говорит с ним и душа его полна Истинным светом.
Я направляю их, я смотрю глазами каждого и сразу и по отдельности. Каждый берёт свою цель, каждый стреляет, что б гнев наш пал на них поровну, на все двенадцать исчадий Ада.
Грянул гром! Гранаты рвутся, свистят пули, я чувствую, как боль расползается по моему разуму – я слишком долго контролировал своих братьев. Но пока я не могу отпустить их, пока мы должны быть едины.
-Я помогу брат мой. – Слышу я голос Василия, но не могу ответить, я упал наземь и щека в пыли, камешек впился в скулу, но я не обращаю внимания, мне нужно направлять своих братьев, я должен нести этот греховный поступок, лишь я…, мне не удержаться, без Василия. Что ж, я благодарен тебе, брат мой, за ту жертву, что ты готов принести. И твой грех, я тоже беру на себя, моя душа расплатится за вас, когда Ад сомкнётся на душе моей и начнёт печь её дыханием своим зловонным и яростным. Помоги брат мой, помоги, но грех твой – грех мой.
-Спасибо Михаил. Я всё сделаю Апостол, я помогу. – Слышу я его мысль, полную великой благодарности и беззвучных слёз.
Чувствую, как осторожно его разум касается моего и туман, заполняющий зрение моё, разум усталый мой, вдруг рассеивается. Василий помог, он перестал стрелять, но мне теперь легче, он сидит у стены, улыбается – ему не тяжело, его духовная мощь безумна, его Благодать сильна.
Мы снова стреляем. Я – это они. Они – это я. Мы едины и это прекрасно, наша Благодать переплетается, мы, словно Архангел воплоти. Мы Едины и нас не остановить!
Но что это? Из огня и потока пуль, сквозь дым, несутся Одержимые. Как же так Господи? Почему пули и гранаты не остановили…, я улыбаюсь – Одержимые.
Мы всё же задели их. Половина бежит, как и прежде, источая зловоние Скверны и ненависть сжирает их гнилые души. Но другая половина – двое елозят в пыли. Они светятся и пули отскакивают от них…, грянул удар крупнокалиберной винтовки, брат Андрей вооружён ею, тяжёлая пуля вгрызается в дьявольский щит и роняет Одержимого наземь. Он не мёртв, лишь ранен – магия Ада, хранит демонскую тварь и пуля утратила большую часть убойной мощи, на то, что бы пробить щит. Двое уже не бегут, они едва ползут, шатаясь из стороны в сторону. Один лежит недвижно…, а где ещё один?
-Апостол! – Вскричал Василий, поднимаясь на ноги. Он бросается между мной и чудовищем, что влетает через окно.
-Аррр!!! Ссссука!!! Нааррр…., наииииррр блять!!!
Безумное чудовище падает на четвереньки перед Василием, оно стучит себя по голове, рвёт волосы и вопит, его лицо перекошено – я понимаю, что происходит и понимаю как это бессмысленно, мне так жаль несчастного…, его душа борется. Она пытается исторгнуть из себя демона, завладевшего его телом, но у неё нет шансов.
Василий вскидывает оружие и стреляет. Пуля отлетает от сияния. Он бросает оружие.
-Беги Апостол, Святой Павлик должен знать. – Говорит Василий, его улыбка печальна, хотя клыки и делают её зловещей, я понимаю – он плачет, его душа изнывает от боли и тоски.
-Твой грех – мой грех. – Шепчу я, но он уже не слышит. Василий бросается в бой, ощерив клыки, его когти бьют по Одержимому. И они пробивают радужную защиту Адского Огня. Безумец с воем отскакивает, его плечо порвано и окрашено кровью. Василий…, я не забуду тебя, я никогда не забуду твоей Великой жертвы.
Одержимый прыгает вперёд, и Василий падает на спину. Одержимый ревёт и рычит, он бьёт Василия двумя руками, ошмётки мяса и чёрная кровь Василия, в которой я вижу капельки яркой искрящейся Благодати, летят в разные стороны. Я чувствую, как гаснет разум Василия – он счастлив, он умер счастливым, и Ангелы спустились за ним. Я ощутил это, мимолётное касание незримых крыл чистого и прекрасного Ангела, что спустился за Василием. Его душа в Раю. Его грех – мой грех. Так суждено, так правильно.
Я вижу, как в окна забираются Одержимые. Один запрыгнул сюда, завыл и прыгнул снова – на стену. Он ползёт по ней, используя мельчайшие трещины, ползёт со стремительностью молнии. Я слышу вопли и выстрелы. Звериная химера, она проскальзывает мимо меня и ещё один Одержимый оказывается сбит с ног – первый, убивший Василия, отлетел как мячик. Его выбросило в пролом. Химера рвёт Одержимого, но его кожа словно из металла, острейшие когти оставляют раны, но они не глубоки. Тот, что выбит в окно, возвращается широким прыжком, он оказывается на спине химеры и его руки поднимаются, два кулака с силой бьют в затылок моего четвероногого брата. Я расстреливаю в спину Одержимого очередь, меняю рожок, ещё – одна пуля пробивается через щит, ведь сильна моя Благодать, она не могла не сыграть роли…, Одержимый падает кувырком, в затылке у него рана. Но он не умер, щит адовой Скверны, ослабил пулю. Он оглушён и дёргается в злобных конвульсиях на полу…, я не успел. Мой брат, могучая химера, он мёртв, кулаки Одержимого развалили его череп надвое. Прости брат, прости, я не успел…, его тело придавило второго Одержимого – он пытается выбраться, но пока не может.
Крики, стрельба, кровь хлещет на стены…, я закрываю глаза. Я вижу своих братьев, но слишком поздно, Одержимые перебили почти всех. Нужно было сразу уходить…, Святой Павлик должен знать. Кто-то должен рассказать, что демоны пришли. Что случилось то, чего мы ждали с ужасом и так долго - Святая Война, началась.
Господи, помоги мне!
Я бросаюсь прочь. Передо мной предстаёт Одержимый и его морда ужасна, а его глаза полны Скверны. Я стреляю. Одержимый идёт медленно, издавая безумный хохот – пули не задевают его зловонной шкуры. Сверху, падает один из моих братьев. Его голова практически оторвана…, мне страшно, какая сила нужна, что бы руками оторвать голову моего брата во Христе? Ведь этот брат, был раньше псевдогигантом…
Господи, не позволь Скверне проникнуть в душу мою! Ужас что обуял меня – вот оно, первое из щупалец Скверны. Нет! Я не поддамся. Автомат на плечо, нож в руках – я помню, как Василий сумел пронзить адский щит Одержимых. Пуля быстра, и щит отражает её, но нож, не быстр, но он так же смертелен. Тело моего несчастного брата, придавило Одержимого, и я получил шанс, это всё мой грех, ведь только я виноват в том, что случилось. Мой грех, его искупление начнётся сейчас. Я оказываюсь сверху и с силой ударяю ногами в тело брата моего – прости, но тебе уже всё равно, твоя душа уже у Трона Его, а бренной оболочке всё равно.
Одержимый хрипит, а туша брата моего поднимается под давленьем грязных рук, Одержимые безумно сильны…, но их кожа, только кожа. Я падаю сверху, мои руки хватают волосы демонского отродья, его глаза – на миг, моя воля слабеет, я чую ужас, но я беру себя в руки, я вижу и слышу, как умирают мои братья и я должен отбросить всё.