Воцарилась тишина. Зловещая, надо признать. Её даже Фу сумел прочувствовать.
Не просто тишина – полная мистицизма, таинственности, проникновенности момента…
-А если он сдохнет? – Деловито осведомился Велес.
-Н-да. – Оля поправила цевьё автомата – снова её любимый короткоствольный, непонятной национальности, но вряд ли российский. – Ты не исправим. В общем, прекращай, Зона этого не любит. Долги, так или иначе, будут отданы. В Зоне иначе не бывает. Рома не умрёт, пока не расплатится. А если не захочет этого делать – Зона сама придёт с него спросить. И тогда…
Снова эта мистическая тишина и бледные лица, и понимание момента…
Кут широко зевнул и издал странный звук. Фу, узрев весь арсенал его клыков, слегка пошатнулся, но героически сдержался от повторного обморока. Однако момент был испорчен, таинственный ореол местной ещё толком не оформившейся религии, растворился в небытие.
-Не скучай, мы скоро вернёмся.
И они отправились в путь, куда-то в сторону Янтаря.
Велес смотрел им вслед, пока вся компания не скрылась за холмом.
Где-то в Зоне.
Костёр почти догорел. Только головёшки алеют. Пора бы уже идти, далеко ещё до цели, а у него не так много еды и патронов с собой, что бы позволять себе рассиживаться у потухшего костра, любуясь на восход. Впрочем, на восход он не смотрел. Взгляд застыл на угольках. Какой-то завораживающий эффект от них образовался. И не понятно в чём дело…, может просто лень ему вставать и идти. Или не в этом дело? Он тяжело вздохнул, автоматически осмотрелся – прислушиваться не нужно было, он уже научился прислушиваться всегда и везде. Даже когда под кустик гадишь, нужно прислушиваться. Вычленять звуки среды, от своих собственных. А то какнешь так, расслабишься и всё – снова напрячься не успеешь. А как ты напряжёшься, если всё чем напрягался, уже откусили? Вместе с тем, что там виселось. Видел он однажды такое. Напарник присел посреди поля, напрягся, покраснел и как…, в общем, было громко, он на мгновение отвернулся, испытав отвращение от картины сей, да и запашок тот ещё был, задохнуться можно. Мгновение. Одно драное мгновение. Когда повернулся, над головой довольного напарника, сияли они – жёлтые, злые, голодные глаза. Они вдруг ушли вниз, а потом напарник закричал. Спустя мгновение, он упал носом вперёд – то, что он напрягал, с хрустом пережёвывали мощные челюсти, медленно проступавшие прямо из воздуха. Парень умер сразу, видимо, от болевого шока. Он почти не мучился. Покакал, удовольствие ощутил, резкая вспышка боли и всё, уже на том свете…
Он этой химере зарядил из подствольника прямо в пасть. Обоих разнесло в куски и химеру и напарника, который, может быть, был ещё жив. С откушенной задницей помер бродяга сталкер, даже не успев понять, что с ним случилось…, смешно. Но не очень. Нездоровый это смех. Он рассказал эту историю опытным местным бродягам, однажды, за общим костром. Он говорил без тени улыбки, просто излагал, как всё произошло…, а они покатились от смеха. Один чуть не упал в костёр, стирая слёзы с глаз. Смешно…, им было смешно. Он тогда не понимал почему. Теперь и сам, вспомнив, невольно улыбается. Впрочем, тут же сгоняет улыбку прочь. Всё-таки, человек погиб, пусть так, но всё же человек, трагедия случилась…, сколько он таких трагедий уже наблюдал? Наверное, слишком много.
Он покосился на свою ношу. Лежит у костра. Тихо-тихо лежит. Синеет в зелёной траве. Передёрнуло. Что это за хрень такая, что способна превратить плоть, вот в это? Ни с чем подобным он раньше не сталкивался. Получил заказ, пообещал принести части, которые не испортятся в дороге, а ему дали шприц с синеватым раствором и сказали, что заплатят только за целый образец. Пожал плечами и пошёл…
Протянул руку и ткнул пальцем прямо в череп, покрытый твёрдой коркой. Потом ткнул в крепкий плоский живот маленького тельца. Упругий, словно резиновый, а корка твёрдая, как и должна быть. Под этой коркой, мощная пасть усеянная кучей клыков – редкая эта тварь, её трудно найти, а добыть ещё труднее. Пришлось побегать, что б это уродливое тельце тут оказалось…, втроём они бегали. Два подземелья обшарили, с полтергейстом поругались, на стаю кровососов нарвались – тогда одного из них и не стало. Кучу лиха съели, но нашли.
-На двоих оно легче делится Белый. – Заявил напарник, сумевший остаться в живых.
Он согласно кивнул тогда – оно ведь и правда, на два-то делить попроще будет…
Вчера напарник наступил в аномалию.
Потому что на один делится ещё лучше.
Белый безрадостно улыбнулся – мысли прозвучали так, словно он сам напарника толкнул в аномалию…, вообще-то, сам. Взял и бросил в Живодёрку. И смотрел как с жутко орущего парня, слезает кожа, за ней пласты мяса, потом посыпались кости. Рука всё рвалась к пистолету, что бы добить, чтоб не мучился парень. Он не стал этого делать – он смотрел, как напарник умирает в жутких мучениях. Смотрел, пока у него не вытекли глаза…
Звучит ещё хуже, словно он маньяк какой-то…, а ведь когда-то был добрым, ему многие говорили, что он добрый. А тут…, а тут напарник врезал ему прикладок в затылок и с силой толкнул вперёд. Прямо в аномалию.
Потому что на один, делится ещё лучше, чем на два.
Детское увлечение спортом, спасло ему жизнь. И, наверное, счастливый случай, хотя напарник, останься он в живых, сказал бы, что Зона его любит…, никак у него не получается принять эту странную мистическую дурь, что окружает жизнь сталкеров. Они видят Зону, словно какое-то божество. Она для них словно живая, словно со своим разумом, волей, желаниями…
Он услышал что-то и резко повернулся, вскидывая автомат к плечу. Поэтому приклад не оглушил его, а лишь взорвал голову вспышкой боли и бешенства. Белый среагировал автоматически, он даже не запомнил, что и как сделал. Просто вдруг увидел, как швыряет своего напарника из грубого захвата. Прямо в аномалию. Которая оказалась Живодёркой.
Впервые он сам убивал своего напарника, но не впервые видел их смерти. Почему-то, ему везло, а его напарникам нет. Если так дальше пойдёт, ни один сталкер Зоны не пойдёт с ним в связке. А это крайне хреново. Белый не обладал качествами Проводников. Он был просто сталкером. И как будет выживать, оставшись один, не представлял…, а скоро придётся. За него уже идут слухи, и вот он снова вернётся один, оставив в Зоне всех своих напарников. Он словно проклят…, или Зона слишком его любит – ревнует, убивает всех кто рядом…, бред какой-то. Не может она ревновать. Она просто кусок земли. Аномальной, жуткой, но просто земли.
Эх…, вот как угораздило вообще попасть в это драное дерьмо?
Белый шмыгнул носом, снова осмотрелся и опять стал смотреть – на монстра, за тушку коего, двое заплатили своими жизнями. Гремлин. Маленький, злобный, опасный подземный зверёк. Впрочем, говорят, он не только под землёй есть. Говорят, что под землёй они просто меньше. А те, что на поверхности, громадные, почти с человека. При этом на поверхности никто никогда не видел их лично. Но все слышали о тех, кто слышал о таких случаях, от самих очевидцев. Врут поди…, или нет. Зона, тут странного нет…, тут всё пиздец как странно…, кажется, он это вслух сказал. Нельзя так делать. Она может не понять. Может обидеться и…
Белый тряхнул головой – вот так люди с ума и сходят.
Может все сталкеры, опытные которые, тоже вот так сидели у костра и сходили с ума? И поэтому у них Зона с волей и разумом. Похоже на правду…, вроде.
Нужно идти. А сил нет. И желания нет. Больше года он тут. И цель, что была у него с самого начала, не стала ближе. Всё что он добывает – этого едва хватает, чтоб не помереть с голоду или не стать чьим-то пропитанием. А что б им не стать, нужны патроны, хорошее оружие, нужна броня. Нашёл артефакт – повезло. Дошёл до торговца, пополнил запас еды, воды, патронов. Всё, артефакта ни на что больше не хватило. Снова вышел, что-то нашёл и снова пополнил запасы, купил ствол получше и деньги кончились. Замкнутый круг. Как добыть столько, что бы вернуться? Он знал, что вернуться можно. Знал, как и где. Ему даже удалось скопить артефактов на «билет» через Кордон. Этой весной и удалось. Но словно судьба издевалась над ним – они больше не возвращали сталкеров на Большую землю, если артефактов им хватало лишь на то, что б оплатить своё возращение домой. Теперь сталкер мог вернуться, только если имел солидную сумму в запасе, то есть, ты возвращаешься богатым человеком или не возвращаешься вовсе.
Сердце сдавило – боль. Знакомая боль. Он её чувствует с первого дня здесь. Так хочется домой…, там осталась работа, друзья, любящая жена, там остался дом…, и друзья.
-Ебучие друзья. – Прошипел он. В глазах полыхнула ярость, чёрная, всепоглощающая злоба, какой никогда прежде, он за собой не замечал.
Перед глазами снова пронеслись картины минувшего – её лицо, она любит его, а он её…, их общий дом…, работа…, и друг. Рука сама собой легла на рукоять пистолета. Как же он хотел, что б эта сука оказалась сейчас тут! Нет, он бы не стал тратить патроны. Они денег стоят, на всякие отбросы их тратить жалко. Да и зачем? Просто пшик, дырка во лбу и всё. Так не интересно. Вон, рядом весело искрится Электра. Не простая, в её вспышка виднеются алые ниточки – он видел, как в такую угодил слепой пёс. Там умираешь долго, очень долго. Вот туда он бы его бросил. Не всего. Прибил бы руки к земле, ножом например и сунул бы его туда, ногами вперёд. А потом потихоньку задвинул бы тазовую часть, торс, потихоньку, не забывая вкалывать ему адреналин и другие полезные препараты. Что б падла не умер сразу, что б видел его лицо, всё время пока аномалия выжигает его нервные окончания и мышцы.
Белый сник. Тяжко вздохнул. Снова посмотрел в костёр – углей уже нет, одна зола…, как угораздило стать таким? Как его природная доброта, превратилась в чёрную ненависть, а язвительность, в настороженность и недоверие ко всему вокруг? Наверное, так тут со всеми бывает…, никак ни легче. Это просто оправдание. Суть же в другом – как он такой сможет вернуться? К ней, к прошлой жизни, как он сможет вернуться таким? Она не узнает его. Нет, лицо она узнает, но его самого – нет. Он изменился. Стал хуже…, по меркам Зоны, всё наоборот, для неё он стал гораздо лучше, во много раз лучше. Он научился выживать. Но на Большой земле, всё, что изменило его здесь, сыграет с ним дурную шутку.