И все же шкатулка просилась в руки.
– Осторожно, гармонюшка! – щебетал обеспокоенно Тасс. – Не всякие предметы трогать можно…
– Это мой дом, пусть и на семь лет, – возразила я, едва дотягиваясь до полки. – Я должна знать, где и что у меня лежит… А с этой шкатулкой все просто. Небось пыль там да пауки…
Что ж, в этот раз я сильно ошиблась. Шкатулка оказалась с сюрпризом: открылась легко, представив нашим любопытным глазам обитое красным бархатом дно. Один золотой браслет с крупными фиолетовыми и розовыми каменьями гордо сверкал всеми оттенками радуги в ее нутре.
– И все?.. Обычный браслет? – Я ожидала найти что-то волшебное и необычное. Философский камень, волшебную палочку, эликсир жизни, на худой конец.
– У Лирасса не бывает обычных вещей, – прочирикал Тасс. – Ты, гармонюшка, не надевай его пока… Надо проверить. Экспертизу провести, что да как… Не проклят ли, не выкачивает ли жизненные силы… Всякое может быть!
– Наговариваешь ты!.. Что с ним может быть не так? – Я покрутила браслет в руке, любуясь многогранной игрой камней. – Браслет как браслет. Только камни уж больно блестят, и надеть хочется – прям кончики пальцев щиплет…
– Вот поэтому и не надо надевать! – воскликнул Тасс. – Вспомни, зачем ты эту кладовку открыла!
– Пыль протереть, – машинально ответила я. Отвести взгляд от браслета с каждой минутой становилось все труднее и труднее. – И прибраться. Посмотреть, что там лежит. Я сразу и не заметила, что в обоях дверца спрятана.
– Ольга, очнись! – противно пискнул воробей, и со мной что-то произошло в этот момент. Я дернулась от высокого звука и вправду как будто очнулась от наваждения.
Длилось это секунды две-три… А потом я снова посмотрела на драгоценную безделушку в своей руке и опять пришла в дикий восторг. Ох, этот блеск да искры в переливающихся прозрачных камнях! Как красиво и таинственно они смотрятся, особенно у меня в руках. А если надеть браслет на запястье, да поднести к солнечному свету!.. Красота получится неописуемая…
– Эй! Ольга! Ольга! Убери браслет в шкатулку. Он берет над тобой власть! Твои глаза мертвеют… Ольга, очнись! – Птенчик устал ждать и клюнул меня в щеку.
Больно, между прочим!
Я вскрикнула от неожиданности, потерла щеку и перестала думать о том, как бы надеть браслет. Вместо этого разобиделась на своего помощника, который очень нагло себя вел.
– Тасс, это уж слишком! Я, между прочим, девушка. А не бесплотный дух. И нет ничего странного, что я хочу примерить эту вещицу…
– Оля, положи этот браслет обратно и закрой шкатулку. Он плохо влияет на тебя!
Тасс и не думал испытывать муки совести. Он кружился над моей головой и устрашающе щелкал клювом.
– Иначе мне придется снова разбудить тебя.
– Клюнуть, ты хотел сказать.
– Оля, скоро придет демон. А ты не закончила уборку. Только вытащила вещи в коридор и зря тратишь время! – увещевал меня птенчик. – Оля, очнись. Убери этот чертов браслет! Лучше спросить Кромвли, наложены на него чары или нет. Уверен, он с радостью окажет нам подобную услугу. А кто еще, если не черт, сможет увидеть их…
Логика в словах моего пернатого помощника присутствовала. Медленно-медленно, но она доходила-таки до моего расплывшегося сознания. Сосредоточиться на словах Тасса мне было трудно.
– Чары? Ладно… браслет и вправду лучше убрать… – прошептала я потерянно и нехотя сложила браслет в шкатулку.
Чем дольше я смотрела на него, тем сильнее понимала, какая важная и нужная это вещь. Лично для меня! И я испытывала жгучее желание надеть его на запястье да поносить подольше, чтобы привыкнуть к тяжести камней. Негоже такой драгоценности храниться в пыльном чулане, быть спрятанной от чужих глаз. Надо показать всем-всем, какая прекрасная вещица у меня имеется!
– Оля, у тебя звонит телефон! – Голос Тасса видоизменялся. Он то отлетал от меня и слышался приглушенно, то звонко чирикал прямо над ухом.
Я сделала усилие и все-таки впихнула шкатулку обратно на полку. Подальше от края, так, чтобы видна была одна боковая сторона. Когда захлопнула дверь кладовки, и вправду услышала трель мобильника.
– Ох, ну и развал я тут устроила! – очнулась я, пробираясь к тумбочке у кровати.
Вещи валялись везде, где только возможно. Я хотела заново разложить свою одежду и убрать ту, что осталась от Лирасса. Собственно, поэтому я и полезла в кладовку, чтобы понять, есть ли там дополнительное место.
Почему-то бывший гармоник убежал из квартиры, почти что теряя тапки. Без своих вещей. Рубашки, джинсы, шорты, костюмы и шляпы с нижним бельем – все он оставил здесь. И меня очень смущал этот факт.
Либо он все-таки планировал вернуться, либо в его работе происходило что-то такое страшное, от чего нужно было срочно делать ноги.
– Алло! – Я взяла трубку и ответила, даже не поглядев на дисплей.
– Оленька, милая, это снова я! – раздался мне в ответ жизнерадостный голос менеджера. – Олег Евгеньевич. Помнишь? Мы хотели замутить с тобой один музыкальный проект…
Честно говоря, услышать его снова я не ожидала. И уж менее всего ожидала получить предложение:
– Песни у меня есть. Уже выкуплены. Одиннадцать штук, на первый диск хватит. Команда собрана – все профессионалы, сыграют с листа. Осталось дело за малым – записать вокал. Подъедешь завтра на студию? Есть окошко с трех до пяти, как раз успеем разобрать материал. Если предпочитаешь разучить заранее, скину тебе ссылочку с материалом на «Яндекс-диске». Или пришли почту, моя помощница отправит туда…
– Эм… – Я растерянно повернулась за помощью к Тассу. Но мой воробушек куда-то пропал. – Я как-то не готова отвечать вам так сразу…
Слова менеджера звучали привлекательно и обещали райские кущи, славу и удовольствие одновременно. Ведь это было то, к чему я стремилась всю свою жизнь. Ради чего занималась музыкой. И то, о чем мечтала грустными вечерами, работая в офисе…
Но теперь что-то изменилось. Я не понимала, почему не чувствую радости. Почему не хочу броситься в омут с головой.
Меня больше не привлекала возможность оказаться на сцене и стать известной. Мне теперь это… не надо?
– И не отвечай, милая! – отмахнулся менеджер. – Приезжай завтра на студию, адрес я тебе сброшу эсэмэской, и все. Попробуешь, посмотришь…
Он снова пытался меня завлечь. Заболтать, чтобы я потеряла бдительность и доверилась. Вот только теперь у меня как будто появился внутренний стержень.
– Нет. Мне это не подходит.
Удивительно, но я так спокойно ему ответила, что даже сама приободрилась после своего решения. Ведь я имею право отказаться! И вообще, мои дела закрутились так, что я теперь не уверена, что у меня останется время на музыку.
– Олечка, милая, не отказывайся сразу. Тебе всего-то нужно приехать и послушать…
– Нет. Спасибо за звонок и… больше не звоните мне.
Нажать отбой оказалось очень легко. Положить телефон обратно на тумбочку около кровати – тоже. Правда, чувства нахлынули секунды через три, и я устало опустилась на матрас.
– Ты грустишь? – Птенчик появился рядом со мной так внезапно, что я вздрогнула. Вот моя рука лежит поверх одеяла, а потом раз – и рядом с нею смешно прыгает воробей.
– Наверное, я упустила шанс, – все-таки призналась я, – в очередной раз. Если мама узнает, то скажет…
– Какая разница, что скажет мама? – пискнул Тасс. – Это твоя жизнь и твое решение.
– Да, но… – Я закусила нижнюю губу, чтобы не разреветься. Сейчас я чувствовала невыносимо тяжелый груз вины. Я ведь совсем ничего не делала, чтобы найти работу пианисткой. Совсем. Я ведь даже не заходила на тот сайт по поиску музыкантов и не просматривала вакансий. Даже не просила Ксюшу порекомендовать меня своим друзьям. Я ничего не делала ради себя и своей карьеры… – Мама столько вложила в меня сил! Водила в музыкалку, оплачивала колледж… Верила в меня. А я… не оправдала ее надежд.
– Олюшка, но с чего ты решила, что быть пианисткой – твое призвание? Что, если это был лишь этап в твоей жизни?
Предательская слеза все-таки скатилась по левой щеке. Я тут же вытерла ее, запретив себе раскисать. Плакать нельзя – и точка. А то я себя знаю – чуть что, расслаблюсь, дам волю слезам и проплачу полдня. Очень я чувствительная натура, когда дело касается слез.
– О чем ты? Что значит этап?
Птенчик смешно перепрыгнул с кровати на тумбочку и, замерев на одной ноге, как цапля, важно сказал:
– Принято считать, что мы сами решаем свою судьбу. Принято считать, что, выбрав профессию, тебе следует придерживаться своего выбора всю жизнь. Принято считать, что нельзя начинать что-то новое в зрелом возрасте, иначе ты потерпишь неудачу. Принято считать…
– Кем принято? – не выдержала я.
– Всеми! – Воробей перепрыгнул с ноги на ногу. – Принято считать, что, если ты не придерживаешься того же, что и все, – ты неудачница, лодырь, лентяйка и бездельница. А ведь в момент безделья ты можешь заниматься более важными вещами…
– Это какими?
– Познавать себя. Мир, в котором родилась. Познавать свое место в нем и свои потребности.
– Но я так и не познала их… То есть ни себя не познала, ни свое место…
Воробей встряхнул крыльями.
– А ты посмотри вокруг. Новая жизнь уже раскрыла для тебя свои объятья. Стоит только принять ее.
– Я приняла.
– Для того чтобы принять новую жизнь, надо отказаться от старой.
– Совсем?! – ужаснулась я. – Но как же мои мечты, мои усилия… мои представления?
– Они были хороши и нужны тогда. – Воробей прыгнул мне на колени. – Они сформировали твою личность. Они помогли тебе стать чуткой, внимательной, доброй и совестливой. Они наполнили тебя хорошими качествами, как наполняют маслами драгоценный сосуд. Они сделали для тебя все, что могли. Отпусти их.
– Но… – Я во все глаза смотрела на птенчика и не решалась поверить. – То есть… все это было не зря? Я не испортила свою жизнь?!
– Нет. Ты сделала ее полнее, красочнее. Качественнее, если хочешь. То, что ты называешь ленью, в моем мире называют созерцанием. Для творческой личности созерцание очень важно, ведь оно позволяет отбросить шелуху.