«Странная парочка», – подумала я.
Пожав плечами, встала и почти ровно – мешала нывшая лодыжка – пошла за парнем на кухню. Та выглядела весьма посредственно – коричневые навесные шкафчики из ДСП, плазма на стене и плоская блестящая люстра на потолке. Сувенирные тарелки на стенах да разноцветные бокалы советских времен в буфете.
Самая обычная небольшая кухонька. Я огляделась и села на коричневый уголок. Велюровый, как и у меня дома.
– Что ты делаешь? – вежливо спросила у парня.
– Воду кипячу для компресса, – услышала невозмутимый ответ, и я побледнела.
– А разве на ушиб не холодное что-то прикладывают? – Я, конечно, не медик, но такие прописные истины все-таки слышала.
– Эм… – Парень сбился с мысли и развернулся-таки ко мне.
А я на несколько мгновений залюбовалась. Сейчас, при свете люстры, я увидела очевидную и невероятную вещь: парень был необычайно красив. Тонкие черты лица, аккуратный носик и мужской волевой подбородок. Явно младше меня, и оттого я чуть-чуть загрустила: у меня есть правило. Я не встречаюсь с теми, кто младше. Замуж они не позовут, а тратить на них свое время глупо.
Но какие у него пронзительные глаза! Небесно-голубые.
Я подложила ладонь под щеку и еще раз вздохнула: какие экземпляры по центру шастают. И живут тоже.
– Тебя как звать-то? – Парень вздохнул и опять отвернулся к шкафчику.
Зашуршал пакетом. Наверное, чай достает?
– Оля.
– А меня Лирасс.
Я спала с руки и ошарашенно уставилась:
– Родители пошутили или сам придумал?
А что, был у нас один курьер на работе. Он имя Никодим на Варфоломея сменил – сказал, что теперь девушки на него пачками вешаются.
Парень обернулся. В его голубых глазах ясно мелькнула гроза. Кажется, я наступила на больную и кровоточащую мозоль.
Пришлось поднять в примиряющем жесте ладошки и извиниться:
– Прости, в первый раз услышала такое необычное имя. И откуда у тебя говорливая… псинка… ой… собачка?
Я не ожидала, что дог появится тут же. Встанет на задние лапы и уткнется мне мордой почти что в лицо и пролает:
– Слушай, ты, пьянчуга! Еще раз нелестно обо мне отзовешься, и все, урою. И мне плевать, что сорвется дело.
– Делло? – Я растерянно отодвинулась.
Никогда не любила собак, а таких вот огромных, да еще говорливых, и подавно. В общем, мне не ответили, и я замолчала.
Лирасс приготовил какое-то адское пойло. Пока мы «мило» беседовали с собачкой, он кинул в кипящую воду каких-то то ли травок, то ли приправ, и в итоге получилась жутко вонючая смесь.
Я сморщилась, но никто, разумеется, на мою реакцию внимания не обратил. Когда дымящаяся кружка оказалась на столе, а Лирасс пододвинул ее почти к моей руке вплотную, я попробовала скосить под дурочку.
И беззаботно прочирикала:
– Так ведь кипяток еще больше мой ушиб спровоцирует… Не стоит.
– Пей, – приказным тоном произнес Лирасс.
Как будто не я старше, а он. И имел право мной командовать.
– Кипяток? – Теперь уже удивление было непритворным. – Никогда не пью горячий чай – боюсь обжечься, да и неполезно это!
Парень молча развернулся, взял графин с холодной водой и долил в кружку.
– Пей. И болеть не будешь, – серьезно сказал Лирасс.
Я еще раз принюхалась. В принципе, чай пах приятно: мятой, душицей… Мама тоже мне иногда такой заваривала. Только состав этого напитка все-таки посложнее. Нотки горечи и остроты подсказывали, что в чае были и другие травы.
Ладно. Выпью. Рискну. Не отравить же они меня хотят.
Под немигающим взглядом парочки я выпила. Горечь оказалась приятной, как после черного кофе. Под конец вкус мне даже понравился, и я подумала, что стоит взять рецепт. Удивить Ксюшу или еще кого-нибудь необычным напитком.
А потом очертания кухни поплыли, а все краски свернулись в одну светящуюся точку. Я бы возмутилась, но и точка уплыла за тысячу миллионов световых лет от меня.
Глава 2
Проснулась я, мучаясь от тяжелейшего похмелья. Так плохо мне еще никогда не было. Да еще сон приснился какой-то дурацкий, с говорящей псиной и необычным парнем. Брр… Все, с дайкири пора завязывать. Не приведут к добру алкогольные напитки.
Все! Решено. Перехожу на минеральную воду…
Веки разлепляться не желали. Сила воли тоже сделала мне привет ручкой и исчезла за гранью добра и зла. Я повернулась на живот и с наслаждением воткнулась носом в пуховую подушку.
Пуховую?!
Я умудрилась подпрыгнуть из положения лежа на животе. Пуховой подушки у меня сроду не водилось. Уже года два. Мама озаботилась здоровым образом жизни и купила нам ортопедические. Даже бывшему мужу перепала такая.
– А-а-а!
Кричать, когда страшно – самый верный способ нагнать страху еще больше. А уж когда прямо передо мной неожиданно возникли недовольные красные глаза, я и вовсе перешла на ультразвук.
– Чего орешь, дура?
Может, я сбрендила, но собака очень по-человечески зевнула. Демонстративно так.
Я дернулась от этого воплощения ада на Земле и чуть не свалилась с узкой кровати. Односпалка, все верно. Натянув поближе к сердцу одеяло, я попыталась испепелить псину взглядом. Не получилось. Жароустойчивая пакость угрожающе пододвинулась почти вплотную ко мне.
– Слушай, я тебя предупреждала про оскорбления?
Я кивнула и вспомнила известную кинонетленку, в которой одного забывчивого товарища с лестницы спустили.
– Но ведь я ничего не говорила, – сделала я попытку спасти свою жизнь.
– Зато подумала. А я вообще-то мысли читаю. И… Э… В обморок вот только не надо!
Да я и не собиралась, если честно. Просто подурнело как-то. Не иначе как с похмелья.
Собака опасливо отодвинулась и вопросительно взглянула.
– Не, тошниться не буду. А в ванную все-таки надо.
Встала и чертыхнулась. Мое черное хлопковое платье помялось не то чтобы местами, а вообще – ни одного прилично разглаженного сантиметра не осталось.
М-да, ну и дела! До туалета добрела на принципе и проснувшейся интуиции. Хорошо, что нога больше не болела. Видимо, вчерашнее чудодейственное средство помогло.
Хотя в целом чувствовала я себя странно: отдохнувшей и уставшей одновременно. Как такое возможно? Не знаю…
Зеркало меня встретило, ехидно усмехаясь. И я полностью прониклась своим падением: косметика превращала меня из просто милой девушки в помятом платье в… жуткого восставшего из могилы зомби. Быстро умылась хозяйственным мылом, лишь бы смыть эти разноцветные разводы. Белокурые кудряшки – моя гордость и красота – спутались в дикие колтуны. Пришлось плоской хозяйской расческой аккуратно расчесать их сначала на кончиках, а уж потом по всей длине.
И половину своей шевелюры я точно оставила на полу ванной!
Потом осмотрела себя в зеркале и решила, что сойдет. И вообще, пора завтракать и возвращаться домой. Мама небось переживает. Надо ей срочно позвонить. Но прежде – позавтракать, иначе умру от голода.
Впервые меня шатало. И в животе играли симфонии.
На кухню я вошла потихоньку, оглядываясь и напряженно ожидая встречи с родственниками парня. Наверное, они вернулись после утренней смены и вряд ли обрадуются, обнаружив меня в таком виде.
К огромному удивлению, парень сидел на кухне один и смотрел телик.
– О, встала, соня. – Он щелкнул пультом и поднялся.
– Вообще-то я Оля. Надо помнить своих подружек. – Шатаясь и цепляясь за косяки, я нашла в себе силы пошутить.
– Заходи, Оля. – Парень не в пример мне лучился здоровьем и энергией. – Будешь чай?
– А кофе?
– Кофе вредно.
Я демонстративно сморщилась.
– Я сама вредная. Наливай.
Парень хмыкнул и поставил на стол банку растворимого кофе. Скорбно вздохнув, намешала себе две ложки, разумно сообразив – иного не будет.
– Леголас! А сахар у тебя имеется?
– Вообще-то я – Лирасс.
– Твои родители просто не смогли выговорить «Леголас»! – Я похихикала, но потом наткнулась на тяжелый взгляд парня.
– Никогда не шути над моим именем, – строго и значительно проговорил он.
– О, какие мы строгие. Прости! – Уткнувшись в кружку, я маленькими глоточками попыталась выпить горячий напиток.
– Молоко будешь, чудо?
– Буду.
Мне подали молока, и дальше процесс пошел быстрее. Лирасс откуда-то вытащил пачку сосисок и разогрел в микроволновке. Та стояла на широком подоконнике и только чудом не падала.
Говорящая собачка сразу же материализовалась в кухне, учуяв потянувшийся из микроволновки запах. В ее глазах горели адский голод и напряженное ожидание.
«Надеюсь, мы не подеремся из-за сосисок!» – подумала я, но вслух ничего не сказала.
Ну их. Народ без единого намека на чувство юмора.
А меня решили накормить от пуза. Кроме сосисок, Лирасс достал клубничный йогурт, белый хлеб и булочки-пышки.
– Угощайся, наедайся, у нас будет серьезный разговор, – почти добродушно сообщил Лирасс, и на этих словах я подавилась сосиской. Нет, ну надо же весь аппетит человеку испортить!
А собачка ехидно фыркнула. Язва!
Дозавтракали мы молча, а потом Лис, как я его сокращенно решила про себя называть, пригласил пойти в комнату и сесть на диван для очень важного разговора.
Комнат оказалось две. Одна вчерашняя, спальня, где я провела остаток ночи, а вторая – гостиная с диваном-книжкой и парой кресел. Облупившийся пустой мебельный гарнитур занимал оставшуюся стену.
Тусклые бежевые портьеры и замызганный тюль уныло висели на окне. Похоже, прибирались здесь редко. Закончив осматриваться, я выбрала кресло у окна и залезла в него с ногами. Аккуратно натянула платье на коленки и принялась слушать.
Парень вошел в комнату, сел напротив меня и даже ноги подогнул, как я.
Неожиданно я напряглась: он зеркалил мою позу. Устанавливал контакт, как это советовалось в модных учебниках по коммуникации. Я об этом знала, потому что бывший муж рассказывал. Ему для успешного прохождения собеседований много психологических приемов нужно было знать.