что она скажет и что хочет. Ей все время казалось, что и со мной может что-то случиться, и тогда она окончательно потеряет рассудок. Мне нельзя было ни с кем общаться, матери везде мерещились враги и похитители. Я не ходила в школу, в начальных классах мать занималась со мной сама, потом стали приходить на дом репетиторы, прошедшие жесточайший отбор. Все уроки проходили в присутствии мамы, я не общалась со сверстниками. А стоило какой-нибудь учительнице понравиться мне, так она тут же ревниво замещалась другой, такой, что устроила бы мою мать – жесткую и злую. Общаться я могла только с матерью, выезжать и выходить куда бы то ни было – только с ней.
– Какой кошмар…
– Это стало невыносимо. Я выросла, с этим нельзя смириться и к этому нельзя привыкнуть… Мне категорически было отказано в личной жизни. Никаких мужчин мама не могла допустить до моего тела, до моей души, потому что они все мерзавцы, сволочи и убийцы, и они обязательно сделают больно ее девочке. Может быть, она считала так, потому что слишком тяжелой оказалась личная жизнь у нее самой? Поэтому мужчины были вычеркнуты из моей жизни. Один раз у меня случился роман с охранником. Ничего серьезного… Взгляды, прикосновения, улыбки и один настоящий поцелуй. Мать узнала, не знаю как… но больше я его не видела. Что с ним сделали и жив ли он, я не знаю… Компенсировалось мое затворничество огромным материальным достатком. Я просто купалась в деньгах. Никогда не знала, что такое голод, нужда, что такое «мы не можем себе это позволить». Мне покупалось и доставлялось домой сразу все, что только могло прийти в голову. Хочу собаку? Да! Хочу лошадь? Да! Золотое кольцо с брильянтом? Да! Шуба из белой норки, как у Снегурочки? Пожалуйста! И унитаз золотой. И деликатесы каждый день до отвала, до тошноты… до рвоты, – горько произнесла Лиля. – Мама оберегала меня от всего, словно взяла в железные тиски. Дома – всё, вне дома – ничего. И выхода не было. То есть я нашла своеобразный выход, когда стало совсем плохо… Я повесилась на дорогом ремне «Гуччи», на шикарной люстре в комнате матери! Меня откачали, и мама разрешила мне выйти в мир, испугавшись потерять меня навсегда. Вот я и вышла… я даже устроилась в издательство, – скривила губы в усмешке Лиля. – Первым моим парнем стал Никита Рыжов, считай – первый, кого я увидела. Я сразу же забеременела.
– И он тебя бросил? – охнула Маруся.
– Нет, я сама ушла. Не мой он оказался человек, да и как меня можно было винить? Ведь раньше я никогда не общалась с мужчинами. Никита был такой разгильдяй, но он любил дочку и всячески помогал мне, он не отказывался ни от меня, ни от дочери, – пояснила Лиля.
– Фотография! Я видела, она у тебя рыженькая! Как же я не догадалась… И потом тебя соблазнил Олег? – спросила Маруся, понимая, что это как раз очень предсказуемо, раз известный обольститель и бабник встретился с совершенно неопытной девушкой.
– Я сама была рада соблазниться. Мне этого как раз и недоставало, – ответила Лиля, слабо улыбнувшись.
– Я понимаю…
– Олег тоже помогал мне. Он был щедрый любовник, да и как любовник был хорош… – задумчиво добавила Лиля. Она шевельнулась, и цепь звякнула.
Маруся тщетно пыталась пошевелиться, у нее уже затекло все тело.
– Все сошлось на тебе… Ты знала?
После долгой паузы Лиля проговорила:
– Знала ли я, что убили мужчин моих из-за меня? Когда убили Никиту – нет. Я решила, что это не имеет ко мне никакого отношения, просто так получилось. Я очень переживала, понимала, что дочка осталась без отца… Да и парень он был хороший…
– А потом ты увидела свою мать, которая пришла к Олегу, и испугалась? – спросила Маруся.
– Да, я спросила его, что ей было надо, но Олег загадочно улыбался в ответ. И я… Я-то ее знала!
– И мы проследили, куда он поехал, и ты последовала за ним? – Мысли Маруси уже стали ясными и четкими.
– Мой второй мужчина, и снова – кладбище… И тогда я поняла, что это не злой рок, а закономерность, что это моя мама сеет смерть. То есть она держалась, сколько могла, но сорвалась…
– А что, эти кладбища имеют к ней отношение?
– Я не знаю… Я никогда не вникала в ее бизнес… да и она бы меня туда не впустила! Я не знаю, друзья у нее там были, или сама мама имела отношение к этим кладбищам, я не знаю…
– И ты оказалась права?
– Да, я приехала к ней и спросила в лоб… А что мне оставалось?
– Ну и что?
– Мама немного поюлила, а затем рассказала, что, когда я покинула отчий дом, ей стало нестерпимо одиноко и страшно. И она решила любыми способами вернуть меня. Некоторое время она надеялась, что я вернусь сама, по доброй воле, так как привыкла жить в золотой скорлупе, в роскоши и достатке. И вот начнутся мытарства, и я, униженная и все осознавшая, приползу назад. А этого не произошло далее после рождения ребенка, когда я стала матерью-одиночкой. Мама бесилась, потому что все разворачивалось не по ее сценарию и она осталась без внучки. А все из-за чего? Из-за того, что есть мужчины, которые мне помогают. Поэтому я и не оказываюсь в отчаянном положении и не возвращаюсь к ней. Вот у нее и созрел этот хитроумный план в голове, убрать от меня и отца дочки и Олега – богатого любовника. Все логично и так страшно… Обоих она загрузила какими-то заданиями, чтобы выманить на кладбище, а там уже дело техники.
– Но на кладбище домашних животных попутно нашли кучу нарушений! Она что, подставила сама себя? – удивилась Маруся.
– Во-первых, ради меня моя мама пошла бы на многое, во-вторых, себя она не подставила, раз до сих пор на свободе. А в-третьих, это у нее надо спрашивать, но может, она и Никиту убрала, и своих конкурентов. Все может быть… Я ее боюсь. Как многого я не знала или не хотела знать. Я тоже ведь по-своему сообщница, – сокрушенно добавила Лиля.
– Я бы так не сказала, ты просто жертва, много лет подвергающаяся насилию… Не думаю, что тебя надо строго судить.
– Я сама себя уничтожала… Если бы я не ушла из родного гнезда, Никита и Олег были бы живы.
– Это так… Но разве ты могла заранее предвидеть реакцию Клары Сергеевны? А потом, если бы ты не ушла, то сама бы погибла рано или поздно, – не согласилась Маруся.
– Нет… до такой степени нет, предвидеть такую реакцию я не могла, – честно ответила Лиля.
– Значит, ты не можешь нести за это ответственность, – успокоила ее Маруся. – Но почему ты здесь вместе со мной?
– Плохо себя вела… Тебя когда сюда потащили, я же увидела, заступилась… Я, видит бог, пыталась ее образумить и остановить, но ничего не вышло… Чтобы я не вызвала полицию, меня сюда и спустили вместе с тобой, – ответила Лиля.
– Тебе же ничего не сделают? Ты же ее любимая дочь.
– Я уже не знаю… Они должны будут отпустить тебя, иначе им придется убить и меня. Я не стану молчать! И теперь уже о смерти Никиты и Олега тоже молчать не буду!
– Тише! Не говори так! Надо быть хитрее… Сколько в доме человек?
– Расправиться с нами Кларе Сергеевне помогут два амбала, а кто еще из прислуги – не знаю.
Маруся обвела взглядом темный свод потолка.
– Только сейчас поняла, что нас не убили на кладбище, где убили Олега, только из-за тебя… Не ожидала, видимо, Клара Сергеевна, что там будет ее дочь, что ты выследишь Олега и поедешь его искать. Вот они и бросили нас там в сарай… Сами, наверное, еще не знали, что с нами делать. Но поступила с тобой мама жестоко… Может, мы бы и выбрались, несмотря на закрытые двери… А может, она все же одумалась и вернется за тобой…
Размышления Маруси прервал лязг замка и скрип открывающейся двери. На пороге появилась Клара Сергеевна и хмурый мужчина.
– Ну, детки мои непослушные, поговорили? Вижу, что поговорили… Даже больше скажу. Эта комнатка с прослушкой, и вот сейчас я с большим интересом выслушала вашу милую беседу, – сказала Клара Сергеевна, а потом вдруг обернулась к Лиле и завопила: – Это не беседа была, милая дочка! Это было подлое предательство по отношению к матери, которая жизнь положила на алтарь ради тебя! Это нож в спину! Вот что это такое! Я выплакала все слезы… Я приняла решение. Не простое для себя. Вы не выйдете отсюда живыми! Тебя, Маруся, уничтожат прямо сейчас, а вот дочурке я своей дам шанс. Посидит она здесь месяцок-другой на цепочке, подумает и решит, как ей жить дальше. Если примет правильное решение, выйдет на свободу, а захочет рассказать, что здесь происходило, ей не поздоровится, я предательства не прощаю!
– Мама, приди в себя! Ты переходишь все границы! – задрожала Лиля.
– Я давно их перешла, моя милая маленькая доченька, – усмехнулась Клара Сергеевна. – А вот как ты будешь жить с чувством, что предала собственную мать?
– Мама, прошу тебя, не надо… остановись… Маруся – хорошая женщина, – продолжала умолять Лиля.
Клара Сергеевна с интересом посмотрела на дочь.
– Странная ты у меня, Лиля, ведь эта женщина, как я понимаю, была женой твоего ненаглядного Олега?
– Какое это имеет значение? Была… Сейчас и Олега уже нет…
– Точно! – засмеялась хозяйка дома и обратилась к своему мрачному спутнику: – Боря, бери эту дамочку и волоки за мной! Прикончим ее в другом месте, не на глазах у моей единственной дочурки. Что я, зверь, что ли?
Марусю охватила паника, она почувствовала себя никчемной таракашкой, которую пришпилили к бархатной подушечке, положили под стекло, и выйти на свободу ей уже не удастся.
Огромный Боря пожал плечами и тупо двинулся исполнять приказание хозяйки, лицо у него было как у глухонемого тургеневского Герасима – полная покорность. Уже через несколько секунд она почувствовала его потные, неприятные руки на своем теле. Он развязывал путы у нее на руках и ногах, высунув язык, словно старательный школьник, и от этого становилось еще противнее.
– Не трогайте меня, отпустите… – все же для проформы попросила она в пустоту.
Маруся не сразу, но поняла, что мужчина слабоумный. И это тоже пугало, он был похож на грозное и сильное животное во власти психопатки, ее верный цепной пес.
– Давай, давай, Боря, пошевеливайся… – Клара Сергеевна поднялась на одну ступеньку повыше и ждала, когда жертву вынесут из подвала.