– А что значит «без начала и конца не будет»?
– Если в преобразованиях множества предметов не осознаешь, что и как с чем связано, как ты можешь знать, что и чем закончится? Как ты можешь знать, что и чем начинается? Пребывая в состоянии правды, просто жди, что приходит само, и всё.
– А что значит «человек составляет единое целое с Небом»?
– Человеческое владение – от Неба. Небесное владение – тоже от Неба. И природа человека состоит в том, что он не способен овладеть небесным. А мудрый человек безмятежно уходит в этом теле, идя к своему концу.
Бродил Силыч в лесах Резного холма, и очень он удивился, когда с юга прилетела необычная, ни на что не похожая птица с размахом крыла больше двух сажен. Огромные глаза – каждый в диаметре по несколько вершков. Кончиком крыла она задела Силыча по лбу и села на ветку дальше в каштановом лесу. Силыч смущенно пробормотал себе под нос:
– И что же это за птица? Крылья большущие, а не летит никуда далеко. Глаза огромные, а ничего не видит.
Подхватил он полы одежды и устремился за птицей. А в другой руке держал лук, чтобы добыть себе какую-нибудь дичь для еды. Приготовился, ожидая подходящего мига, и тут на глаза ему попалась цикада, отвлекшая его внимание. Насекомое наслаждалось прохладой в тени раскидистых ветвей и совершенно забылось, пребывая в состоянии полного блаженства, не думая ни об опасностях этого мира, ни о самом себе. И в тот же самый миг в поле его зрения возник богомол, который приготовился схватить цикаду и так увлекся предвкушением своего завтрака, что совершенно забыл о самом себе, а следовательно, и о существовании всего остального мира, откуда тут же возникла веселая сорока, а за ней и странная, необычная птица, которая собралась сожрать их всех разом. И, как мы уже знаем, увлеченная своими радостными ожиданиями, совершенно про себя саму в этом мире, да и про мир тоже, напрочь забыла.
Тут Силыч пришел в себя и не на шутку встревожился, сказав самому себе, забывшему обо всем:
– Вот так предметы мира и запутывают друг друга, навлекая и на себя, и на других несчастья.
Бросил он свое оружие и направил свои стопы назад к дому. И тут же за ним погнался лесник, заподозривший в нем – не без оснований – дерзкого браконьера.
Когда Силыч вернулся домой, он три месяца прожил полным затворником, ни с кем не общаясь. А один из его учеников постоянно приставал к нему с вопросами:
– Что же произвело на вас такое впечатление, учитель, что вы ушли в затвор, отгородившись от мира? В каком-то странном состоянии вы пребываете, что послужило причиной для этого?
Силыч ему ответил, ничего не утаивая:
– Я держался за сохранность своей телесной оболочки, забыв о своей настоящей личности. Созерцал я просто мутную водицу, забыв о существовании хрустальных струй чистого источника. А ведь слышал, что говорят великие мужи: «Общаешься с простыми, следуй их установлениям». Я, когда гулял в лесу на Узорном холме, забыл о своей истинной личности, когда необычного облика птица крылом коснулась моего лба. Бродя по каштановой роще, я забыл, что есть настоящее, а что призрачное. И лесник из каштанового леса заподозрил меня в преступлении, предъявив за это обвинение, вот потому, вернувшись, я ушел на три месяца в затвор.
Солнечник, отправившись в Сосновое, остановился на отдых на постоялом дворе при дороге. У хозяина того двора были две подруги, и одна из них была очень хороша собой, тогда как другая выглядела очень некрасивой. А хозяин очень ценил дурнушку, совершенно не обращая внимания на красотку.
Солнечник полюбопытствовал, в чем здесь причина. Хозяйский малец ему растолковал:
– Эта красотка знает, что она красотка, потому мы и не признаем в ней настоящей красоты. Дурнушка знает о своей внешности, прекрасно осознавая, как она выглядит, потому мы и не видим в ней ее уродства.
Солнечник задумался и сказал:
– Покрепче я запомню эти твои слова. Если, будучи одаренным и способным, ты поступаешь, не осознавая своих преимуществ и дарований, то только в этом случае все вокруг будут ценить тебя и почитать.
Свиток 21. Учитель Полевой
Учитель Полевой служил у князя Просвещенного в Скалистом царстве. В своих разговорах с хозяином он часто упоминал Ручейника. Князь Просвещенный как-то спросил его:
– Этот Ручейный мастер, он твой учитель и наставник?
– Он просто живет в моих родных местах, и в беседах о Пути наши точки зрения часто совпадают друг с другом. Потому и в разговорах с вами я частенько на него ссылаюсь.
– А если ты не считаешь его своим наставником, то есть ли у тебя учитель и кто он?
– Есть. Учитель есть, – сказал Полевой.
– И кто же он? – спросил князь.
– Учитель Послушания из Восточного Предместья, – ответил Полевой.
– Так почему же ты никогда не говорил о нем и не хвалил его учение? – продолжал князь.
– Потому что это настоящий человек истины, это человеческий облик, заполненный небесной пустотой. Все его существование пронизано истиной, а чистота его такова, что способна вместить любые предметы. И если у сущности нет Пути, то, вмещая ее в себя правдой, он приводит к осознанию Пути. Так что все обыденные помыслы исчезают у общающегося с ним человека. Так о чем мне говорить, упоминая его?
Полевой ушел, а Просвещенный князь, пребывая в задумчивости, до конца дня не проронил ни слова. Потом он призвал своих министров и сказал им следующие слова:
– Сколь далеки они от нас, благородные государи с целостной силой духа. Сначала я полагал, что рассказы о знаниях мудрецов вкупе с действиями, исполненными доброты и совести, – это высшее достижение правителя. А вот услышал я об учителе Полевого, и кажется, что тело мое освободилось от оков, и я больше не хочу совершать движения. Рот наполнился сладостью, только вот говорить больше не хочется. Все, чему я учился ранее, – это лишь мусор, вылепленный в виде дурацкого чучела, не имеющий никакой ценности. А Скалистое мое царство лишь бременем висит на мне, не допуская свободы и постижения истины.
Громовник Теплый отправился в Упорядоченное царство, и на пути он остановился погостить в Ровном. Один житель Ровного спросил позволения повстречаться, на что Громовник ответил:
– Нет такой возможности. Я слыхал, что знающие люди из Срединного царства постигли суть обрядов и совести, но ничего не понимают в устройстве человеческого сердца. Так что я не хочу встречаться с ними.
После того как он побывал в Скалистом, на обратном пути опять остановился в Ровном. Тот же человек опять стал добиваться встречи с ним.
Теплый подумал и сказал:
– Раз он хотел встретиться со мной и по пути туда, и на обратном пути добивается встречи, возможно, он поведает что-то любопытное для меня.
Так что, выйдя, он принял этого гостя, но когда вернулся, лишь сокрушенно вздохнул. На другой день он снова встретился с этим гостем и снова, возвратившись обратно, сокрушенно вздохнул. Его ученик спросил:
– Каждый раз, повстречавшись с этим гостем, вы, возвращаясь, тяжело вздыхаете. Какова причина?
Громовник ответил:
– Я, конечно же, расскажу тебе о причинах этого. Я сообщил своему гостю, что народ Срединного царства, разобравшись в смысле и значении обрядов и нравственных чувств, совершенно ничего не понимает в устройстве человеческого сердца. А человек, с которым я вчера повстречался, в движениях своих целостен и точен, ходит плавно и ровно, обликом своим он подобен одновременно и дракону, и тигру. Увещевал и укорял он меня, как сын, а Пути учил, наставляя в истине, как отец родной. Потому я и вздыхал так сокрушенно.
Дыров вернулся после встречи с Громовником. Тут полюбопытствовал Подорожник:
– Вы, учитель, так долго добивались встречи с Громовником, а увидев его, и слова не обронили. Почему?
Дыров ответил:
– Это такой человек, что воздействие взгляда его позволяет постичь Путь, а после этого уже больше никаких слов не нужно, ибо подобное постижение голос вместить не может.
Бездонный Лик спросил, обратившись к Дырову:
– Наставник, когда вы шагаете, и я тоже шагаю вместе с вами; когда вы устремляетесь вперед быстрее, я за вами устремляюсь вперед; когда несетесь, и я несусь за вами. Но когда на огромной скорости исчезаете вдали, отринув мирскую пыль, я лишь стою и хлопаю глазами, провожая вас взглядом.
Учитель сказал:
– Бездонный, о чем это ты говоришь? Что значат твои слова?
Тот пояснил:
– Шагнет учитель, и я шагну. Скажет учитель, и я заговорю. Устремится учитель, и я за ним. Учитель спорит, и я спорю. Когда вы мчитесь, и я мчусь. Учитель говорит о Пути, Бездонный тоже говорит о Пути. Но когда вы уноситесь вдаль, оставляя позади пыль мирскую, я остаюсь позади с вытаращенными глазами, и тогда учитель может и не говорить ничего, ибо я и так верю. Можно тогда и без проявления родственных чувств охватить и вместить в себя все сущее. Можно, не занимая высокого положения, не пользуясь орудиями власти, привести народ к послушанию, как разлившиеся воды все соберутся перед тобой в покорности. И я не могу постичь, как учителю удается достигать такого состояния духа.
Дыров заговорил:
– Ого. Разве можно не исследовать сущность этого явления? Нет большего огорчения и печали, чем погибель духа в сердце. Даже смерть человеческая не сравнится с этим горем. Солнце восходит на востоке, а заходит на западном краю мира. И все вещи этого мира следуют за направлением движения Солнца. И все люди, у которых есть и глаза, и ноги, только подчиняясь этому закону, способны достигать успеха. Когда Солнце выходит на небосклон, можно уберечься от погибели, а когда Солнце заходит, то это равно смерти. Так и множество предметов: в зависимости от чего-то они умирают, в зависимости от чего-то они рождаются и живут.
Однажды я воспринимаю нечто, что созидает мой телесный облик, и, не меняя ничего сущего в себе, я просто жду своего конца. Вступая в отношения с другими предметами мира, я прихожу в движение, и между днем и ночью нет ни малейшего зазора, сменяются они без остановки, и ты не можешь знать, что приводит тебя к концу. Вот таким образом и созидается моя телесная оболочка. Я могу осознавать наличие своей судьбы, но не способен понять, что происходило до моего появления в этом телесном уборе. Так и следую я по жизни вместе с течением дней. Я до последнего своего дня общаюсь с вами и оказываю свою посильную поддержку, а вы не воспринимаете этого, потому я и чувствую печаль и отчаяние.