е стал драться с лодочником. Еще не отчалил от берега, а уже затеял ссору.
[Когда] Чжуан-цзы провожал покойника, [процессия] прошла мимо могилы Творящего Благо. Оглянувшись, Чжуан-цзы сказал сопровождающим:
– [Как-то] инец вымазал себе глиной кончик носа – [пятна было] с крылышко мухи – и велел плотнику Кремню его обтесать. Топор плотника летал, словно ветер – лишь выслушал [приказ] и стесал. Снял все пятнышко, не повредив носа, а инец даже не изменился в лице.
Услышав об этом, сунский царь Юань призвал плотника Кремня и сказал: «Попробуй стесать у [меня], единственного». Плотник же ответил: «Когда-то [я, Ваш] слуга, мог это сделать, но [человека] того материала уже давно нет». У меня также нет материала, с тех пор как умер учитель [Творящий Благо]. Мне не с кем спорить[334], – [заключил Чжуан-цзы].
Гуань Чжун заболел, и Хуаньгун задал ему вопрос:
– Можно ли говорить не таясь? [Ведь] болезнь у [Вас], Отец Чжун, серьезная. Кому доверить царство, если станет хуже?
– Кому бы хотел, государь? – спросил Гуань Чжун.
– Баошу Я, – ответил царь.
– Нельзя! – сказал Гуань Чжун. – Он – муж прекрасный, чистый и честный. Но всех остальных меряет по себе, а не себя по другим. И потом, раз услышав о чьей-либо ошибке, всю жизнь не забудет. Если доверить ему управление царством, так наверху – запутает правителя, а внизу – станет перечить народу. Пройдет немного времени, и он совершит проступок против государя.
– Кому же можно? – спросил царь.
– Не станет меня, так можно [доверить] Си Пэну, – ответил Гуань Чжун. – Он такой человек, что высшие [о нем] забудут, а низшие [ему] не изменят. Сам сожалеет, что не похож на Желтого Предка, но печалится о тех, кто хуже его. Тот, кто уделяет людям от [своей] добродетели, называется мудрецом; кто уделяет людям от [своих] богатств, называется умным. Тот, кто снисходит до людей мудростью, никогда не завоевывает людей; тот, кто спускается к людям умом, всегда завоевывает людей. В царстве он не все услышит, в семье он не все увидит. Не станет меня, так можно Си Пэну.
Плывя по Реке, усский царь поднялся на Обезьянью гору. Увидев его, стадо обезьян в испуге [все] побросало, разбежалось и укрылось в непроходимой чаще. Только одна обезьяна беспечно прыгала то туда, то сюда, [как бы] хвастаясь [своим] искусством перед царем. Царь в нее выстрелил, но она ловко поймала стрелу. Царь велел [своим] помощникам стрелять беспрерывно, обезьяна же упорствовала до смерти.
Обернувшись, царь сказал своему другу, Красавцу Без Сомнений[335]:
– Эта обезьяна, пренебрегая мною, хвасталась своей ловкостью, надеялась на свою изворотливость, – и погибла. Ах! Пусть это [послужит тебе] предостережением! Не гордись перед людьми своей красотой!
Вернувшись [домой], Красавец Без Сомнений обратился к Дуну Платану[336] за наставлениями, как избавиться от своей красоты, отказаться от наслаждений и знатности. Прошло три года, и люди царства стали его хвалить.
Владеющий Своими Чувствами из Южного Предместья сидел, облокотясь о стол. [Он] смотрел вверх и тихо дышал. Войдя к нему повидаться, [Странник] Красоты Совершенной сказал:
– [Вы], учитель, лучший из людей! [Вы], конечно, можете телом уподобиться иссохшим костям, а сердцем – угасшему пеплу.
– Прежде я жил в горной пещере, – заговорил Владеющий Своими Чувствами из Южного Предместья. – Однажды меня навестил Тянь Хэ[337], и весь народ царства Ци трижды восславил его. Я, конечно, раньше достиг [славы], поэтому он обо мне и узнал. Если бы у меня ее не было, как бы он обо мне узнал? Я должен был [свою славу] продать, а он – перепродать. Если бы я ее не продал, как бы он сумел перепродать? Ах! Я стал печалиться о тех, кто сам себя губит; я стал печалиться и о тех, кто печалится о других; я стал печалиться и о тех, кто печалится о чужих печалях. С тех пор и стал с каждым днем все больше [от этого] отдаляться.
Конфуций пришел в Чу, и чусский царь угощал его вином. Суньшу Гордый подал кубок, а [Удалец] с Юга от Рынка принял [кубок] и, совершив возлияние вина, сказал:
– Здесь заговорит древний человек!
– [Я], Цю, также слышал насчет учения без слов, никогда о нем не говорил, здесь же скажу, – промолвил Конфуций. – [Удалец] шутил, а спор двух домов прекратился[338]. Суньшу Гордый с веером из перьев в руках сладко спал, а жители Ин отложили оружие[339]. [Для таких случаев мне], Цю, хотелось бы обладать языком в три чи. У [них] обоих, можно сказать, [есть] путь, который нельзя назвать. Поэтому [их] свойства соединяются воедино с путем, и слова иссякают [там, где] знающий не способен познать, – [это] высшее. [Но даже] в единстве с путем свойства не могут быть одинаковыми. То, что знающий не способен познать, красноречивый не способен прославлять. Беда – от [таких] названий, как конфуцианцы и монеты. Ибо [в том, что] море безотказно [принимает реки], текущие на восток, – [его] высшее величие. Мудрый объемлет и небо и землю, благодетельствует [всем] в Поднебесной, а из какого он рода – неведомо. Поэтому живет, не имея ранга, умирает без посмертного имени. Богатств не накапливает, славы не утверждает. Вот такой и называется великим человеком. Не за звонкий лай собаку считают хорошей, не за красивые речи человека считают добродетельным, а тем более – великим. Ведь [когда кого-нибудь] считают великим, [этого] недостаточно, чтобы быть великим, а тем более – обладающим свойствами. Ведь нет ничего более целостного, чем небо и земля. Но разве [они] обладают целостностью оттого, что [сами] ее добиваются? Тот, кто познал великую целостность, ничего не добивается, ничего не теряет, ничего не оставляет. Из-за вещей не меняется, возвращается к самому себе и [становится] неисчерпаемым. Следует за древностью, не приукрашивая, – воистину великий человек!
У Владеющего Своими Чувствами[340] было восемь сыновей. Выстроив всех их перед собой, [он] призвал Пропавшего Без вести Во Вселенной[341] и сказал:
– Узнай по лицам моих сыновей, кто из них будет счастливым!
– Порог, – ответил физиономист, – [на его лице] счастливое предзнаменование.
– Какое же? – и тревожась, и радуясь, спросил Владеющий Своими Чувствами.
– До конца дней своих Порог будет делить пищу с царем, – ответил физиономист.
– Неужели моего сына постигнет такое бедствие? – спросил Владеющий Своими Чувствами, и слезы потекли [у него] ручьем.
– Ведь для того, кто делит пищу с царем, милости распространяются на три рода[342], а особенно – на отца и мать. Ныне же [вы], учитель, услышав об этом, проливаете слезы, противитесь счастью. Счастливое предзнаменование [принимаете] за несчастливое.
– Как же ты, Пропавший Без Вести, узнал о счастливом предзнаменовании для Порога? – спросил Владеющий Своими Чувствами.
– Все от вина и мяса – я ощутил [их] аромат, [их] вкус.
– Как же ты узнал, от кого они?
– Чудом узнал[343], вот как! Никогда я не был пастухом, а овца ягнилась в юго-западном углу [моего дома]. Никогда не любил охотиться, а перепелка вывела птенцов в юго-восточном углу.
– Я со своими сыновьями был странником, странствовал по вселенной. Вместе с ними стремился наслаждаться природой и кормиться от земли. Вместе с ними я не вершил никаких дел и не строил замыслов, вместе с ними я [ничему] не удивлялся и не ссорился ни с кем из-за вещей. Вместе с ними я восходил к совершенству неба и земли. Вместе с ними я предавался лишь приволью и не занимался тем, чего требовал долг, отказался от всех пошлых обычаев. А ныне и пришло возмездие. Но за каждым чудесным свидетельством кроются чудесные поступки. Беда близка! [Но] на мне и на моих сыновьях нет вины. Все идет от природы! Поэтому-то я и проливаю слезы.
Вскоре [отец] послал Порога в Янь, а в пути его захватили разбойники. Продать его целым было труднее, легче безногим[344]. Тут [ему] отрубили ногу и продали в Ци. Порог оказался на улице [привратником] главного сановника[345] и до самой смерти питался мясом.
Беззубый встретился с Никого не Стесняющим и спросил:
– Куда вы направляетесь?
– Бегу от Высочайшего, – ответил тот.
– Почему же?
– Высочайший настолько предается милосердию, что над ним, я боюсь, станет смеяться вся Поднебесная. В будущих же поколениях люди станут пожирать людей. Ведь народ собрать не трудно. Любишь людей – [они] приближаются, приносишь им выгоду – приходят; хвалишь их – [друг друга] поощряют. Но коснись того, что они не любят, – [все] разбегутся. Любовь и выгода рождаются от милосердия и справедливости. Тех, кто отбрасывает милосердие и справедливость, мало; тех, кто использует милосердие и справедливость, много. Но только поступки милосердных и справедливых не искренни, к тому же [они] заимствуют жадность у хищников. Поэтому, [если] один человек управляет и судит о пользе всей Поднебесной, то уподоблю его тому, чей взгляд ограничен. Ведь Высочайший знает, что добродетельные приносят пользу Поднебесной, но не ведает, как они губят Поднебесную. Это познают лишь те, кто [обходится] без добродетельных.
Есть Нежный Красавец[346], есть Предающийся Неге, есть Хватающий Согбенный. Этот самый Нежный Красавец учит [наизусть] речи одного преждерожденного – нежно, красиво – и втайне сам собою любуется, считая, что [этого] достаточно, и не ведая, что еще и не начал что-либо познавать. Вот такой называется Нежным Красавцем. Предающийся Неге подобен вше на [шкуре] свиньи. Выбирая, [где] щетина пореже, вошь чувствует себя в обширном дворце, огромном парке. Покойными и удобными местечками она считает щели в копытах, складки кожи, промежутки между сосцами, бедрами. Не ведает, что однажды утром мясник взмахнет руками, подстелет травы, разведет огонь и спалит ее вместе со свиньей. Вот такой, кто [толчется] в одном мирке, то входя [в него], то выходя, и называется Предающимся Неге.