Глава 22Знание странствовало на Севере
Знание странствовало на Севере у истоков реки Темная вода, взошло на холм Незаметный и встретилось с Недеянием.
– Мне хочется тебя спросить, – сказало Знание Недеянию, – как размышлять, как думать, чтобы познать Путь? Где находиться, чему покориться, чтобы утвердиться в Пути? За кем следовать, какой дорогой, чтобы обрести Путь?
Ни на один из трех вопросов Недеяние не ответило. Не только не ответило, но и не знало, что ответить.
Ничего не добившись, Знание вернулось на южный берег реки Светлая вода, взошло на холм Конец Сомнений и, заметив Возвышающегося Безумца, задало ему те же вопросы.
– Ах! Я это знаю, сейчас тебе скажу, – ответил Возвышающийся Безумец, но тут же забыл, что хотел сказать.
Ничего не добившись, Знание вернулось во дворец предков, встретило Желтого Предка и задало ему те же вопросы.
– Не размышляй, не думай и начнешь познавать Путь. Нигде не находись, ничему не покоряйся и начнешь утверждаться в Пути. Ни за кем не следуй, ни по какой дороге не ходи и начнешь обретать Путь, – ответил Желтый Предок.
– Мы с тобой это знаем, – сказало Знание. – А оба встреченных мною прежде не знали. Кто же из них прав?
– Один, по имени Недеяние, воистину прав; другой, Возвышающийся Безумец, ему подобен, – ответил Желтый Предок. – Ни я, ни ты к ним до конца не приблизимся, ибо «знающий не говорит, говорящий не знает». Поэтому «мудрый и осуществляет учение безмолвно». Пути нельзя постичь в словах, свойств нельзя добиться речами. Милосердием можно действовать, справедливостью можно приносить ущерб, церемониями можно друг друга обманывать. Поэтому и говорится: «После утраты Пути появляется добродетель, после утраты добродетели появляется милосердие, после утраты милосердия появляется справедливость, после утраты справедливости появляются церемонии. Церемонии – это украшение учения и начало смуты». Поэтому и говорится: «Тот, кто осуществляет Путь, с каждым днем все больше утрачивает, утратив, снова утрачивает вплоть до того, когда достигает недеяния, недеянием же все совершает»[163]. Если ныне, уже став вещью, некто захочет вернуться к своему корню, не будет ли это ему трудно? Это легко лишь великому человеку. Ведь жизнь следует за смертью, а смертью начинается жизнь. Разве кому-нибудь известен их порядок? Рождение человека – это скопление эфира. Соберется эфир, образуется жизнь, рассеется – образуется смерть. Если смерть и жизнь следуют друг за другом, зачем же мне горевать? Для всей тьмы вещей это общее: и то, чем любуются как божественным чудом, и то, что ненавидят как разложение. Разложившееся снова превращается в божественное чудо, а божественное чудо снова разлагается. Поэтому и говорится: «Единый эфир пронизывает всю вселенную», поэтому мудрый и ценит единое.
Знание сказало Желтому Предку:
– Я спросило у Недеяния, а Недеяние мне не ответило. Это не значило, что не ответило мне, – не знало, что мне ответить. Я спросило Возвышающегося Безумца, Возвышающийся Безумец хотел мне поведать, но не поведал. Это не значило, что не поведал мне, – хотел, но забыл, о чем собирался сказать. Ныне я спросило у тебя, и ты это знал. Почему же мы к ним не приблизимся?
– Один воистину прав благодаря своему незнанию, – сказал Желтый Предок, – другой ему подобен благодаря своей забывчивости. Ни я, ни ты к ним до конца не приблизимся из-за своего знания.
Услышал об этом Возвышающийся Безумец и решил, что слова Желтого Предка – это и есть знание.
Небо и земля обладают великой красотой, но молчат; четыре времени года обладают ясным порядком, но его не обсуждают; вся тьма вещей обладает совершенными естественными законами, но о них не говорит. Постигнув красоту неба и земли, мудрый постигает естественные законы тьмы вещей. Поэтому настоящий человек предается недеянию, великий мудрец ничего не создает, лишь наблюдает за небом и землей. Ныне они, небо и земля, священные вплоть до мельчайшей сущности, вместе с другими вещами проходят сотни изменений. Вещи сами умирают и рождаются, сами квадратные и круглые, где их истоки – неведомо, и все же вся тьма вещей существует с далекой древности. Наибольшее – единство шести стран света – не выходит из их, неба и земли, пределов; наименьшее – осенняя пушинка, но и от нее зависит образование тела. Все в Поднебесной то погружается, то всплывает, не остается одним и тем же на всю жизнь. Жара и холод, четыре времени года, сменяя друг друга, соблюдают свой порядок. Смутно, то ли существуя, то ли нет, скользят чудесные, не оформляясь. Вся тьма вещей выращивается, но этого не сознает. Это и называется корнем, началом, и по нему можно наблюдать за природой.
Беззубый спросил Учителя в Тростниковом Плаще: «Что такое Путь?» Учитель в Тростниковом Плаще сказал: «Если выпрямишь свое тело, сосредоточишь на одном свой взор, то к тебе придет согласие с природой. Если соберешь свои знания, сосредоточишься на одном мериле, то мудрость придет в твое жилище; свойства станут твоей красотой, и Путь с тобою поселится. Ты будешь смотреть просто, словно новорожденный теленок, и не станешь искать всему этому причины».
Не успел Учитель договорить, как Беззубый заснул. В большой радости Учитель в Тростниковом Плаще пошел от него и запел:
Телом подобен иссохшим ветвям,
Сердцем подобен угасшему пеплу,
Сущность познал до глубоких корней,
Бремя прошедшего сбросив навеки.
Темный, туманный, без чувств и без мыслей,
Не говори с ним,
Ведь он – настоящий!
Ограждающий спросил у своих помощников:
– Могу ли обрести Путь и им владеть?
– Собственным телом не владеешь, как же можешь обрести Путь и им владеть? – ответили ему.
– Если я не владею собственным телом, то кто им владеет?
– Это скопление формы во вселенной. Жизнью своей ты не владеешь, ибо она – соединение частей неба и земли. Своими качествами и жизнью ты не владеешь, ибо это – случайное скопление во вселенной; своими сыновьями и внуками ты не владеешь, ибо они – скопление сброшенной, как у змеи, кожи во вселенной. Поэтому ты идешь, не зная куда, стоишь, не зная на чем, ешь, не зная почему. Во вселенной сильнее всего воздух и сила тепла. Как же можешь ты обрести их и ими владеть?
Конфуций обратился к Лао-цзы:
– Ныне, на досуге, дозвольте задать вопрос: в чем истинный Путь?
– Строго воздерживайся и освобождай свое сердце, очисти до белизны снега свой разум, разбей свое знание. Ведь Путь глубок, его трудно выразить в словах. Поведаю тебе о его очертаниях, – ответил Лао-цзы. – Светлое-светлое рождается из темного-темного; обладающий порядком естественным законом рождается из бесформенного. Духовное – из Пути, телесное – из мельчайшего семени, а все вещи друг друга порождают с помощью телесной формы. Поэтому обладающие девятью отверстиями рождаются из чрева, обладающие восемью отверстиями – из яйца. Их появление не оставляет следов, их исчезновение не имеет границ: нет ни ворот, ни жилищ, а лишь открытое со всех четырех сторон величайшее пространство. У того, кто это постиг, руки и ноги становятся крепкими, ум – проницательным, слух – тонким, зрение – острым. Он мыслит без усилий, откликается всем вещам без ограничений. Небо не может не быть высоким, земля не может не быть широкой, солнце и луна не могут не двигаться, вся тьма вещей не может не расцветать – не таков ли естественный путь каждого? К тому же мудрый определил, что многознающий вряд ли обладает знанием, а красноречивый вряд ли обладает прозорливостью. Определение мудрого сохранится: ведь прибавляй к нему – не прибавишь, убавляй от него – не убавишь. Глубочайший, он подобен океану, величайший, он кончится, возвратившись к началу. Держаться вне всей тьмы вещей, вмещая их неистощимую способность к движению, – таково учение благородного мужа. Вместе со всей тьмой вещей исчерпывать способности и не истощаться – таков этот Путь. В Срединных царствах есть человек, который не подвержен ни силе жара, ни силе холода, обитает между небом и землей. Только временно он человек и скоро вернется к своему первоначалу. Если наблюдать за ним с самого начала, с рождения, увидим вещь студенистую, обладающую голосом. Есть ли какое-либо различие между тем, проживет ли долго, умрет ли преждевременно? Ведь речь идет всего лишь о мгновенье! Стоит ли рассуждать о том, кто был идеальным, а кто порочным – Высочайший или Разрывающий на Части?
У плодов и ягод есть свои законы. С ними связаны людские порядки, хотя последние и сложны. Мудрый, встречаясь с ними, их не нарушает; проходя мимо них, их не сохраняет; согласуясь с ними, им отвечает – таково его свойство. Случайно на них откликаться – таков его Путь. Вот что возвышало предков, вот что выдвигало царей.
Жизнь человека между небом и землей так же мимолетна, как скользнувший по щели солнечный луч[164].
Каждый появляется внезапно, стремительно, а исчезает плавно, в одиночестве. Развившись рождается, снова развившись, умирает. Живые существа печалятся о смерти, род человеческий оплакивает умерших. Освобождаются лишь от своего природного чехла, сбрасывают с себя свой природный мешок – одни суетясь, другие уклоняясь; душа разумная и душа телесная уходят[165], за ними – и тело. Это и есть великое возвращение.
Из бесформенного рождается форма, форма рождает бесформенное – это известно каждому. Этим не интересуется тот, кто готов постичь Путь. Это суждение – общее для многих. Тот, кто постиг, не обсуждает; кто обсуждает – не постиг. Даже обладающему проницательным взором Путь не встретится. Молчание выше красноречия. Путь нельзя услышать, и уши лучше заткнуть. Вот это и называется величайшим приобретением.
Учитель из Восточного Предместья спросил Чжуанцзы:
– Где находится так называемый Путь?