— Верно, верно, — согласился старец. — Это сад, тянущий ветви от земли к небесам. А Евангелие — свет, сходящий с небес на землю. Так ведь?
Нежата вздохнул. Отец Феодул встал, кивнул ему, приглашая идти дальше. Вскоре, пробравшись сквозь заросли бересклета и бузины, они вышли к реке. Она лежала узкой зеленой дорогой, поблескивая осколками неба у самых ног, она манила, звала коснуться отраженной синевы, обещала открыть все спрятанные в глубине тайны. Нежата спустился к воде и стал жадно пить, зачерпывая ладонью. Старец смотрел издалека, качая головой. Потом проговорил:
— Вода в этой реке дивная: течет через лес, и ключи студеные, сокрытые от человеческих глаз, ее питают. Не пей много: тяжело идти потом будет.
Нежата вернулся к нему и поклонился, прося благословения.
— Бог благословит, — отец Феодул широко перекрестил юношу и сказал напутственно. — Ступай вверх по течению, и скоро выйдешь из этого леса. Господь с тобой.
Он бормотал еще что-то про неотложные дела и неизбежные встречи, которые ждут Нежату, но тот ничего не понял, поскольку был очень расстроен необходимостью расстаться.
Нежата шел целый день. Густой смешанный лес не заканчивался, и даже просвета не было видно. Юноша начал бы тревожиться, если б не сам старец благословил его идти этим путем. Заночевал он, удобно устроившись на куче сухих листьев в корнях какого-то огромного дерева. Утром отправился дальше. Почва под ногами стала каменистой, река — бурной и узкой, берега — крутыми и высокими. Сосны совсем перестали попадаться, и вместо привычных берез и осин по склонам, усыпанным прелой листвой, росли высокие неизвестные Нежате деревья. Он положил ладонь на прохладный ствол с капелькой застывшей камеди. Бук, — назвалось дерево. Какое забавное имя. Нежата улыбнулся. Ближе к вечеру тропа, следуя за рекой, нырнула в глубокое ущелье между отвесными светлыми скалами, затем принялась взбираться вверх, и Нежате пришлось карабкаться, цепляясь за камни и корни. Уже смеркалось, когда он добрался до пещеры, где брал свое начало тонкий чистый ручей, которым стала теперь река.
Он присел на камень у входа и задумался. Если это имел в виду старец, говоря, что он выйдет из его леса, то да, пожалуй, он вышел. Однако оказался в таком загадочном месте, где растут… буки. Скалы кругом. И река закончилась. То есть здесь она начиналась, но куда идти дальше, Нежата не представлял. Придется, наверное, вернуться и переспросить отца Феодула. А пока нужно где-то переночевать. Нежате не очень хотелось лезть в пещеру: она казалась мрачной и неприветливой. Хотя, побродив вокруг и не найдя ни одного уютного кустика или ложбинки, он вынужден был признать, что пещера все же будет наилучшим убежищем на эту ночь. И, чуть пригнувшись, вошел под свод.
Его окатило сиянием, теплом, нежным благоуханием, и, привыкая к свету, он увидел перед собой сад. Как это может быть? И за какие свои заслуги он оказался в столь дивном месте? Может быть, в раю… Цветы, плодоносящие деревья, поющие птицы, порхающие бабочки таких волшебных оттенков, что подобное не снилось даже иллюстратору «Христианской топографии»… Нежату охватил трепет: смеет ли он видеть такую красоту? Не воровство ли это? Достоин ли он? Юноша поспешно развернулся к выходу, и тут его окликнула вышедшая из цветущих зарослей женщина в голубом платье с легким покрывалом на голове — Арунна.
В том чудесном месте Нежата оказался из-за Ариши: девочке в руки попала книга… Выглядела она как обычная записная книжка или, скорее, скетчбук. И Ариша написала в ней о том, как однажды на улице встретила Нежату. А книга эта на самом деле была непростой.
Жил когда-то сумасшедший человек, учитель Арунны, волхв, желавший знать о сотворенных мирах все. При помощи алхимии и тайных заклинаний он создал эликсир, выпив который стал бы всеведущим. Но в результате он просто превратился в книгу с пустыми страницами. В Книгу, исполняющую желания, изменяющую путь, стоит в ней только что-нибудь написать. Поскольку этот волхв так преобразился, произошел всплеск магической силы, и книгу выкинуло из того времени и пространства. Много тысяч лет о ней не было известий, и, наконец, она нашлась у Ариши. Девочка написала несколько слов, и книга подала голос, создавая путь, по которому должен был пройти Нежата, чтобы встретиться с нынешней хозяйкой книги.
— Ты должен отправиться в тот мир и вернуть мне книгу. Это ведь очень опасно — хранить такие артефакты в доступном для людей месте, — объяснила Арунна, показывая ему девочку, бредущую по лесу за водяной стеной. — Она сама должна мне ее принести, иначе книга может убежать. Такая уж она своевольная.
— Хорошо, — согласился Нежата. — Тогда я пойду.
***
Сначала он немного удивился, увидев Аришу, но он ведь и раньше подозревал, что с ней что-то не так. Значит, она просто каким-то чудесным образом попадала к нему из другого времени и пространства. Теперь вот пришла очередь ему навестить ее. И он вошел под струи водопада.
Через мгновение Нежата вынырнул из кустов на тропинку среди деревьев. Не успел он оглядеться, как из-за поворота появилась Ариша. Сначала она не поверила глазам, замерла, разглядывая его, потом прошептала:
— Ты ведь Нежата?
Он кивнул. Она кинулась ему на шею, приговаривая: «Как я рада! Как я рада! Это невероятно! Как такое возможно? Это чудесно! Ты здесь! Ты пришел ко мне!»
Он молчал, ждал, пока она успокоится. Она сама не знала даже, что натворила.
— Идем, идем, я отведу тебя домой. Я все тебе здесь покажу, покажу, как у нас тут хорошо. Тебе обязательно понравится.
Может быть, вода в водопаде Арунны была волшебной. Но Нежата даже не упал в обморок, когда увидел Аришин город, людей, машины. Он как будто не удивлялся, возможно, потому что удивление взорвало бы его мозг, как выразилась Арина. Он позволил себе немножечко удивления, когда она купила ему мороженое. И когда увидел ряды книг на полках в доме — в квартире Аришиного брата, который жил сейчас в каком-то другом городе. Это были очень большие толстые книги с очень маленькими упрощенными буквами. На них было написано: «Детская энциклопедия», — и Нежата, вкратце рассказав Арине о причине своего появления, принялся за чтение. Сначала было немного трудно и непривычно, но потом он освоился и дело пошло быстрее.
Весь вечер он сидел, уткнувшись в книгу, время от времени задавая Арине странные вопросы, вроде: «Если свет состоит из частиц, то он что, разве материален?»
Он ставил этими вопросами девочку в тупик, она тыкала в телефон и зачитывала Нежате: «Э-э-э… тут написано: «частицы света — фотоны — не имеют массы покоя. Они существуют только в движении…» А дальше так замудрено, что лучше этого не знать. Короче говоря, свет не является материальным.
Но Нежату, кажется, уже не интересовал ответ.
Арина сидела, подперев щеку рукой, и смотрела на него.
— Слушай, ты ведь все равно не сможешь все это прочитать.
— Почему же не смогу? — удивился Нежата. — Кто-то же смог это все написать.
— Тебе понадобится очень много времени. Но у тебя ведь полно времени?
— Полно времени?
— Да, хоть всю жизнь читай.
— Нет-нет, мне надо возвращаться.
— А как же книги?
— Обойдусь без них.
— Значит, возвращаться?
— Да.
— Ну возвращайся. Кто тебя тут держит?
— Ты.
— Я?
— Да, и вот эта штука, — Нежата постучал ладонью по Книге, лежащей перед ним на столе.
— И что ты предлагаешь?
— Пойдем отнесем ее Арунне.
— Прямо сейчас?
— Почему нет?
— Потому что темно и страшно.
Нежата посмотрел в окно. На самом деле уже стемнело: он не заметил, как прошло время — в комнате было светло, как днем. И он снова позволил себе удивиться.
— Тогда завтра, — согласился он, снова уткнувшись в книгу. Арина вздохнула. Посидела еще немного и пошла на кухню варить пельмени.
— Что это? — удивился Нежата, когда девочка поставила перед ним дымящуюся тарелку.
— Они с рыбой, не волнуйся, — успокоила его Арина.
Они ели из одной тарелки, и Нежата, не замечая вкуса, восторженно пересказывал Арише то, что он успел прочесть.
— Все-таки Земля шарообразная! Все-таки тот купец ошибался. И она висит… висит в пространстве, прямо как святитель Василий пишет, что «все в совокупности содержится силою Творца»[1].
— А как тебе теории о происхождении Земли? Не пошатнули твою веру?
— А твою не пошатнули? Нет?
— Так я-то все это с младенчества знаю, а ты… может, тебя эти знания шокировали.
— Шокировали? — Нежата задумался немного над значением этого слова. — Да… ошеломили. Но, ты знаешь, святитель Василий правильно говорит, что «изумление перед великими предметами не уменьшается, когда открыт способ, каким произошло что-то необычайное»[2]. Напротив, еще больше удивляешься, как целый мир, состоящий из разрозненных, разнообразных элементов, Господь связал любовью в… в единую гармонию[3].
После ужина он снова уткнулся в книгу, Арина — в телефон. Только время от времени поглядывала на него, пытаясь понять, как все это с ней случилось. Откуда вообще взялась эта история, вся эта любовь.
Эта любовь была очень требовательной и сильной. С чего она началась? Почему именно Русь? Ариша и прежде задумывалась об этом. Церкви в Серпухове, мимо которых они иногда проезжали? Альбомы Московской школы иконописи и Андрей Рублев? Фрески Дионисия? Толстенная книженция Вздорнова «Искусство книги в Древней Руси» или издание Киевский псалтири, которые неожиданно оказались на полке в квартире старшего брата? «Слово о полку Игореве», конечно. А потом приятель брата, студент истфака, археолог, специализирующийся на Новгороде, посоветовал ей Балашова: «Хотя… эммм… даже не знаю. Это вроде бы не очень детское чтение. Не рано ли тебе? Впрочем, я в твоем возрасте и не такое читал. И, возможно, это даже лучше, чем «Дафнис и Хлоя», — он скосил глаза на книжку, которую Арина держала в руках («Нам по литре задали!» — поспешно выпалила она, чуть не отбрасывая ее в сторону). — В некотором роде. Ну не детское, да. Ну и пускай. Когда детей это останавливало, правда?» И скинул ей на читалку кучу исторических романов. И все это лишь готовило почву к тому, что произошло тем летом два года назад, когда они поехали с художкой в Псков на пленэр. Тогда Аришина любовь обрела родину. Кремль был прекрасен. А как девочке хотелось обнять и расцеловать каждую белую коренастую церквушку — такими они были трогательными и такими величественными. И Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря с его удивительными фресками, проступающими из глубины времени.