Часть стратегов предлагала подготовить массированный штурм с применением самых современных военных машин. Они уже знали про тараны, баллисты, катапульты, осадные башни. Все это можно было построить. Но было два недостатка — во-первых, в наличии ничего подобного не было, и нам придется затратить немало времени, сил и денег, чтобы подготовить осадные машины. Во-вторых, крупный ров с водой здорово мешал применению этих машин.
Я склонялся ко второму варианту. Пока мы осаждаем Корхинхин, мятеж полыхает на полстраны. Наша армия связана тут по рукам и ногам. Нам крайне нужно разгромить врага и идти дальше, причем разгром должен быть убедительным, образцово-показательным, приводящим в чувство других мятежников. Поэтому я присоединился ко второму мнению, указав начать работы по засыпке рва, и заказать машины в ближайших городах. Часть оборудования можно было сделать на месте — скажем, те же осадные башни.
Как это бывает, когда решение принято окончательно и твердо, работа закипела сразу по всем направлениям. Вскоре мы под прикрытием огромных бамбуковых щитов и лучников засыпали несколько участков рва и подготовили фашины для засыпки еще ста локтей. Напротив ворот мы начали сооружать высокую башню, которую можно было бы подкатить вплотную к стенам. Благодаря широкому применению бамбука она оказалась сравнительно легкой. Высота ее достигала 80 локтей, что делало ее намного выше и стен и башен города. Из-за ее легкости была опасность ее опрокидывания ветром, поэтому снизу ее пригрузили глиняными кирпичами и поставили растяжки.
Через 2 недели после начала работ, в безветренный день, мы выгрузили кирпичи, запрягли в башню волов и под обстрелом перетащили ее к стенам Корхинхина в районе главных ворот. Ров был засыпан теми же кирпичами, которые служили в башне балластом.
Установив башню в 30 локтях от стены, мы посадили на вершине башни 20 лучников и пращников и начали непрерывный обстрел прилегающих стен. Противник сделал вылазку, чтобы сжечь башню, но мы были к этому готовы. За башней всегда стояло 40 мечников, которые атаковали горожан, опрокинули их и, преследуя до стен города, едва не захватили распахнутые ворота.
Горожане попытались сломать башню специальной машиной, называемой «ворон». Это что-то вроде крана, которым можно подцепить башню и опрокинуть ее. Им удалось ее повредить, но затем наши лучники перестреляли прислугу ворона.
Те мне менее, на третий день осажденные смогли поджечь башню горшками со смолой.
Несмотря на неудачу, эксперимент был признан удачным. Нужно усилить противопожарную защиту, и сделать несколько башен, чтобы поставить стены под перекрестный огонь. Тогда на них можно будет взобраться по лестницам.
Началось строительство еще 4-х башен, но тут стратеги доложили о подходе огромной армии навигитов, идущей деблокировать город. Они собрали более 30 000 голов и бросили все против нашей осаждающей армии.
Нам снова предстояло встретиться с фалангой, строем, обладающим огромной ударной силой. Но, воюя с канаками, наши войска уже добились немалых успехов в противодействии фаланге. На этот раз, обсудив со стратегами ситуацию, я решил сделать ставку на наши баллисты.
Огромные механические луки, взводимые воротом, посылали цельнометаллические стрелы, в плотном строю пробивавшие сразу по 2–3 человека вместе со щитами и доспехами. К нам как раз поступило более 60 баллист, изготовленные в Митте для осады Корхинхина. Также мы развернули 160 ручных катапульт, подобных тем, что мы применяли по канакам.
Мы поставили их на фланге, а наш строй укрепили повозками, деревянными ежами и кольями. Укрепления прикрыли стрелками, поодаль поставили конницу.
Вражеская армия, обладая преимуществом в численности, атаковала. Их фаланга в 13 рядов, построенная в линии, казалась непробиваемой. Наши войска имели фалангу в 10 рядов, усиленную с флангов ассигарами, баллистами и катапультами. Нашей задачей была упорная оборона на линии, укрепленной повозками и частоколом, пока баллисты и катапульты будут расстреливать врага.
Битва началась на рассвете. Стрелы и дротики рассекали воздух. Я в этот раз решил применить новшество особого порядка. Специально для стратегов мы изготовили несколько «вороньих гнезд» — сухопутных мачт, высотой под 40 локтей, на которых были закреплены корзины на 2-х человек. Стратег, стоя в корзине мог наблюдать бой с возвышения, что позволяло лучше видеть. Второе место в корзине было для адъютанта — если стратег видел, что надо отдать приказ кому-то вдалеке, он объяснял адъютанту что нужно сделать, тот спускался и скакал в нужном направлении с указанием.
Итак, бой разгорался. Фаланга навигитов медленно, то и дело останавливаясь и выравнивая ряды, приближалась к нашей оборонительной линии. Мы ждали, когда противник подойдет на дальность выстрела, и немедленно открыли огонь по приближении фаланги противника к заранее установленным знакам.
Град каменных ядер и стрел обрушился на первые линии врага. Скорпионы обстреливали фалангу во фланг, поражая сразу по 2, 3 а то и 4 противника. Такого плотного огня они явно не ожидали!
Наконец фаланги сошлись. Начался ближний бой. Мы выставили в первую линию мечников, которые сразу же начали рубить копья врага. Вскоре на отдельных участках, потеряв все копья, стороны взялись за мечи и кинжалы. Началась давка, такая, что даже размахнуться для удара мечом было невозможно — только кинжалы шли в дело.
Тут наши тяговые катапульты заработали с удвоенной силой. Камни падали в толпы врагов, ломая кости и раскалывая черепа, проламывая шлемы и щиты. Стрелы скорпионов летели теперь прямо вдоль фаланги, и каждая попадала в цель. Перекрестный огонь выносил врага чрезвычайно успешно и безнаказанно.
Вторая линия врага двинулась на помощь первой. Ряды фаланги были сломаны, враги мешали друг другу. Продавливая наш строй, они уткнулись в повозки и ежи. Были случаи, когда копья второй линии вражеских фалангистов протыкали спины первой линии своих же войск.
Огонь наших скорпионов начал ослабевать — стрелы кончались, а луки и рычаги баллист разбалтывались, что ослабляло силу удара.
Пришло время пустить в действие наши элитные силы. В резерве у нас было 12 морионов сайонов — прекрасно вооруженных мечников, имевших к тому же железные доспехи. Они протиснулись в прорехи во фронте и начали вырезать вражеских копейщиков, орудуя в тесноте больше кинжалами, чем мечами.
Первая линия врага, избиваемая нашими мечниками, подалась назад, в то время как вторая линия противника продолжала давить вперед, что создало давку по всему фронту. В это время мы вывели резервную колонну из 5 морионов отборных копейщиков на левый фланг врага, уже ослабленный обстрелом наших баллист.
Колонна построилась в 30 рядов по фронту и 60 рядов в глубину. Ее удар был подобен тарану. Он пришелся на ослабленный фланг врага, и фаланга навигитов не выдержала. Мощный напор нашей колонны выдавил обе линии врага и обратил его в бегство.
Всадники атлассцы, ожидавшие знака, пошли в атаку на тыл вражеской фаланги. Град дротиков и удары копьями с тыла привели к обрушению фронта фаланги навигитов. Бегущие враги поражались кавалерией и подвижной пехотой. Преследование продолжалось до ночи, врага гнали 6 фарсангов, и на этом этапе особенно успешно действовала конница.
На следующий день всадники снова были посланы разыскивать и уничтожать вражеские войска. Ослабленные поражением отряды навигитов были окончательно рассеяны. Мы уничтожили не менее 9 000 голов, и больше 5000 взяли в плен.
Дальнейшая война казался решенным, поэтому я смог сравнительно спокойно отправиться в стасис. Но нужно было осуществить еще и политическое урегулирование конфликта.
В сложившейся ситуации я видел только один вариант — это объявление о свободе вероисповедания.
Популярность учения навигитов не позволяла надеяться на возврат к первоначальному положению. Религиозная ситуация в Миттании изменилась, и, видимо, навсегда. Отныне единая вера уступила причудливой смеси сект, идей и концепций, где навигиты спорили о сущности богов, придуманных когда-то мною, а городская чернь была всегда готова взяться за дубинки.
Конечно свобода вероисповедания — это сильно рано для этого мира. Думаю, в долгосрочном аспекте это приведет к появлению такого множества религиозных течений и сект, что разбираться с этим придется долгие столетия. Но нужно было сейчас погасить конфликт. Иначе никаких грядущих столетий может и не быть.
Суета с осадами и сражениями так увлекла меня, что я едва не забыл про Ассию и мои обязательства перед нею. Удалось, однако, вовремя ее уложить. Было грустно наблюдать, как девушка пугается всех этих процедур по ее погружению в капсулу. Бедняжка явно не на своем месте. Ну, ничего, привыкнет.
Я же как-то привык?
Глава 37
Ход 47
Прошло 658 лет
Я открыл глаза. Расплывчатый зеленоватый свет — уже привычный, но все еще такой чужой — встречал на выходе из капсулы. Как мне уже это надоело…
Мне снилась мама. Я помогал ей в саду с яблонями.
Почему мне так тяжело? Из-за того, что я уже ее не увижу? Или потому, что и до Сдвига я не видел ее 6 лет, с тех пор, как уехал в Москву из родного дома…
Встречающие атуры тоже невеселы. Как обычно, за 12 лет набралась куча чертовых ребусов, решать которые в самые сжатые сроки предстоит моей скромной персоне.
Гражданская война затухала. Объявленная мною свобода вероисповедания несколько снизила напряженность. Ряд побед над мятежниками, взятие штурмом Корхинхина, — все это несколько успокоило ситуацию, но мирная жизнь Миттании могла только сниться. Война плотно поселилась в жизни людей, а более 20 городов больше не входили в Миттанский союз: новое объединение, «Исаврианская лига» стала политической реальностью этого мира. Устроенная во многом по образцу Миттанского союза, она объединяла города, где большинство населения составляли исавары, а также те, где победила религия навигитов. Ахайры сообщили, что не будут воевать против Лиги, как своих единокровных родственников, хотя те из них, кто проживал в Союзе, в большинстве своём остались ортодоксами. Я потерял свое Соляное озеро на северо-востоке — оно оказалось в руках навигитов. Это было очень болезненно финансово, да и просто обидно — когда –то я положил немало сил, чтобы наладить там добычу соли.