– Я бы на ее месте поступила так же. И ты хочешь спросить, что тебе делать?
– Да, – знали бы они, каких усилий мне стоило произнести это «да»!
– Ну, я даже не знаю. Может, расскажешь свою версию событий?
– Вам не понравится, – предупредила я.
– Рассказывай, чего уж там. Будем что-нибудь делать.
Я описала вкратце, никоим образом не упоминая Довлатова, а заменяя то, что говорила обо мне Галя, обобщенными понятиями.
– Все понятно. Ну, хорошо. Мы попробуем с ней связаться, у нас где-то должен быть ее домашний номер, – пообещали в деканате. – В любом случае, если заявление дойдет до декана, плохо будет обеим. Тебе больше, но и ей тоже. Ну а пока иди и учись, приходи после пар, может, что-то да прояснится.
Я открыла дверь деканата, чтобы выйти, и столкнулась лицом к лицу с Константином Сергеевичем, мужчина как раз входил.
– Ой! З-здравствуйте, – заикнулась я, освобождая ему проход.
Он прищурил глаза, поздоровался в ответ и пошел к стеллажам с журналами. Не узнал – решила я. Абсолютно точно.
Я тихонечко закрыла за собой дверь и отправилась к расписанию, просто чтобы как-то скоротать время перерыва. Расписание я и так знала, но это был хороший предлог остаться здесь и увидеть его еще раз. Или хотя бы почувствовать, как он пройдет за спиной. Дверь угрожающе грохнула, потом – шаги, голос над головой:
– Ну что, как Ваши дела? Больше нет никаких проблем с учебой?
Я спешно обернулась и встретилась с ним глаза в глаза. Сразу вспотела, как при ознобе.
– С учебой – нет. Спасибо, что интересуетесь.
– Ну а как же, такая способная студентка и как-то заработала недопуск! Для меня это до сих пор загадка.
– Для меня, в общем-то, тоже, – кисло улыбнулась я. – Хотя подозрения есть.
– Поделитесь?
– А Вы не спешите на пару?
– Подождут, – решительно заявил он, пряча журнал за спину. – Вы сказали, с учебой проблем нет. А с чем тогда есть?
Какой внимательный сукин сын! И настырный. И мне это нравится.
– А это тоже весьма долгая история. Студенты Вас точно не дождутся.
– Надеюсь, это никак не связано с тем заявлением об избиении, которое я только что краем глаза увидел? – усмехнулся он, не понимая, что в своей шутке близок к истине.
Я стиснула зубы, отвела глаза и сглотнула набежавшую слюну, да так громко, что он услышал и все понял.
– Как? Это Вас… избили? Кто это сделал? – он стиснул мою руку, действуя слишком неосторожно, слишком открыто.
– Не меня, – я решила говорить ему правду. – Я. И в деканате я сейчас была только потому, чтобы не допустить распространения этой информации. Потому что она косвенно касается Вас.
Он посмотрел мне в глаза, внимательно, стараясь что-то прочесть.
– Так. Ясно. Ждите меня здесь, никуда не уходите.
Едва он зашел в шумную аудиторию, как та стихла до такой степени, что я снаружи разбирала звук его шагов.
– У меня появились срочные дела. Эту пару от начала до конца вы сидите здесь, никуда не уходите, – говорил он умолкшим студентам. – Старосты отметят присутствующих. Просто тихо занимайтесь своими делами. Вам ясно?
После хорового «да» Константин Сергеевич пулей вылетел из аудитории, которая потихоньку начинала снова разговаривать. Я ждала его на прежнем месте, и неведомо, какие силы удержали меня – с самого начала хотелось сбежать и больше никогда с ним не встречаться.
– Итак, – начал он, приблизившись, – раз история долгая, а я очень хочу есть, то как на счет того, чтобы поведать мне обо всем в пиццерии?
– Константин Сергеевич, это не лучшая идея… Что скажут, если увидят? Могут не так понять, а мне этого как раз и не нужно: ни для себя, ни Вас подставлять.
– А. Так вот в чем дело. Сейчас пара идет— никто не увидит. А еще мы можем сказать, что я Ваш научный руководитель, поэтому мы вместе сидим и обедаем, обсуждая важные научные вопросы. Кто Ваш научрук, кстати?
– Вера Алексеевна.
– Неправильно. Я – Ваш научрук. Так что идемте, не то я сейчас умру от голода.
Потупив глаза от невозможности происходящего, я согласилась. И мы пошли. Когда я рассказала Довлатову обо всем, после того, как мы поели, он впал в странную задумчивость.
– Вы зря мне сразу обо всем не рассказали. Потому что я вижу здесь только один способ решения проблемы: я должен сам с ней поговорить, потому что своими сплетнями она наносит оскорбление не только Вам, она затрагивает лично меня. Да, так и сделаю – выловлю ее и заставлю забрать заявление под угрозой, что сам могу устроить для нее совет профилактики. Это еще хорошо, что подобные слухи дошли до меня от Вас, а не от кого-то со стороны.
– Не волнуйтесь, больше никто не знает. И не узнает, если она заберет заявление до возвращения декана.
– Сколько нас всего человек – знающих?
– Шестеро теперь. Мой одногруппник, который меня на ту запись и навел, одногруппница, с которой я делюсь всем происходящим в жизни, я, сама Галя, Вера Алексеевна, ну и Вы.
– Одногруппники не растрезвонят?
– Нет, что Вы. Я на них полагаюсь, как на себя.
– А Вера Алексеевна – это кто? – с прищуром спросил он.
– Кафедра языкознания. Она мне как вторая мать.
– Так. Понятно. Декан возвращается послезавтра, попробуем решить эту проблему. Диктуйте мне свой номер, чтобы быть на связи.
Я удивленно посмотрела на него.
– Давайте-давайте, – покивал он. – Все-таки это нас двоих касается. Записывайте, и я пойду.
Я взяла в руки его большой плоский мобильник, набрала номер. Он сохранил его, коротко кивнул мне и ушел из пиццерии. А я так и осталась допивать свой морс, до глубины души ошеломленная тем, с каким напором этот человек врывается в мою жизнь, оборачивая на себя все зеркала моей сложной души. Теперь он отражается в каждом из них, и есть ли от этого какое-то средство? Есть ли способ остановить это?
8. Изотопы
Изотопы – разновидности атомов какого-либо химического элемента, которые имеют одинаковый атомный номер, но при этом разные массовые числа.
А вечером того же дня он позвонил мне.
Едва я увидела незнакомый номер, подсвеченный синим на допотопном экране мобильного, сердце екнуло, будто звонил кто-то, кто объявит мне дату моей смерти. Спешно накинув куртку, я выскочила на улицу под навес и удивилась терпению (или настойчивости) звонившего. Он явно прождал не один гудок, и даже не пять, пока я соизволю принять вызов.
– Да? – в трубке послышались детские крики, затем – спокойный и размеренный голос Довлатова.
– Здравствуйте, Яна. Вы можете говорить сейчас?
«Па-а-а-апа-а!» – верещали еще громче, затем заливисто хохотали.
– Я – да. А вот Вы, кажется, не очень, – по голосу было слышно, что я улыбаюсь.
– Нет-нет, я сейчас выйду, секунду.
Пока из трубки слышались шаги и звуки открывающихся дверей, я стояла с лицом Тони Старка, благодаря бога, что Довлатов не может видеть меня сейчас.
– Вы еще здесь?
– Да.
– Так вот. Я с ней связался. И, должен сказать, она была удивлена, что я обо всем знаю. Долго отпиралась, что не в курсе, о чем я ей толкую.
– И что в итоге?
– Ну, разумеется, она испугалась меня и забрала заявление.
– Господи, спасибо огромное! – воскликнула я, ощущая мурашки по всему телу. – И за что только мне посланы такие помощники.
– Не за что, Яна. Ведь это касалось не только Вас. Таких сплетен мне, как человеку женатому, и даром не надо.
Можно подумать, о тебе никогда подобных сплетен не ходило, подумала я про себя, с таким количеством студенток в друзьях.
– Я понимаю. Простите, что так вышло, что впутала Вас в это. Вы же понимаете, я не хотела. Мне не хватило бы наглости такое о Вас не то что бы сказать, но и подумать! Так что я не давала ей повода так говорить… Злые языки, они сделают слух из ничего.
– Да я, пожалуй, сам виноват. Ладно, эта проблема решена.
Сам виноват? Это он о чем? Я вспомнила, как Галя сказала, что на комиссии он на меня пялился, и сглотнула слюну.
– Да, вот только… То, что Вы ей позвонили, усилит ее убеждение в том, что, ну…
– Я понял. Можете не договаривать. Лично она может думать, что угодно. На это я повлиять не в силах. Главное, чтобы остальные думали иначе.
– Да. Вы правы, разумеется, – вздохнула я. – Еще раз огромное спасибо. Я не знаю, как бы все это обернулось, если бы не Ваша помощь.
– Яна. Вы мне так и не рассказали, как такая способная студентка попала на комиссию и сдала ее на четыре без особых усилий? В комиссии всегда сидят законченные троечники. Но что там делали Вы?
– А вы знаете Корнееву?
– Так, немного. В последнее время ходят нехорошие слухи, но я не особо в такое верю. А дело в ней?
– В ней. В том, что она меня невзлюбила. А вот за что – мне знать не дано. Она же с пулей в голове.
– Ну, не следует Вам в таком тоне говорить о преподавателе. Вам еще у нее учиться, – Довлатов снова был серьезнее некуда, приструнил меня одним тоном.
– Извините. Я просто не люблю ее. Это у нас взаимно. Как я смогу учиться у нее после этого? Она ведь узнает, что я сдала ее предмет с недопуском, и будет отрываться.
– А Вы не поддавайтесь на провокации. Не позволяйте ей в чем-нибудь Вас завалить – учите так, чтобы не к чему было придраться. И ни в коем случае сами ей не говорите о комиссии. Только если первая спросит.
– А она разве еще не знает?
– Вот не уверен.
– Хорошо. Спасибо за совет. Послушаюсь и буду вести себя тихо-мирно.
– Да. И не бейте больше никого. Мне до сих пор не верится, что Вы избили кого-то. Такая безобидная с виду девушка.
– Не избивала я ее. Так. Ударила пару раз. Я ненавижу… когда поступают так, как поступила она.
– Понимаю. Но все равно. Вы в университете – прячьте кулаки и доставайте устные аргументы.
Я грустно усмехнулась его совету. Я так не умею. И никогда не научусь.
– А как мне надо было ей доказать обратное, если она вбила себе в голову такую… такую… несуразицу!