– Да тут не в этом даже дело…
– А ну-ка рассказывай, я чего-то не знаю?
– Ты не знаешь и не можешь знать того, что глубоко внутри меня происходит, когда я его вижу или говорю с ним. Я не поэт… Херня какая-то, даже слов подобрать не могу, – расстроившись из-за скудного словарного запаса, я безнадежно махнула рукой.
– Вот когда так бывает, что слов нельзя найти, это значит, чувство настоящее и сильное. Понимаешь? Не просто симпатия или привязанность. Попробуй описать, что чувствуешь, мне очень интересно. Закрой глаза и представь. Серьезно.
Я слабо улыбнулась, откинулась на подушку и прикрыла глаза. Так действительно было лучше – мысли становились прозрачнее, не путались со зрительными и прочими ощущениями.
– Помнишь, я говорила о запахах?
– Помню. Ты говори, говори. Теперь я буду слушать, не перебивая, чтобы ты сформулировала все, как есть.
– Так вот. Запахи. У каждого человека свой. Я много их встречала – необычных, специфических. Но сегодня… когда он положил меня на кровать, а сам сел рядом на стул, и когда помогал мне переодеваться… я дышала глубоко. Я не встречала такого природного запаха еще ни у кого.
Я замолчала, прокручивая в голове те образы, которые всплывали у меня тогда, в момент максимальной близости наших тел, старалась удержать хоть один из них на месте, но все ускользали, как вода сквозь пальцы…. Знала бы Ольга, какой хаос творится сейчас в моей голове.
–Я могу помнить запахи, и его запах запомнила. Все надо слить воедино, все, что я сейчас буду перечислять. В нем были бензин. Гарь. Запах дерева. Янтарь старого коньяка. Северное сияние. Электричество. Сталь холодная. Пена на морском побережье. Гранит. А все остальное просто… просто не поддается описанию… Это такие ощущения… как будто дышишь воздухом, перенасыщенным озоном. Даже волосы дыбом встают от пробегающего тока. В нем как будто целый мир, понимаешь? Оль?
Я открыла глаза. Ольга смотрела в окно, и по щеке у нее бежала слеза.
– Ты чего? Ты что, плачешь? – испугалась я.
– Угу. Я тоже… хотела бы увидеть такое. Вот такое – целую вселенную, всего лишь в чьем-то запахе.
– Не плачь. Это же я нюхач, а не ты.
Она улыбнулась сквозь слезы, и сразу же печать расстройства стерлась с ее прекрасного лица. Еще минутку, и она успокоится окончательно.
– У тебя к нему такое сильное чувство. Мне так жаль… – сказала она и закрыла рот руками.
– Ничего. Все нормально. Я привыкла, что мне не достается то, чего душа больше всего просит. С самого детства. Наверное, это потому, что я отношусь к людям, как к вещам. Ну, или просто я такая хреновая, что жизнь не может меня лишний раз порадовать.
– Не грусти. Тот, кто умеет терпеть, получает все. Если ты, конечно, найдешь силы смириться.
– Конечно, найду, – я поспешила надеть маску шута. – Я же всегда со всем справляюсь, забыла?
В этот раз Ольга поняла, что я просто прикрываюсь шуткой, хотя самой мне более паршиво, чем обычно, и глубоко вздохнула, продолжая печально глядеть на меня. Я прямо почувствовала, как она переживает.
Через сорок минут меня повели на процедуры, и Ольга ушла, пообещав позвонить вечером и заскочить завтра после пар. Возможно, с Валерой. После процедур я взяла сотовый, чтобы написать Вове о своем плачевном состоянии. Но, листая список контактов, неожиданно наткнулась на номер, который не записывала: «Довлатов К.».
Какого хуанхэ он тут делает?
22. Черная дыра
Черные дыры – области пространства-времени, обладающие горизонтом событий, т. е. области с настолько сильным гравитационным полем, что даже свет не может их покинуть.
На поправку я пошла быстро, стоило начать добросовестно соблюдать постельный режим, пить лекарства в срок и ходить на процедуры.
Разумеется, такого бы никогда не случилось одновременно, лечись я дома. На третий день я перестала кашлять кровью, на пятый – перестала задыхаться. Врач сказал, что на самом деле здоровье у меня, как у динозавра, но даже самый крепкий организм можно истощить, если подвергаться стрессам и не укреплять иммунитет.
Кроме Ольги, Валеры и Вовы меня никто не навещал, и это было жутко обидно, учитывая тот факт, что некто собственными руками записал мне свой номер, как бы намекая, что он весь к моим услугам, и я могу звонить в любое время. Но я из вредности сделала вид, что намека не поняла, и сразу удалила номер. Потом получила за это от Ольги, но это уже детали.
Я мрачным голосом напомнила ей наш последний разговор, в котором были расставлены точки над «i». Подруга смирилась с тем, что я все для себя порешала, или просто делала вид, боясь меня разозлить, разбередить мне душу напрасными надеждами. Ведь лучше не ждать и получить, чем надеяться, но остаться ни с чем.
Каково же было мое удивление, когда в пятницу вечером ко мне ни с того ни с сего приехали родители. Я как раз поправляла капельницу, когда они вошли в палату, и так и замерла, вглядываясь в их лица, поначалу принимая происходящее за сон. В абсолютной тишине прошло не меньше полминуты. Они стояли и смотрели на меня, а я не шевелилась и пялилась во все глаза, задавая себе один вопрос: какая сука это сделала? Кто сдал меня им – раскрыл мое местоположение? Под подозрением оказались две фигуры: Ольга и Довлатов. Это наиболее вероятные, а там уж не знаю. В любом случае тот, кто это сделал, поплатится. Вот только выздоровлю окончательно.
– Доченька! – воскликнула мама, закрывая лицо руками. Ну вот, подумала я, сейчас опять спектакли начнутся.
Отец обнял ее за плечи и просто спросил:
– Как себя чувствуешь?
– Кто рассказал вам?
– Какая разница? – подняла голову мама, наскоро вытирая слезы. – Главное, что мы здесь и заберем тебя отсюда, в нашу больницу, а потом домой. Скоро все будет хорошо! – уверяла она, подбегая и хватая меня за запястье. Я отдернула руку и спрятала под одеяло. У мамы в глазах заплескался ужас – она обернулась за поддержкой к отцу, но тот не мог ничего сделать с тем, что я ее отвергаю, отталкиваю от себя.
Я приподнялась на локтях:
– Зачем вы сюда приехали?
– Забрать тебя, – мама вновь сделала попытку пробить мою обиду. – Ты все еще обижаешься?
– Я не обижаюсь, а делаю выводы.
– Яна. Мы твои родители. Мы отвечаем за тебя, – здраво начал отец. – Миритесь с матерью. И прекратим этот балаган. Хватит уже злопамятности и обид. Даже если вы не помиритесь, мы все равно заберем тебя домой.
– Папа, – вздохнула я. – Я решила, что буду жить в общежитии. Здесь, в этом городе, а не дома. Вы можете помогать мне, но я решила, что буду жить отдельно. Это мое самостоятельное решение. Я уже взрослая.
Мать запротестовала, отговаривая отца всеми возможными методами, но тот непреклонно произнес:
– Если она так решила, это ее выбор и ее жизнь. Главное, чтобы она не забывала о родителях, которые всегда помогут.
Мама накричала на отца, обозлилась на него и вылетела из палаты, хлопнув дверью. Только полы халата и сверкали.
– Спасибо, пап. А теперь будь другом, скажи мне, кто вам позвонил и рассказал, где я?
– Не знаю точно, кто он. Звонили маме. Я понял, что это какой-то преподаватель. Мы долго слушать не стали, собрались да поехали.
– Мужчина?
– Да.
– Понятно. Когда это было?
– Да вот сегодня днем. Мама еще на нем оторвалась за то, что он так долго тянул и раньше нам не позвонил.
– А он что?
– А, не знаю. Ты лучше расскажи, как ты докатилась до воспаления легких?
Мы еще немного поговорили с папой, потом вернулась мама, я сделала вид, что простила ее, чтобы она не волновалась лишний раз. Но все-таки ехать домой отказалась – мне и здесь неплохо лечится. Пообещала, как выпишусь, сразу приехать в гости. Мама была рада, светилась вся. А меня-то изнутри разъедало, несмотря на напускную вежливость и приветливость.
Довлатов. Сука. Убью.
В тот момент я пожалела, что необдуманно удалила его номер. Как только родственники ушли, я сложила руки на груди и безумно захотела позвонить Константину Сергеевичу, чтобы высказаться от души. Сотовый словно уловил ход моих мыслей и завибрировал на тумбочке.
– Кто это? – резко спросила я.
– Я же записал Вам свой номер. Это Константин Сергеевич.
– Какой еще Константин Сергеевич? Я таких не знаю. Вы не туда попали.
– Яна, ну что Вы паясничаете? Я Ваш голос из тысячи узнаю. Как все прошло?
– Видимо, как Вы и планировали – мы помирились.
– Ну хорошо. Осталось с докладными разобраться.
– Чего? Что там за планы у Вас, которые Вы проворачиваете за моей спиной?
– Устраняю Ваши проблемы, чтобы мы могли нормально работать, ни на что не отвлекаясь.
– У меня нет проблем. А будут – сама справлюсь. Не утруждайтесь. Это уже не Ваш долг.
– А чей?
– Мой. Либо близкого мне человека.
– Вы вообще постороннюю помощь не принимаете, как я понял?
– Верно поняли. И, кстати, не надо так со мной хлопотать, ведь когда я выступлю на летней конференции, сразу же откажусь от Вашего руководства.
– Что? Простите, что?
– Я все сказала. Мне на процедуры пора, – бесцветным голосом проговорила я и выключила телефон, обрывая Довлатова на полуслове.
Какие, к ебеням, процедуры в девять вечера? А он, наверное, здорово взбесился. Завтра напишу Вове. Раз уж я так ему нравлюсь, почему бы не дать парню шанс, ведь он не так плох, по сравнению с некоторыми предателями.
Повалявшись еще немного, я услышала зов туалета, поднялась и накинула халат. В моей палате душа, туалета и телевизора не было: хватало того, что я нахожусь здесь одна. Пожалуй, еще кого-то под боком я бы не стерпела.
Я шла по ярко освещенному, воняющему хлоркой коридору, завязывая пояс халата на ходу. Приветственно помахала дежурному, мол, в туалет направляюсь, все нормально. Дверь одной из палат распахнулась прямо перед носом, едва не ударив косяком в переносицу, и оттуда вышла молодая медсестра, интерн скорее, держа перед собой большой поднос, на котором лежали пачки лекарств, колпачки для дозировки снотворного и использованный шприц.