Дело не в них. Сложись всё иначе, Кэрол пришла бы выпить к Капитану Америка, а на месте самой Дэнверс могла бы быть Джессика Дрю. Кэрол было всё равно, с кем пить. Старку было всё равно, какой красотке открывать. Просто случилось так, как случилось.
И всё же Старку казалось, что при следующей встрече где-нибудь в бесконечных коридорах его небоскрёба или на этаже Мстителей, они теперь, хотя бы посмотрят друг на друга. На какую-то долю секунды посмотрят в глаза, как бы помня, что есть у них теперь одно короткое, ничего не значащее событие, которое они прожили вместе. Может, на собрании они даже отдельно поздороваются друг с другом. И, кто знает, может, в этот момент они ещё и улыбнутся.
- Умеешь The man who sold the world? – Спросила Кэрол.
- Я всё умею.
- Прямо таки всё? – Какая-то еле уловимая, едва слышная нотка в её голосе придавала вопросу некую многозначительность.
- Кэрол, мне показалось, или…
- Показалось-показалось. – Улыбнулась она одними глазами. – Это всё алкоголь.
- Непременно он. – Усмехнулся Старк.
- Сыграй, и я пойду.
- Я могу не играть, чтобы ты не уходила.
- Тони. – Кэрол не выдержала и заулыбалась. Хоть бери и включай свет, чтоб увидеть, покраснела она или нет.
- Понял-понял.
Старк прервал мелодию и уже взял нужный аккорд для новой.
- Только спой.
- Я не пою.
- Хватит просто играть. Я хочу это слышать.
- Поверь, играю я лучше, чем пою.
- Если ты поёшь лучше, чем флиртуешь, то уже сойдёт. – Сказала она с вызовом. – И не ври, что не знаешь слов.
- Меня прижали к стенке. – Вздохнул Старк. – Ты меня не спасёшь, кот? – Чёрный комочек шерсти уже ткнулся носом в диван и одни лишь ушки выдавали, что он ещё не уснул. – Что ж. – Тони задумался, собирая в хмельной голове слова в строки, строки в куплеты.
Теперь казалось, что уже Кэрол его испытывает, пробует на зубок. И какой странный выбор, песня о человеке, продавшем мир. Из его-то уст, миллиардера, торговца оружием: «Ты лицом к лицу с человеком, продавшим мир». Старку неоткуда было знать, что это любимый трек её любимой группы. Да и выбора у него не было. Таким женщинам не отказывают.
Стоило первым нотам сорваться со струн, зазвучать первым аккордам, Дэнверс растеклась на спинке дивана точно плавленый сыр. Основной риф звучал чётко и прекрасно, гитара и в самом деле была дорогая и стоила каждого своего доллара.
- We passed upon the stair, we spoke of was and when. - Пропел Старк негромко и спокойно. Когда он пел в последний раз? В последний раз под громыхающую акустику он подпевал в душе I Wanna Rock, но то было совсем другое. Он смотрел куда-то перед собой, в пустоту, следя за руками, дыханием, голосом. Ко всем его многочисленным талантам уж точно нельзя было отнести пение. Весь его вокал, это подпевать Detroit Rock City, когда мчишься по фривею на своём «Мустанге». И всё же голос его был ровный, язык его не заплетался, дыхание не сбивалось, он знал, где нужно протянуть, откуда начать новую строку. И песню он знал, конечно, до каждой ноты, где переходить с рифа на бой, где вернуться. - You're face to face with the man who sold the world. – Тони никогда не развивал голос, не ходил на курсы ораторского мастерства, ему это было совсем ни к чему. Как бизнесмен, публичный человек, дамский угодник, он давно научился говорить в десятках разных тональностей: льстиво, доверительно, покровительственно, указательно, высокомерно, снисходительно, нагло, убеждающе. Шептал на ухо цыпочкам он не так, как торговался на переговорах; давать интервью – совсем не то, что давать указания прорабам на заводе. Праздничный тост – совсем не доклад на научной конференции. Голосом он владел безупречно.
Кэрол полусонным глазами смотрела на Тони. Скольким девушкам он играл и пел вот так? Наверняка весь репертуар уже наработан и отшлифован, все уловки рассованы по карманам, все козыри лежат по рукавам. Она была чертовски благодарна, что он не лезет из кожи вон в попытках её обольстить, а флирт его она списывала на то, что Старк просто не умеет иначе. Выяснять, так это или нет, она не планировала. Она сейчас уйдёт, и вечер этот никогда не повторится.
Впрочем, было приятно ненадолго снова почувствовать себя привлекательной девушкой, а не военным лётчиком, не борцом с инопланетянами в космосе, не защитой человечества.
К концу Старк блестяще исполнил финальное соло. Когда песня заканчивалась, гостья положила голову на спинку дивана и закрыла глаза.
Стихли последние звуки, Старк молчал. Что дальше? Новый заказ, просьба повторить? Кэрол молчала вместе с ним, не хвалила, не критиковала, не отпускала колких шуточек. Взращиваемая во всех воспитанных девушках деликатность, умение промолчать, оставить за собой ещё одну крохотную тайну, оставить мужчину в неведении, вынужденного догадываться и предполагать, что же ей хотелось бы сказать, что она могла бы сказать.
Он разлил по бокалам остатки. Бутылка уже закончилась, и едва ли стоило открывать новую. Глаза уже слипаются, даже котик, похоже тихо сопит себе в диван и не слушает ни этих песен, ни экспертного анализа боксёрских поединков.
- Когда Кобейн с ружья вышиб себе мозги, мне вдруг показалось, что детство закончилось. – Сказала она в пустоту, по-прежнему откинувшись на диван и не размыкая век.
- А я не верил. Думал, это байки. – Сказал Тони, покручивая стакан в руке.
- Ты похож на него.
- На Курта?
- Да.
- Такой же красавчик?
- Не надейся. – По-доброму усмехнулась Кэрол.
- Одеваюсь я точно лучше.
- Не лучше Чёрной вдовы.
- Оценила? Этот её облегающий костюм просто прелесть.
- На Кобейна ты похож взглядом.
- О чём ты?
- Последние месяцы перед самоубийством он… Не знаю, как это сказать. Я видела это, видела, смотрела на него по телику, но не понимала. Его взгляд был пустой и такой грустный. Мне казалось, этот парень борется один против всего мира и самого себя. Борется и проигрывает. И сил у него осталось немного. Когда он спел эту песню, тогда, когда записали тот клип, я смотрела его и мне хотелось плакать. Не знаю, почему. А потом он застрелился.
- Мне кажется, ты сгущаешь краски.
- А мне кажется, что-то тебя настолько гложет, что ты сам не свой.
- Глупости. Посмотри на меня, я молод, прекрасен и богат. Что у меня может быть не так?
- От женщин ничего не скроешь.
- Пустяки. Не стоит за меня беспокоиться.
- Я не беспокоюсь за тебя. – Кэрол откинулась от спинки, потирая глаза и зевая. - Извини, если прозвучит грубо, но мы даже не друзья.
- Мы пьём вместе.
- Собутыльники.
- Но прозвучало и правда не очень.
- Знаю. Я уже извинилась. Так или иначе, я надеюсь, ты разберёшься с тем, что тебя беспокоит.
- Меня беспокоит то, что мы не друзья.
- Я солдат. Ты – шоумен. Просто так случилось, что мы коллеги.
- И собутыльники.
- Ох, чёрт. – Девушка устало приложила ладонь к лицу. – Порой я бываю не слишком вежлива. Ещё и алкоголь. – Дэнверс взяла стакан со стола, уже как бы и нехотя, и встала.
- Всё в порядке, ты лапочка.
- Спасибо за компанию. Я пойду.
- Проводить тебя?
- Не нужно. Доберусь. – Она протянула ему свой бокал. Старк сперва даже как-то не поверил. Во мраке ночи тихий стук стекла друг о друга ставил точку всему сегодняшнему дню. – За тебя, Тони. – Сказала Кэрол подобно тому, как в начале их вечера сказал это Старк. Она выпила, поставила бокал и пошла. – Котик приподнялся и смотрел ей вслед. Настоящий мужчина. Старк повернулся вслед за котом. Фигура Кэрол – ветер, глаза Тони – флюгер. Пройдя шагов двадцать-тридцать, остановилась, не оборачиваясь. Она предполагала, что он смотрит.
- Тони, правда, спасибо.
- Всегда пожалуйста, Кэрол.
Дверь неслышно открылась и закрылась, оставляя мужчин в компании друг друга. Кот смачно зеваючи раскрывал пасть, Старку повело челюсть вслед за котом и они вместе синхронно, глубоко и от души зевнули. Полуоткрытыми глазёнками питомец взглянул на изобретателя.
- Мы, пьянчуги, не даём тебе спать, да? – Он легонько потрепал кота по голове. Усталый кот ответил тихим мурчанием.
- Снова мы с тобой одни. Ты да я. – Старк оглянулся и посмотрел в эти сверкающие глазки-пуговички, отражающие все огни Нью-Йорка. – Рад, что ты здесь. Когда я один, мне кажется, что я свихнусь. А может, напьюсь однажды и выйду в пустоту со своего восемьдесят девятого, и не нужен мне будет ни парашют, ни броня. – Он залпом допил бокал, глубоко во все лёгкие вздохнул, морщась. - Видел бы ты меня прежде. Вот были времена. Завидую сам себе. – Язык уже подводил Тони, плетясь и заворачиваясь в узел. - Умел бы ты говорить, ты бы спросил, Тони, какого чёрта? – Старк, всё ещё не отвариваясь от животного, улыбнулся ему. Безмолвный собеседник знал это выражение лица: дежурная улыбка, словно отрепетированная перед запотевшим зеркалом над раковиной. Каждый мускул знает, насколько ему нужно сократиться, все морщинки занимают свои позиции, как крохотные солдатики по своим крохотным окопам, лицо – как фотография. Сокрытому за обликом кота вдруг показалось, что прежде он замечал в этом лице не грустные глаза, а белоснежные зубы, не тоску, а нахальство, не уставшего, выдохшегося человека, а плейбоя, миллионера и дальше по списку. Он сейчас – всё тот же самый, что и всегда, но выглядит он почему-то гротескно иным. – Я умираю, кот. – Старк откинулся на спинку дивана, закинул на него локти и опустил затылок, закрыв глаза. Наконец, он произнёс вслух то, что давно чувствовал и с чем жил. То, что раз за разом захватывало все его мысли, выворачивало наизнанку, перекручивало как в мясорубке и выблёвывало обратно в действительность. Он не говорил этого вслух никогда, будто бы, если скажет – кошмар станет явью, чудовище вылезет из темноты. Но теперь сказал. Кот, застывший от ужаса, от такой то ли неудачной шутки, то ли страшной вести, оттопырил ушки, вытянул шею и уставился во все свои алмазики на мужчину. Со стороны могло бы показаться, что он и правда понимает человеческую речь; какая удача, что Старк отвернулся. – Шрапнель рвётся к моему сердцу и может убить меня в любой момент. – Продолжил Старк. Голос его стал другим. Чуткий слух маленького соседа ясно уловил: это голос, которым Старк говорит об отце, о маме, о погибших в Нью-Йорке. Этим же голосом пьяный Старк рассказывал коту однажды про Хо Инсена. Совсем не тем тембром, не той глубиной и темпом Тони общался с людьми, давал указания, задавал вопросы Джарвису. – Как иронично: я, оружейник, умру от оружия. Надо было выбирать профессию поспокойней, не знаю, библиотекарь, скажем, или учёный. Хотя… Зная Беннера, не очень-то он похож на спокойного учёного. Врачи могут взяться за операцию, но говорят, что шансы невелики. Пока что меня спасает лишь эта штуковина в моей груди. Если лягу на операционный стол, с него могу уже не встать. И специалисты, кажется, нашлись бы, и оборудование, но это их «мы не можем гарантировать вам» меня не устраивает. Я не из тех, кто вверяет свою судьбу воле случая, а значит, и ложиться под нож – не мой вариант. – Его обессиленные руки сползли по спинке дивана, слипающимися глазами Тони смотрел в потолок, но всё плыло и двоилось. - Так я и живу. Каждое утро я просыпаюсь с благодарностью. Каждую ночь засыпаю, прощаясь. Для меня каждый день – последний. Я надеялся, это случится тогда, когда я с этой чёртовой ракетой рванул ту проклятую дыру в небе. Я бы умер героем. В Нью-Йорке я бы встретил своё Ватерлоо. Сколько было бы дифирамбов, эпитетов, фанфаров? Заголовки таблойдов бились бы в изобретательности. Кто-нибудь написал бы: «В последний момент, прежде чем потухнуть, свеча горит ярче всего». Не сложилось. Похоже, по мне будут скорбеть как по молодому тридцатилетнему человеку, скоропостижно скончавшемуся в своей постели от старого ранения. – Он говорил всё медленней и тише. – Из-за этого я от