екала мужа, наоборот, постоянно подчеркивала, что главный кормчий в их семье – он. Казариловы не ездили отдыхать, не позволяли себе никаких покупок, у них сошли почти на нет интимные отношения, но Ленка говорила мне:
– Вот купим наконец квартиру, и все наладится. Съездим на море, и я рожу ребеночка… Красота! Чуть-чуть потерпеть – и счастье настанет!
И вот теперь, когда до осуществления заветной мечты остался комариный шаг, все рухнуло в тартарары. Но я не верю, что Лешик бросил Ленку, просто у него не выдержали нервы, он вернется к жене! Я обязана помочь Ленке, должна костьми лечь, но найти мерзавца, обокравшего Казариловых. Вина перед ней замучила меня. Я находилась рядом и не сумела удержать ее от глупости. Господи, бедный Ленусик! Ей так захотелось получить новый фен вместо сломавшегося, да и мыло показалось привлекательным. Наверное, Казарилова решила, что ароматные кусочки будут симпатичным сувениром под елкой для мамы или свекрови… Я сунула телефон в карман и побежала к тату-мастеру. Вперед, Лампа, кто, если не ты, и когда, если не сейчас! Авось выйду на след мерзавца и сумею отобрать у него хоть часть денег!
– Это вы раздаете татушки? – запыхавшись, спросила я у симпатичного парнишки, сидевшего под плакатом «Картинка бесплатно!»
– Ага, – вздохнул юноша, – выбирайте по вкусу.
– А это не больно? – прикинулась я дурой.
– Отличный штамп, – засмеялся мастер, – я не накалываю изображения, никаких машинок! Здесь же дети! Вон там образцы.
– Есть рисунки в желтом цвете? Издали похожие на тертую горчицу!
– Гениальное сравнение! Однотонных нет, хотя… Спонж Боб!
Я посмотрела на картинку. Спонж Боб – это мальчик-губка, герой, на мой взгляд, совершенно дурацкого мульфильма, который с упоением смотрят не только малыши, но и подростки.
– Его нечасто выбирают, – продолжал татуировщик, – че поярче хотят. Вот, например, дракон суперприкольный, весь разноцветный, или цветы. Мальчики в основном человека-паука просят, девочки – Русалочку или принца из «Шрека», а вот самого зеленого великана никто не желает. Ваще рынок дело сложное, никогда не знаешь, что у тебя хорошо пойдет.
– Вчера Спонжа Боба заказывали? – в нетерпении перебила я слишком разболтавшегося пацана.
Паренек нахмурился:
– Я че, помню? Они после полудня толпой прут!
– А утром?
– Я сижу здесь час, а уже забыл, кто подходил.
– Ну, пожалуйста, – взмолилась я, – напрягитесь! Неужели вы совсем людей не замечаете?
– За каким фигом мне на них глядеть? – по-стариковски пригорюнился татуировщик. – Тоска, блин, зеленая! Ничего творческого. Протянут входной билет и говорят: «Дракона». Я в ответ: «Куда?» Они мне руку или ногу тянут. Шлеп, и готово! Гуляй, Вася – Я, между прочим, художник, лучший тату-мастер России. И, что самое интересное, вроде ничего тяжелого, а сил к вечеру нет!
– Потому и нет, что лабудой занимаешься! – фырнула я. – Если ты такой талантливый, чего тут с печатками возишься? Иди в салон, работай с настоящими клиентами!
Юноша дернул плечом.
– Хочу свою точку открыть, надумал кредит брать, а его без постоянного места работы не дают. Оформился сюда, теперь я сотрудник центра. Это часть плана! Ты меня через год не узнаешь.
– Удачи тебе и процветания, – сказала я, – интересно, если ты возьмешь деньги в долг, ну на свой салон, а их украдут, как ты поступишь?
– Найду вора и заеду по рогам без наркоза, отомщу!
– Вчера в торговом центре ограбили мою подругу, – не вдаваясь в подробности, сказала я. – Украли очень большую сумму, она отказывала себе во всем, собирала на квартиру.
– Я думаю! – воскликнул «художник».
– У воровки была татуировка, сделанная в детском центре. Скорей всего, это был Спонж Боб. Один из свидетелей запомнил, что картинка имела цвет горчицы.
– Я ни при чем! – откровенно испугался татуировщик.
– Тебя никто не винит! Но штамп поможет мне найти преступницу. Очень прошу, попытайся хоть что-нибудь вспомнить.
– Ага, – закивал паренек. – Значит, Спонж Боб. С утра-то точно никто ничего не просил! На днях по телику мультик показали, про ледниковый период, я тогда живо конъюнктуру просек, скумекал: народ белку захочет, и живенько ее смастерил. В самую точку попал, всем только этого грызуна и надо. Шлеп, шлеп, про Спонжа Боба никто не вспомнил. Я, ваще-то… О!
– Что? – подскочила я.
– Точно! Тубзик!
– Туалет? Ты там видел Спонжа Боба?
Юноша затряс головой.
– К бабам в сортир всегда очередь. Вот интересно – почему?
Я пожала плечами:
– Сама удивляюсь. У мужчин свободно, а у нас хвост змеится.
– Здравствуй, Паша. Гуляю, скучаю, – подходя к нам, сказала женщина. – Венечка, поздоровайся!
Белокурый малыш ничего не ответил бабушке, он молча протянул мастеру руку. Паша ловко поставил на плечо детсадовца штамп с изображением пирата.
– Веня сегодня в плохом настроении, – отметила бабушка, – сейчас на пони покатается и повеселеет.
– Посетители, – пояснил Паша, когда пенсионерка с внуком ушли. – Веня и Ольга Остаповна. Каждый день ходят. Мальчишка, видно, бабушку дома достает, вот она его сюда и таскает, сядет на стул и отдыхает, пока этот цветок жизни с ума сходит.
– Не отвлекайся, – велела я, – что там в туалете случилось?
– А ниче особенного, туда девчонка с ребенком подошла, мальчик у нее маленький, очень прикольный, – засмеялся Паша. – Конопатый, рыжий, ну прямо как в мультике… э… ну… забыл название… там еще песенку исполняют: «А я дедушку не бил, а я дедушку любил. Рыжий, рыжий, конопатый, убил старичка лопатой!»
– Замечательный текст, – воскликнула я. – Что произошло в туалете?
Паша явно не Цицерон, не знаю, как обстоят у него дела с художественным вкусом и умением наносить картинки, но вот излагать события простым, доступным для понимания языком он явно не умеет. Все же, хоть и с трудом, парень сумел ввести меня в курс событий.
Где-то около семи он пошел в туалет. В женский сортир, как всегда, была очередь, в мужском – пусто. Паша хотел уже зайти внутрь, но тут к нему подскочила девушка с малышом, конопатым рыжим мальчишкой, и взмолилась:
– Плиз, возьмите сына пописать!
Паша очень удивился, мамаша выглядела слишком юной, ей с натяжкой можно было дать лет семнадцать. В этом возрасте надо учиться, а не детей рожать.
– Ник обделается, – охала девушка, – а они нас не пропускают.
– Нашлась хитрая! – заорали из женской очереди. – Неохота ей, как всем, постоять!
– У меня ребенок, – огрызнулась девочка-мать.
– А у нас поросята! – последовал моментальный ответ.
Косолапый малыш заерзал.
– Тебе плохо? – с отчаянием воскликнула незнакомка, умоляюще глядя на Пашу.
Следовало ответить: «Сама решай свои проблемы», но Паша добрый, поэтому он взял ребенка за руку, отвел к унитазу и вручил его потом мамаше со словами:
– Штаны ему застегнуть я не смог, очень пуговицы маленькие.
– Спасибо, – поблагодарила его девушка.
– Ты чего, плакала? – насторожился мастер, увидев распухший нос и красные глаза юной мамаши.
– Нет, – улыбнулась та, – аллергия у меня, на что – никак не пойму, в момент хватает! Еще раз спасибо, давай я тебя потом угощу?
– Да нет, – помотал головой Паша, – мне работать надо.
– Торгуешь? – спросила девушка.
– Татушки в детском центре делаю, – охотно пояснил Паша.
Мирно беседуя, новые знакомые дошли до места, где Паша обслуживает клиентов, и мамаша обрадовалась:
– Сделаешь нам татушки?
– Легко, – кивнул мастер, – выбирай любую.
– Мне Спонжа Боба, – без колебаний заявила вчерашняя школьница, – а ему человека-паука.
– Отлично, – сказала я, – теперь вспомни парня, который захотел такую же картинку. Вор был мужчина.
Паша помотал головой.
– Не-а. У меня теперь в памяти порядок. Сначала я девчонке Спонжа хлопнул, положил печатку и вынул человека-паука. Только коробку раскрыл, как конопатый чертенок штамп Боба сцапал и долбанул им по стулу, печатку сломал. Мне пришлось новую делать, я ее поздно ночью дорезал. Вчера только эта мамаша украсилась. И что здорово: как ее ребятенок деревяшку сломал, она мигом его подхватила и в толпу. Испугалась, что я ее платить заставлю. Но я не стал связываться. Опять же, свидетелей не было. Предъявлю претензию, а мадам соврет: не было ничего. Ее слово против моего, ничего не докажешь. Плюнул и новый штамп смастерил. Видел, как она потом с Ольгой Ивановной тусовалась!
– А кто такая Ольга Ивановна? – прерывая поток его жалоб, спросила я.
– Она только что отсюда отошла, бабка с внуком Веней, мои постоянные клиенты, – зевнул Паша. – Значит, эта девка воровка! То-то она мне сразу не понравилась! Глаза хитроватые.
– Как зовут мамашу? – обратилась я к Павлу.
– Не знаю.
– Не спросил?
– Мне зачем? Замуж ее звать я не собирался, – хмыкнул мастер.
– Дяденька, сделайте мне принцессу, – запищал тонкий голосок.
Паша потянулся к коробке, а я быстро пошла к пластиковым стульям, которые длинным рядом тянулись вдоль стены. В предобеденные часы посетителей было немного, и около Ольги Ивановны, мирно дремавшей на стуле, нашлось свободное местечко.
– Можно около вас устроиться? – вежливо поинтересовалась я.
– Конечно, – лениво ответила пенсионерка, – присаживайтесь.
Я села на скользкий пластик и воскликнула:
– Как неудобно!
– Это с непривычки! – мирно заметила Ольга Ивановна и прикрыла глаза.
Я решила расположить к себе старушку и, изображая восторг, воскликнула:
– Очаровательный малыш!
– Где? – взбодрилась она.
Я указала на разыгравшегося сверх меры потного и красного Веню.
– Да вон тот, в шарфике. Сразу видно – вундеркинд.
Ольга Ивановна приосанилась.
– Вы абсолютно правы. Венечка уже сейчас легко считает до десяти и умеет читать слова наоборот!
Я восхищенно зацокала языком, но в глубине души изумилась: зачем обучать малыша столь странному занятию, как чтение слов справа налево.