– Скорее безрассудная.
– Почему же такая храбрая женщина боится себя?
– Она не хочет бередить старую рану, – ответила Кира. – Разговор закончен, наша встреча состоялась. Вы предложили работу, я отказалась, мы не совершили ничего предосудительного. Привет Ольге!
– Я ваш должник, – напомнил Эдуард.
– Да бросьте вы! Стечение обстоятельств, – отмахнулась Кира.
– Можно вопрос?
– Конечно! Мы вместе пережили такой ужас, что стали фактически родственниками.
– Настя возит с собой в машине кий, потому что профессиональный игрок в бильярд, им-то она и отутюжила бандита. А вот ты где в сарае нашла палку? Ее не было, я знаю точно. Она появилась из воздуха?
– Любите мистику? Смею вас разочаровать. У меня порвались колготки и лопнули стрейч-сапоги, и, чтобы они не сползали по ноге, я вложила в сапог эту деревяшку… А в минуту опасности вытащила ее. Ничего сверхъестественного!
– Конечно, все женщины ходят в сапогах, куда заложены палки, дощечки и другие вещи, – сказал Эдуард.
– Не все и не всегда. И я так не хожу… это тоже совпадение, – надулась Кира.
– А почему ты была в таком виде? Как сказать? Несколько странном… да еще мокрая, и как-то пахло…
– Не поверите, но я хотела, чтобы мой будущий босс не видел во мне женщину…
– Ее трудно было разглядеть, – согласился Эдуард.
– Чтобы никто ко мне не приставал, оценили бы мои профессиональные качества, которых не так уж и много, – призналась Кира.
– Как все просто… и как гениально, – сказал Эдуард, целуя ладонь Киры.
Кира помахала ему тогда ручкой и ушла. После она чуть не поссорилась с Олей, требуя объяснений.
– Я хотела как лучше, – твердила Ольга.
– Я и не сомневаюсь! Мы с твоим другом чуть не стали пищей для пиявок.
И вот теперь, два месяца спустя, Кира заявилась в кабинет Эдуарда с совершенно противоположным предложением.
– Как вы можете мне отказывать? – спросила она.
– Я не могу допустить на работу с детьми такую женщину, как ты. Ты – эгоистка, ты любишь себя в музыке, а не музыку в себе. Я не могу допустить, чтобы дети привязались к тебе, а ты только и будешь думать, что несчастна и как бы куда уйти. Это не игрушки.
– Я твердо решила!
– Извини, Кира!
– Я все осознала, эти два месяца стали для меня очень долгими, вы можете положиться на меня! – уверяла она.
– Что сподвигло тебя на такое решение? – поинтересовался Эдуард, со смехом в глазах наблюдая за ней.
Кира чувствовала себя школьницей на экзамене.
– Я скажу честно… Я узнала о вас и о вашей организации еще больше. Я знаю, что от вас ушла жена, когда родился слепой ребенок. Вы воспитываете дочь один, и это дело вы затеяли ради нее. Я понимаю вас и восторгаюсь. Вы делаете что-то очень важное, а я ничего. Я сдалась. Пора признать, что без музыки мне не жить, я только существую. Пусть я сама не смогу нести музыку в массы, но я смогу научить ей детей.
– Чтобы они выступали? – спросил Эдуард.
– Чтобы облегчить им жизнь, а уж будут они выступать или нет, это их право и их выбор, – ответила Кира. – Мне нужна эта работа. Я смогу. Я справлюсь. И я хочу.
– Хорошо… возьму тебя на испытательный срок, – сдался Эдуард, – но не могу гарантировать неприкосновенность со стороны босса, теперь-то он видит тебя во всей красе.
– Шутите?
– Самую малость. Ты выходишь на работу с понедельника…
Кира вышла на крыльцо здания, где располагался офис Эдуарда, и улыбнулась «озверевшему» солнцу. Она достала пачку сигарет и вдруг вспомнила о своем обещании при твердом стимуле бросить курить.
– Куда уж тверже… Я буду работать с детьми и должна быть для них примером. – И она выкинула пачку в мусорный бак.
На душе у Киры было так же солнечно и тепло, а сердце предательски стучало в предвкушении того, что она будет часто видеть Эдуарда.
– Пожалуй, с ним бы я тоже согласилась на испытательный срок, – хмыкнула она и поспешила к машине.
Марина СероваРождественская шутка
Даже слушать ничего не хочу, – кипятилась Ленка, – немедленно собирай свое барахло, и едем на дачу. А лучше ничего не собирай. Там есть все необходимое, а на сборы уйдет время. Ты и так Новый год просаботировала. Виданное ли дело – отключить телефон и работать в новогоднюю ночь! Учти, из всех друзей я одна обиделась на тебя не смертельно. Таня, если молодая и красивая блондинка отказывает себе в развлечениях ради работы, это диагноз. И тебя надо срочно лечить. Если не поедешь по доброй воле, позову ребят, свяжем. Не помогут ни твой черный пояс по карате, ни пистолет. Собирайся, я сказала! Я еле-еле детей к бабушке сбагрила, чтобы с тобой оторваться, а ты…
Я и сама не против была уехать на Рождество за город, поэтому ломалась больше из-за лени, чем из-за нежелания праздника. Новогодняя ночь выдалась горячая, в последующих за ней событиях тоже пришлось принять участие, так что я действительно заслужила отдых.
– Будут только свои, – предупредила мой вопрос Ленка, – никаких шумных мероприятий не намечается. Если хочешь, посадим тебя перед камином, сунем в руку кружку с глинтвейном и не будем обращать на тебя внимания.
Картинка вырисовывалась соблазнительная, причин сопротивляться не было, и уже спустя полчаса мы на моей верной «девятке» выехали за пределы Тарасова.
Хорошо, что Ленка вытащила меня из дома сегодня. Гости собирались приехать только завтра, у меня были целые сутки для того, чтобы побыть в тишине. Если это только возможно с такой подругой, как Ленка. Вот и сейчас она скатилась по деревянной лестнице со второго этажа и бросила на кресло перед камином кучу ярких вязаных вещей:
– Выбирай, одевайся, едем.
– Господи, куда, – взмолилась я, – ты же обещала, что подаришь мне три дня свободы и покоя!
– Так на свободу и едем! Смотри, какая сказка за окном – мороз и солнце! Покоя – завались! Сама же мечтала покататься на лыжах.
Правда мечтала, вспомнила я и с благодарностью посмотрела на подругу. Она права. Надо иногда забывать о работе и отдаваться простым человеческим радостям. Особенно если это работа частного детектива. Для меня нашлась пара вполне сносных лыж, мы оделись и по проселочной дороге добрели до леса. Дорожные службы работали на совесть, сугробы по краям дороги поднимались до уровня человеческого роста. Странно, в Тарасове – чахлые серые сугробики, а за городом – такая роскошь.
Снег покрывал тонкий наст, лыжи стояли на нем уверенно, но стоило моей подруге потерять равновесие и упасть, как она провалилась по пояс. Я помогла подняться хохочущей и барахтающейся Ленке и встать ей на лыжи. Эти простые действия заняли у нас минут десять, но настроения не испортили. В лесу было фантастически красиво, я уже и не помню, видела ли когда такую красоту в живом виде или только на страницах календаря. Я немного отстала, зачерпнула горсть пушистого искрящегося снега и лизнула – вкусно.
Подруга уверенно бежала в глубь леса, я не отставала – она говорит, что знает эти места, не заблудится. Немного смущало отсутствие лыжни, но это в пригороде лес расчерчен ровными парными полосами, а здесь – деревня, дачи. Среди деревьев мелькнул бревенчатый домик, и Ленка резко остановилась.
– Смотри, – махнула она палкой в сторону жилья, – и в такой глуши живут люди. Как, интересно, они за продуктами выбираются – дороги-то нет. Тоже на лыжах?
– А может, там и не люди вовсе, – равнодушно пожав плечами, ответила я, – дороги действительно нет, всяких сараюшек – тоже не видно. Вполне возможно, что мы с тобой наткнулись на избушку Бабы-яги.
Ленка захихикала, но как-то неуверенно. Мне тоже было немного не по себе: зимний день короткий, и хотя было еще не поздно, но деревья уже бросили синие длинные тени, а искрящийся еще недавно снег стал просто бесконечно белым и скучным. Пора домой.
– Давай зайдем, – заканючила вдруг Ленка, – я никогда не прощу себе, если не побываю в настоящей избушке Бабы-яги. Ну, чего ты ведешь себя, как зрелая серьезная женщина?
Я представила, как мы будем битый час с ней препираться, потом она меня уговорит, а к тому времени стемнеет, так что возвращаться придется в сумерках, и согласилась. Борьба с духом авантюризма, напавшим на подругу, обычно заканчивалась моим полным поражением.
Вблизи домик казался нежилым. Никаких следов у входа, ни намека на дым из трубы, пудовый замок на двери. К собственному удивлению, я испытала легкое разочарование: как бы ни сердилась я на Ленку, а в глубине души тоже ждала чего-то необычного.
– Вот видишь? Баба-яга, наверное, в райцентре маникюр к празднику делает, можно идти домой.
– Ничего ты не понимаешь, – с легким презрением отозвалась подруга, – это для нас, правоверных христиан, Рождество – праздник. А для нечисти всякой – кошмар и сущее наказание. Смотри, а замок-то не заперт, только накинут. Зайдем?
– Лен, ты с ума совсем сошла? – возмутилась я. – Ты в любую квартиру в городе заходишь, если она не заперта?
– Это в городе, – заупрямилась подруга, – а в лесу совсем другие правила, я знаю.
Не слушая меня, она вынула из петель дужку замка, расшвыряла ногой снег перед дверью, благо крыльцо было высокое, иначе дверь замело бы до середины, и потянула на себя ручку. Дверь неохотно, но подалась, и Ленка проскользнула внутрь. Мне ничего не оставалось, как снять лыжи и последовать ее примеру. Я обернулась, внимательно оглядела лес и осторожно заглянула в избушку. Как и следовало ожидать, она была пуста.
– Танька-а, – протянула подруга, – смотри, что тут! Здесь такое творится!
Через крохотное окошко струился неяркий зимний свет, освещая ничем не примечательную обстановку: дощатый пол, покрытый домоткаными половиками, две простые деревянные кровати, застеленные незамысловатыми лоскутными одеялами, стол, сложенный из широких досок, лавка вдоль одной из стен, русская печка, сундук. Аскетично, но все необходимое есть, ничего, что мебель не вполне современная: в избе, которая стоит посреди леса, подобная обстановка очень даже гармонично смотрится. Все вроде просто и логично, кроме одного: и кровати, и стол, и лавка, и печь словно сделаны для детской комнаты и рассчитаны на ребенка пяти-шести лет. Ленка носилась по комнате, хватала разные предметы, совала мне их под нос, бросала на место, бралась за другие и с умилением верещала: