Взять для начала саму компанию, «Харгрив-Раш». Ей больше ста лет, а я никогда про нее не слышал. Очевидно, они предпочитали держаться в тени, «Харгрив-Раш» – компания за спиной компаний, темная сила, дергавшая за ниточки этих улыбающихся благодетелей нашего мира, «Монсанто», «Халлибертонов» и прочих в том же роде.
Вы только задумайтесь, вообразите компанию, по сравнению с которой «Халлибертон» выглядит народным благодетелем. Вообразите компанию, для которой «Монсанто» – солнечный благолепный фасад, прикрывающий темные делишки.
Да «Харгрив-Раш» и прятаться не нужно было. На такого жуткого монстра просто никто глянуть не смел.
Они владели здоровенной плантацией радиотелескопов на участке земли в Аризоне, прикупленном после Хиросимы. Как только появились коммерческие спутники, прикупили их парочку, повесили на стационарной орбите.
И все это время искали пришельцев.
Мы тут говорим не про школьный наивный проект вроде СЕТИ, не про дешевку, собранную с миру по нитке чудиками-энтузиастами. Никто не умолял народ выделить кроху ресурса с их «ай-боллов», чтоб расшифровать космический шум, не продавал пирожки ради сбора денег. У проекта «Харгрив-Раш» бюджет был как у банановой республики приличного калибра.
И согласно Голду, они знали, где искать и что. Правда, он не поведал мне, как они про это узнали.
Искали они больше полувека, небо чуть не насквозь проглядели, просеяли каждую гамма-вспышку, весь рентген-диапазон, прогнали каждый всплеск статики через лучшие алгоритмы и фильтры, доступные за деньги, – и не нашли и хрена собачьего. За годы потеряли миллиарды, но не сдались, не бросили дело. Понимаете ли, это была не азартная игра, не тыканье пальцем в небо. Харгрив – не мечтатель, он не просто надеялся отыскать – знал доподлинно.
Полгода назад они поймали сигнал с орбиты Марса. Голд не знал, что за сигнал и в чем дело – к тому времени уже не работал на ХР, ушел, как он выразился, из-за «творческих разногласий». Но так или иначе, через полгода после сигнала – бац! – пришельцы в Манхэттене!
– Силы небесные, в моей голове не укладывается, – заключил Голд. – А в твоей?
Если б мог говорить, сказал бы: «Само собой, еще как укладывается». Я ж вам не гопник из подворотни, я солдат. Если б в жизни все было розовым и пушистым, во мне б нужды не было. Доктор Голд, у нас мир точно по Дарвину – ни места не хватает, ни жратвы, а если вдруг хватает, жрем до тех пор, пока не хватит. А потом деремся за остатки. Кто-кто, а уж ученый должен понимать такое дерьмо.
На что Харгрив надеялся, отправившись искать великих и могучих со звезд? Думал, они пригласят нас в могучую, великую галактическую федерацию, вылечат от рака и подарят секрет бессмертия? А они должны были нам задницу надрать – и надрали. Да любой стоящий пайка служивый сразу бы сказал: если там, далеко, большое и сильное – так сиди, пригнувшись, и сопи в дырки. Молись, чтоб не заметило.
Я вот про что: если мы на самом деле сцепились с гребаными пришельцами, с тварями, способными летать между звезд, так Голд ошибся, причем круто. Мы для них не как ацтеки для европейцев, мы будто киты для их китобоев. Мы пальмы для их гребаного напалма. Чего я понять не могу, так это как нам удается давать сдачи.
– Неизвестно даже, откуда они явились, – сообщает Голд. – Если у них корабль на орбите, то он защищен от всего, доступного нам. Если они раньше высадились – никто их не видел. А если они попросту телепортируются откуда-нибудь из-за Марса… спаси нас Господь!
Фыркнул, рассмеялся тихонько – смех висельника.
– И поступают же прямо по инструкции, по человеческому рецепту. Сперва пошли заразу, следом – конкистадоров. Майя хотя бы видели галеоны на горизонте.
Гудини вяло машет мне щупальцем через комнату. Над его аквариумом, слева, замечаю глянцевый снимок, подрисованное фото со спутника: побережье Восточного Китая, испещренное пунктирными линиями и надписями. Одна кажется знакомой. А-а, Лингшан.
Голд понял, что привлекло мое внимание.
– Конечно, конечно, постоянно забываю – Манхэттен-то не первая их остановка на экскурсии.
Да, слухи ползли. В начале десятилетия некая тайная операция пошла вразнос, как раз перед тем, как съехала с катушек погода и вся гребаная планета встала на рога. О чем только не болтали тогда – но вот слухов о пришельцах я не припомню.
– Там случилась… э-э… думаю, можно назвать это стычкой. Полагаю, мы повстречали именно цефов. Иначе, прикинь вероятность встречи с двумя разными расами инопланетян всего за три года? Пророк тогда играл первую скрипку. Ну, ты же с ним встретился. Он был главный в команде – но после Лингшана стал не тот.
Отвернулся, вздохнул.
– Нет, пожалуй, вру. Не он изменился – комбинезон его изменил. Теперешний твой комбинезон.
Медленно пожал плечами.
– Пророк в конце… э-э… наверное, отчасти повредился в уме, в последнее время уж точно. За определенный предел интеграции с Н-2 шагнуть трудно. Не всякий сможет. Тебе, наверное, пока беспокоиться не о чем. Пророк же носил его на себе слишком долго, я даже и не знаю в точности сколько. После Лингшана он исчез, испарился вчистую. Перестал доверять Харгриву, сумел отключить следящую схему и… – Голд поднес пальцы к губам, затем растопырил, помахал – будто воздушный поцелуй на прощание. – Конечно, туда послали команду. Но – ни пришельцев, ни наших парней, ни Пророка. А место спеклось до стекла. – Натан рассмеялся невесело. – Я так и не смог узнать, кто же это сделал… Думаю, Харгрив уже тогда винил меня. Не то чтобы я персонально отвечал за Пророка, но я был там, понимаешь? Неважно, сколько лабораторных симуляций прогонишь, прямо на поле боя прототип всегда дров наломает, это первейший закон любых испытаний. И вот я торчу в одной камере со всеми этими тяжеловесами от спецопераций, эдакий очкарик на побегушках, присмотреть, как там вводные для Н-2 и нет ли каких багов. Если комбинезон в аут уйдет, кого еще винить? Меня и приставили, чтоб подобного не случилось. Потом мы все посчитали Пророка трупом, но это полбеды. Беда явилась, когда пошли сообщения от него. Текстовые, голосовые, отследить невозможно, каждые два-три месяца подарочек из ниоткуда. К примеру, «у меня тут рвануло, жаль, тебя здесь не было». И прочее в том же духе. Насколько мне известно, больше ничего никому, даже его оператору. Вот Харгрив и подумал, что я тут как-то замешан. Пророк хоть и оперативник первейшего разряда, но хапнуть комбинезон у него бы ума не хватило, это уж точно. Я сумел доказать, что вовсе не хочу украсть секретные технологии – правда, это было не так уж и трудно, у «Харгрив-Раш» есть машины, способные распознать ложь даже по частоте движения век, не говоря уже про многое другое. Но все равно моя карьера в «Призме» накрылась медным тазом. Ну, так или иначе, мы узнали, что Пророк не валяется трупом на дне какого-нибудь каньона в джунглях. Но мы его не видели, он никогда не появлялся, и я не представляю, сколько времени за прошлые три года он провел в комбинезоне. По-моему, он эту проклятую штуку так никогда и не снимал, а это значит… э-э…
Снаружи донесся грохот чего-то огромного, упавшего неподалеку. Голд потряс головой, пытаясь сосредоточиться.
– Самое главное, он захотел явиться сейчас, после такого долгого отсутствия. Я не работаю больше на ХР, но, кажется, он только мне и мог доверять. Потому и вошел в контакт. Говорил, несет что-то, способное спасти наш несчастный, замученный мир. И вот передо мной ты, и в руках у тебя нет коробочки с ленточками и ключа от сейфа тоже нет. Ты притащил ко мне всего лишь дерьмовый комбинезон.
Я вспоминаю: «Отыщи Голда, Натана Голда. Это все, что я могу теперь сделать, ты – это все, что я могу сделать. Прости, брат, прости, я уже весь. Оно теперь на тебе, все до конца».
Очкарик из «Призмы» встает – медленно, будто на плечах вся тяжесть мира.
– Итак, начнем?
Оно где-то в комбинезоне, без сомнений. Как Натан говорит: «Информационный пакет, запрятанный в глубинных слоях памяти». Голд снова укладывает меня в кресло, тычет, ковыряет, пробует каждый интерфейс и, наверное, пробивает пару новых дырок, чтоб уж ничего не упустить.
И в конце концов выдает: «Бля!»
Я впечатлен краткостью его отчета об исследованиях. Жду разъяснений.
– Я нашел его, – сообщает уныло. – И это проклятый черный ящик. С классической электроникой я могу справиться, с квантовой – тоже, а вот с этим молекулярным форматом… Он уникален, только в нанокостюме и встретишь. Запатентованная чертовщина. Наверное, Пророк не понял, записывая, что я уже разбежался с «Харгрив-Раш». А может, просто ухватил, как оно было, в натуральном виде. Так или иначе, здесь я декодировать не могу, тебя нужно доставить в лабораторию ХР, в «Призму» на острове Рузвельта, но это за много миль отсюда. К тому же, когда меня уволили, пропуск отобрали…
Прямо над моей головой звучит сигнал тревоги. Когда прекращаю разглядывать, что же там воет, вижу уставившегося в монитор Голда. Монитор умощен на груде папок, едва держится, на экране – мозаика из картинок от камер внешнего обзора. Глаза у Натана по четвертаку, пялится на квадратик, где черные типы вроде Дарта Вейдера крадутся по лестнице. Выползают через левый бок квадратика, появляются на следующем, рассыпаются по залу.
– Боже мой! – стонет Натан. – ЦЕЛЛ!
Дартвейдеры осторожно пробуют дверь за дверью: прижимаются спинами к стене, протягивают руки, лепят на дверь магнитные мины. Иногда – видимо, из уважения к традициям – пробуют, закрыто ли.
Голд хватается за меня, поворачивает – я поражен силой его тщедушного тела.
– Они за мной пришли! И за тобой! Харгрив хочет убить нас!
Ну, здесь он ошибается. Кажется, недавно я слышал абсолютно недвусмысленный приказ доставить меня живым. Но едва ли стоит обижаться на Голда за попытку заинтересовать меня спасением его шкуры.
К тому же совершенно ясно: доставка живьем не сулит, мягко говоря, ничего хорошего.
Голд пихает меня к дверям, не обращая внимания на все, что мы задеваем, сбрасываем и разбиваем по дороге.