Прямо рядом с входной дверью со дна волшебно взмывают автомобили, крутятся медленно – задом вверх, носом вниз, – снова ложатся на дно, вздыбив тучи грязи.
Стекла лопаются и лопаются, пара ручейков становятся полноценными водопадами. Восьмилетний мальчишка во мне шалеет от ужаса, глядя, как вода бежит по внутренней поверхности стекол, но затем я подмечаю движение на затопленной улице. Там стоит кто-то – вплотную к окну. Огромная штуковина, далеко выступающая из облаков ила, клубящихся у ног. И смотрит на меня – сверху вниз смотрит – одним гребаным глазом, светящейся вертикальной щелью.
Тварь приседает.
Все окна перед ней одновременно разлетаются в мелкие брызги. Океан заносит надо мной огромный зеленый кулак, бьет – и хватает добычу.
На этот раз я сознания не теряю – а зря.
Я беспомощный отброс, мусор, никчемное барахло, муха в реактивной струе, и ничегошеньки не могу поделать.
Может, потому и выживаю. Может, если бы попробовал сопротивляться: скажем, ухватиться, задержаться, – закончил бы нанизанным на балку или намертво зажатым под автобусом и барахтался бы под водой, пока циркулятор дыхания не откажет. Но я просто пылинка среди миллионов тонн воды, ищущей путь наименьшего сопротивления, а вода имеет обыкновение обтекать камни, а не биться о них. Меня несет через вышибленные двери, швыряет по залам, проталкивает в окна, мнет и крутит, будто тряпичную куклу, но не бьет меня ни обо что твердое или острое. Где-то в подвале вода подволакивает меня к дыре в полу, сует туда и несет, будто навоз по сливу, затем выстреливает в проломленную канализационную трубу. По сторонам мелькают прутья арматуры, все тянется, тянется… пока наконец поток не выплевывает меня… не знаю, куда именно.
На плечи обрушивается грязный водопад, потом он слабеет, делается ручейком. Я лежу и смотрю на клочок неба между неровными стенами: земля и щебень сверху, снизу – твердая порода, солидный камень. Потоп схлынул, по тысячам расселин и ложбинок сбегают ручьи. Я – на дне мини-каньона, очередного разлома посреди манхэттенской улицы, просевшей и лопнувшей, лежу в расселине беспомощный, как жирный червяк под вывороченным трухлявым пнем.
В голове одна мысль: жив! Протащило под водой, под землей, без света, без воздуха, тупой восьмилетка внутри глотку надорвал, воя, но я заткнул ему пасть, выдержал. Я не паниковал! По второму разу оно уже не так страшно. Не сахар, конечно, но и не повод в штаны наложить.
Вот тебе и фобия утопления – глядишь, и привыкну тонуть.
Водичка мирно плещется о бетон, чайки вопят над головой, ссорятся. Хорошо, право слово. Благостно.
Я закрываю глаза…
– Боже, что за беспорядок! Вздумалось глупцам именно сейчас переворот устроить. Это не совет директоров, а стадо кретинов!
Я не открываю глаз. Может, если отвечать не стану, голос утихнет?
– Алькатрас, мне нужно управиться с заговором в совете директоров. Смута возникла в самое неподходящее время. Я более не способен контролировать Локхарта и его людей. По сути, я под домашним арестом. Цефы развернули неподалеку значительные силы. Пока не отыщу способ справиться с этой… э-э… мелкотравчатой революцией, наша встреча откладывается. Ты должен сдержать натиск цефов, пока я работаю над стабилизацией ситуации.
О, я должен! Надо же.
– Удачи, сынок, – я буду на связи.
Работай, папаша. И не торопись особо насчет меня.
Погодите: а как там Чино?
Если попал в потоп – от него сейчас разве что фарш остался, и тот по асфальту размазанный. Интересно, как…
Додумать не успеваю: на оперативный экран справа по центру выскакивает иконка: сообщение о передаче по спецканалу. Я стреляю глазами в команду «Воспроизвести».
– Алькатрас, слышь, братан, прости. Нам тут не удержаться, цефы молотят – не продохнуть. Повторяю: нам не удержаться. Я отвожу взвод назад, к Центральному вокзалу. Если сможешь, пробирайся туда – ты нам понадобишься.
Проверяю время: сообщение пришло за десять минут до потопа. Если кореша резво шевелились, то успели выбраться из опасной зоны. Хм, а ведь странно – не знал, что у Н-2 есть голосовая почта. Интересно, почему я не слышал послание от Чино в прямом эфире?
Мать вашу, а я ведь ничего не говорил и не пялился ни на какие иконки. Я подумал про Чино, и все!
Хотя, знаешь ли, к тому времени меня уже ничего не удивляло.
Паломничество
– «Дельта-шесть» базе: мы… отходим, отходим! С нами гражданские… много раненых… цефы подступают… тяжелой броне… акустическое оружие…
Арматура, кабель, тавровые балки. Кучи железа и камня вокруг блокируют сигнал, я ни хрена не слышу. И куда же «Дельта-6» залезла?
Приходиться шевелить задницей – снимаюсь и лезу наверх.
– «Дельта-шесть», это «Эхо-десять», слышу вас!
«Эхо» слышится отчетливо и ясно – и это плохие новости для «Дельты». Если такая разница в сигнале, значит, «Эхо» до «Дельты» топать и топать.
– Мы движемся к вашим позициям, но улицы завалены. Потребуется время…
Высовываю голову из расселины. Сигнал от «Дельты» слышится отчетливей.
– «Эхо-десять», у нас нет времени!
«Дельта-6» кончается, орет и стонет. А где-то неподалеку от бойцов «Дельты» явно вопит кое-кто еще, и слышно вроде звона стекла о металл.
– «Эхо», вы нужны здесь и сейчас, сейчас! Если не поторопитесь, от нас и фарша не останется!
БОБР прокладывает дорогу, указывает ориентиры, вероятное положение. «Эхо-10» еще у черта на куличках. А вот я могу и успеть.
Вот же дерьмо, однако.
Проверяю остатки арсенала, выкидываю «скарабей» – морская вода подпортила спуск. Прочее, кажется, в порядке. GPS указывает три-четыре мили до места действия, в зависимости от маршрута.
Пускаюсь бежать. Чем дальше от центра, тем выше местность. Временами приходится брести в воде, но когда ступни упираются в твердое и сухое, кварталы метеорами проносятся мимо. Топография тут, скажем прямо, экстремальная: многоэтажки уткнулись друг в друга, улицы смяты в гармошку, целые кварталы будто отодвинули, спихнули с места и вмяли в соседние. Мэдисон-сквер-парк выглядит парящей трясиной, крыши такси торчат из воды булыжниками. Огромная посудина – паром на Стейтен-Айленд – застряла между домами на краю площади и торчит под диким углом. Я и не представлял раньше, до чего эти колымаги здоровенные. Сколько ж домов эта хрень посносила, пока сюда плыла?
Двигаюсь на север, петляя среди завалов. Связь с «Дельтой-6» то пропадает, то появляется опять, когда выбираюсь на открытое место. С Центрального вокзала плохие новости – что-то не клеится там, но в чем дело, разобраться не могу. На востоке заваруха, кто-то отходит, кто-то давит и гонит, и новости оттуда, прямо скажем, невеселые. Но я не отчаиваюсь: в конце-то концов, еще ж парни дерутся, еще лупят в ответ. Не раздавили их, будто клопов сапогом, кое-кто по меньшей мере полчаса в самой гуще крутится и еще жив-живехонек. Против цефов столько продержаться – немалое дело. Уж я-то знаю.
Но вскоре понял: не то знаю и не так.
Земля подрагивает – несильно, но вполне ощутимо. Скорей я вижу приметы дрожи, а не воспринимаю ее телом. Бежит по лужам рябь, словно камень бросили, хотя никто, конечно, не бросал. Отражение мое подрагивает в чудом уцелевшем стекле. Наверное, вторичные толчки после взрыва. Я бегу слишком быстро, дрожь земли на таком ходу не уловишь, поэтому останавливаюсь, прислушиваюсь – и ничего. Земля под ногами мертвей мертвого, спокойствие полное – и это тоже странно.
Буммм!
На этот раз я уловил слабый толчок, дрожь асфальта, краткое, резкое содрогание. Вовсе не похоже на отголосок землетрясения – а я их немало видел, целый год по соседству с вулканами тянул лямку. Так земля дрожит, если грохнется об нее что-нибудь тяжелое.
Слышу, как звенит металл о стекло, а потом ничего не слышу. И «Дельты-6» не слышу. Может, опять развалины блокируют сигнал? На всякий случай прибавляю скорости. GPS ведет меня по Пятой авеню, сворачиваю за угол, и…
Гребаный тупик!
Нечего тут систему винить – откуда ей знать про завалившуюся многоэтажку. Спутниковые карты Google не обновлялись после волны. Немало надо, чтоб гугловские сервера завалить, но очень уж география окрестностей изменилась после пентагоновской шутки, сервера явно не справляются с потоком новых данных. А старый добрый GPS барахлит среди покосившихся небоскребов, закрывающих небо. Навигатор выдает только белый шум, извлекает карты из памяти, уже сколько часов проку от него никакого. Ну, так или иначе, я почти прибыл: вот за этой кучей хлама, бывшей когда-то небоскребом, место моего назначения.
Дом, в который эта куча хлама уперлась, еще держится. В него и ломиться не надо – сбоку ворота для въезда в подвал, их перекосило от толчков, заклинило, оставив полуоткрытыми. Один прыжок – и я за ними.
Опять – стеклянное дзи-инннь!
На этот раз куда громче. И уже не похоже на дрожь от удара. Если б под водой, то походило бы на высокочастотный сонар. Ну, если помните, пару лет назад испытывали такие – еще киты от них сходили с ума. Но я же не под водой, а воздух слишком разрежен, чтобы в нем звуковую волну такой мощности сгенерировать, и все-таки чертовски напоминает радар, причем раскачанный до невероятия.
И отчего-то приходит на ум одноглазый монстр, пялившийся на меня из-за стекол подтопленной харгривовской резиденции.
Я в подвале дома, среди складов, захожу в контору, этим складом управлявшую… Эх, мать, я в таком подрабатывал в школьные деньки. Разве что в моей конторе журнальные развороты из «Золотого дождя» на стенах не висели. Качественная штучка: стереоэффект, да еще и анимация. Вокруг темно, но когда подходишь к плакатику, писающая девица светится и раздвигает ножки. Если не врут про нынешние плоские батарейки, она еще год такое проделывать сможет, цефам на радость.
Захожу в темный коридор, настоящий туннель. Впереди слышится быстрый перестук шажков – похоже на клеща, но никто на меня из темноты не прыгает. Трижды сворачиваю налево, дважды – направо, сворачиваю не туда и оказываюсь в женском нужнике, выхожу, сворачиваю в другую сторону, и – оп! Красный огонек аварийного выхода висит кровавым раздувшимся пузырем, нагло светит в глаза. Не спеши, родимый, до места боя еще квартала три, а может, и все четыре. Я вышибаю дверь ногой.