– Скучаешь?
– Нет, – выпалил Саверио, потом он подумал, что никто в здравом уме не сочтет проверку полугодовых балансов приятным занятием, и поправился: – Немного… Но я уже почти закончил.
Она встряхнула рукой волосы и спросила:
– Хочешь, отсосу?
Саверио показалось, что она спросила, не хочет ли он дать ей в рот. Но он явно ослышался. Наверное, Серена предложила принести ему кофе.
– Кофейный аппарат сломался… На неделе должны починить.
– Я спросила: хочешь, отсосу?
Саверио не верил своим ушам. Грибы на пицце, что ли, галлюциногенные?
Он продолжал как идиот глядеть на нее, разинув рот.
– Так что? – Жуя резинку, она повторила “отсосу” с таким невинным видом, словно действительно сказала “принесу”.
– Как?
– Хочешь или нет? – Серене это начинало надоедать.
– Как? – У Саверио в мозгах случилось короткое замыкание.
– Не знаешь, что ли? Отсос – это когда я беру себе в рот твой член и сосу его.
За что она с ним так? Что он ей сделал плохого?
Все ясно. Это ловушка, чтобы потом обвинить его в сексуальных посягательствах, как в американских фильмах.
– Ладно, я поняла. – Серена обошла вокруг рабочего стола, опустилась на корточки, поправила волосы, вынула изо рта жевательную резинку и подала ему. – Подержи, пожалуйста.
Саверио сжал в ладони резинку в то время, как дочка его начальника с холодной ловкостью медицинской сестры, раздевающей раненого, расстегивала ему ремень и пуговицы на ширинке.
– Увидишь, тебе понравится. – Она спустила ему трусы и поглядела на член, не делая комментариев. Потом взяла его в правую руку, взвесила и стиснула, как коровье вымя. Левой рукой она, в свою очередь, ухватила мошонку и начала вращать в ладони яички, как китайские массажные шарики.
Саверио, разведя ноги, вцепился в подлокотники, на лице застыло выражение ужаса. Было невероятно то, что вытворяла с его репродуктивным аппаратом эта женщина.
Но это было еще не все. Серена широко раскрыла рот, маленьким острым язычком облизала губы и потом заглотнула его мужское достоинство целиком, по самые яйца. Саверио пребывал в таком смятении, что даже не испытывал удовольствия, но потом, осознав, что вот, сама Серена Мастродоменико держит во рту весь его член, он разразился бурным оргазмом, одновременно покраснев до кончиков ушей.
Она вытерла тыльной стороной ладони рот, посмотрела Саверио в глаза и довольным голоском спросила:
– Слушай, не съездишь со мной завтра в ИКЕА?
Он ответил односложным “да”.
Это было первое “да”. Первое в бесконечной веренице.
Саверио Монета с того дня из безвестного счетовода превратился в шерпу на время налетов Серены на торговые центры, в ее личного водителя, носильщика, курьера, сантехника, починщика параболических антенн, мужа и отца ее детей.
Ах да: минет в тот вечер был первым и единственным за все десять лет совместной жизни. Мантос окинул взглядом Мердера и Сильвиетту.
Он высокий и крупный, она такая миниатюрная. Она в шутку подгоняла его, пихая в спину кулаками. Он смеялся и нарочно застывал как вкопанный.
Саверио поискал в воспоминаниях прогулку с Сереной. Ни одной. Разве что по ИКЕА. Он толкает тележку, она идет впереди него и болтает по телефону.
А тут достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что у этих двоих есть общий секрет. Они не расставались с тех самых пор, как познакомились в поезде, разговорившись на почве общей любви к тяжелому року и “Лацио”. Если он читал книгу, она тоже должна была ее прочесть. Как они друг к другу прикасаются. Они знают, что могут друг на друга положиться.
Словно ему сорвали с глаз повязку, Саверио увидел весь ужас происходящего. Из-за своих личных проблем он отправляет на смерть этих влюбленных.
“Ты не веришь в любовь, а они – да. Ты ненавидишь, а они – нет”.
Острый клык вонзился ему в горло и опустился к сердцу. Мантос замедлил шаг. Снял с плеч рюкзак, который показался вдруг набитым камнями.
– Ты их видел? – Зомби поравнялся с ним.
Мантос не мог произнести и слова. В горле застрял комок. Он только раскрыл рот и обескураженно посмотрел на ученика.
– Отпусти их. Они не такие, как мы. Они живут в свете, мы во тьме.
Мантос сглотнул, но комок никуда не делся. Он растерянно огляделся. Было нечем дышать. Клык раздирал ему легкие.
– Еще не поздно. Отпусти их.
Саверио схватился за Зомби, словно не мог удержаться на ногах. Он зажмурился, открыл влажные глаза и посмотрел на ученика.
– Спасибо.
Набрав в легкие остатки воздуха, Мантос позвал их:
– Вы двое, идите сюда.
Мердер с Сильвиеттой подошли.
– Что такое? Тебе нехорошо?
Саверио сунул руки в карманы, попытался придумать разумный аргумент, но он был слишком на взводе, поэтому просто сказал:
– Отправляйтесь домой, живо.
Мердер непонимающе вытянул шею:
– Что?
– Отправляйтесь домой. Без лишних разговоров.
– Почему?
“Будь жестким. Ты же Сын Сатаны”.
– Вы двое недостойны носить имя Зверей Абаддона.
Мердер побледнел:
– Что мы такого сделали?
Предводитель секты сжал кулаки в карманах.
– Вы отвратительны. Вы любите друг друга. Питаете нежные чувства. Вы должны гореть ненавистью, а вместо этого из вас прет любовь. Меня тошнит от вас.
Сильвиетта покачала головой и посмотрела на Зомби.
– Ты сказал ему про свадьбу… Зачем? Я же просила не говорить.
Мантос вопрошающе посмотрел на Зомби. О чем она говорит? Он хотел потребовать объяснений, но ученик опередил его:
– Да, я сказал ему, что вы хотели пожениться. Я не мог это скрывать.
“О боже, они собирались пожениться. Почему они мне ничего не сказали?”
Мердер поднял виноватый взгляд:
– Я пытался тебе сказать…
“У них не хватило духу”.
– …но… мы передумали, клянусь тебе. Мы больше не хотим жениться. Глупая была затея. Мы хотим остаться с вами до конца.
Мантосу хотелось обнять и расцеловать их.
– Вы нарушили сатанистский пакт. Поэтому я, предводитель Зверей Абаддона, изгоняю вас из секты. – Он сказал это со всей злостью, на какую был способен, но сердце у него разрывалось на части.
– Ты не можешь так поступить. Это нечестно. – Сильвиетта разрыдалась и хотела взять его за руку.
Мантос отступил на несколько шагов, и девушка рухнула на колени.
– Что честно и что – нет, решаю я. Приказываю вам уйти. – Он обернулся к Зомби: – Идем, живо.
Мердер обнял Сильвиетту.
– Не плачь, душа моя.
Последние два Зверя Абаддона не оглядываясь двинулись в сторону леса.
46
– Даже на Невском проспекте в восемь вечера и то живее двигаются, – сказал Миша Серов Пако Хименесу.
– Tienes ragione hombre. Ora te mostro… – Центральный нападающий перегнулся через край корзины к погонщику. – Oh… niño…[29]
Филиппинец обернулся и посмотрел вверх.
– Э?
– Descansate![30] – Центральный нападающий пихнул беднягу в бок, так что тот потерял равновесие и без единого звука свалился в ежевичный куст. Со своим знаменитым проворством Пако вскочил на холку слону и начал колотить его по голове. Слон повернул глаз – огромный, как сковородка, и смерил взглядом футболиста, но тот не унимался. Тогда он поднял хобот и, издав оглушительный вой, пустился в галоп.
Пако, Миша и их подружки возбужденно визжали.
Чиба увидел, как слон несется на них сзади, как локомотив, у которого отказали тормоза, и потом животные стали толкать друг друга плечами. Корзины угрожающе закачались.
– Какого черта вы творите? – заорал писатель, едва не свалившись не землю.
– С дороги, черепахи! – Миша Серов веселился от души.
– Пропустите! – крикнула Тайя Тестари, но тут сук столетнего дуба хлестнул ее по носовой перегородке, и платье Мариапии Мороцци обагрилось брызгами крови. – Ай! Больно! – заверещала модель, падая на дно корзины.
– Одна готова! – воскликнул Чиба, успевший растерять свой интеллигентский апломб и начавший входить в раж.
Пако тоже впал в исступление. Ничто не могло его остановить.
– Ándale! Ándale con juicio![31] – Он обгонял их, когда в десятке метров впереди них быстрая, как “Красная стрела”[32], перерезала дорогу лисица, неизвестно каким образом сумевшая уйти от преследователей.
Увидев ее, все заорали:
– Лиса! Лиса!
– Это охота на тигра. Что здесь делает лиса? – недоумевала Ларита.
Старик Чинелли вышел из комы, поднял ружье со дна корзины и с криком “Лиса! Лиса!” принялся вслепую палить по деревьям.
Пули свистели со всех сторон.
Певица пригнулась, зажав ладонями уши, а Чиба схватился за ствол ружья, пытаясь вырвать его из рук ополоумевшего старикана, продолжавшего безостановочно жать на крючок. Одна из пуль попала в металлическую пряжку на корзине последнего слона. Крепежный ремень расстегнулся, и анконская рок-группа кубарем полетела вниз. Музыканты приземлились в заросли крапивы.
Наконец у Чинелли кончились патроны.
– Я попал? Попал? – вертел головой старик.
Слоны продолжали бег, круша все на своем пути, ломая ветви, валя деревья и кустарники.
Откуда-то слева донесся воинственный клич. Мгновение спустя из леса верхом на племенном жеребце выскочил Паоло Бокки, размахивая шашкой, как гусар в битве при Маренго. Он проскакал рядом со слонами и с криком “Савойя или смерть!”[33] обогнал их. На нем были только кавалерийские штаны. Обнаженная грудь была исцарапана ветками и колючками. При виде скакуна два слона еще больше разгорячились и ускорили бег. Хирург, стремительный как ветер, перемахнул через живую изгородь и скрылся из виду. Мгновение спустя свора заливающихся лаем собак, преследующих Бокки и лису, выскочила прямо под ноги слонам. Тот, которым правил Пако Хименес, от испуга застыл как вкопанный. Центрального нападающего “Ромы” вместе с пассажирами и корзиной с размаху швырнуло вперед, они пролетели над головой животного и исчезли среди растительности.