Затем он вывел меня в святая святых — эл-станцию. Мы совершили ритуальный круг по полутемным, чистым и пустым пещерам, жрец их называет комнатами и вышли через другой вход.
— Удачи тебе, — сказал старик и, отвернувшись, медленно заковылял в свои комнаты-пещеры.
«Будешь ли ты жить, когда я вернусь? — подумал я. — Вернусь? Парень, ты считаешь, что тебе повезет больше, чем другим?»
— Мне надо так считать, чтобы вернуться, — громко ответил я самому себе.
Меня молча проводили до Гремящего ущелья. Здесь река Харон срывалась в глубокую пропасть и исчезала в темноте, чтобы через несколько переходов, на галерее Уилса превратиться в огромное черное озеро.
Каждый молча жал на прощание руку и говорил:
— Удачи тебе, избранный.
— Удачи, — голос Эрики задрожал.
Я поцеловал ее глаза, осушая выступившие слезы. Она крепко прильнула ко мне.
— О, Вик, я хочу пойти с тобой. Можно, я пойду с тобой?
— Если я не вернусь, выходи за Хитрого Киру, после меня он самый лучший охотник, — я старался сохранить в голосе твердость.
— Вик! Я пойду с тобой.
— Слушай меня, Эрика, — я взял в ладони ее тонкое хрупкое лицо, самое красивое лицо на свете; еще пять лет назад Тор, ее отец, во всеуслышанье объявил, что она будет принадлежать только мне… Я подарил ему свою первую добычу — панцирь желтого паука…
— Любимая…
— Вик…
— Я не могу жертвовать своей удачей и тобой. Я иду один.
— Вик!
— Ты знаешь, как мало у нас женщин. Они давно не рожают детей, уже года три…
— Вик!
— Ты будешь ждать меня. Жди, я вернусь, обещаю тебе…
— Вик.
— Тихо. Тихо… Я уже все сказал…
Мы долго стояли, просто обнявшись и крепко прижавшись друг к другу.
— Когда ты вернешься, я рожу тебе девочку.
Я улыбнулся.
— Мы назовем ее Катей, а потом ты выведешь нас из подземелья, — шептала мне на ухо Эрика.
— Ты хочешь этого?
— Говорят, там наша родина. Жрец-оператор говорит, что там рай и что там гораздо лучше, чем здесь. Там нет пауков.
Из темноты донесся голос Коменданта:
— Эрика!?
— Все, прощай, — я отстранил от себя девушку, развернул ее и легко подтолкнул в сторону голоса. Я тут же развернулся и торопливо зашагал вверх по туннелю. Через несколько метров он повернул в сторону от Гремящего ущелья. Именно от этого туннеля галереи медленно начинали подниматься вверх.
Я бывал в этих местах раньше. В верхние галереи наши охотники остерегались соваться. Наши жилые туннели и охотничьи угодья предохраняли от паукодавов зубастые пещеры, с потолка которых тянулись острые сталактиты, а им навстречу копья сталагмитов. Для паукодавов эти пещеры считались непроходимыми, зато в них жили красные пауки, гнездящиеся под потолком пещеры и охотящиеся на летунов-вампиров.
Мне повезло, я благополучно прошел зубастые пещеры, выставив над головой зеленый гриб жреца-оператора. Пауки и летуны-вампиры боятся и ненавидят свет гриба. Пока гриб не умер, можно считать, что я в относительной безопасности.
Что мне помогает ориентироваться в подземном мире? Ничего. Это моя родина, я вырос здесь. Я чувствую, где может быть вода. Я чувствую опасность. Я вижу, как отливает серебром сеть-ловушка красного паука-крестовика. За много ходов-переходов я услышу скользящий шорох передвигающегося паукодава. Я могу почувствовать, как перекликаются вампиры. Почувствовать, но не услышать. Нельзя услышать крика вампира, только шелест воздуха, рассекаемого их жесткими крыльями. Я хорошо ориентируюсь по отраженному эху, оно подскажет мне все расстояния и преграды перед ними. Я вижу тьму и знаю, что с каждым переходом я поднимаюсь вверх, к надземью. Что это — миф, или оно действительно существует? Поживем — увидим. Я буду очень осторожен, потому что обещал Эрике вернуться. Я не буду спешить. У меня три легких, но прочных дротика, сделанные из костей паукодава. Есть длинный, остро заточенный нож. При необходимости я могу зажечь факел — пустотелая кость вампира обмотана тонкой пряжей красного паука и пропитана его соком. Факел — самое страшное оружие для всех чудовищ, которые живут в подземелье. Говорят, что его огонь может заставить свернуть в сторону паукодава. Но никто этого не может подтвердить на собственном опыте. Для охотников встречи с ним всегда кончались трагически, от него нельзя убежать. Но… я должен буду убежать… Может быть…
Я часто вспоминал Эрику. Эти воспоминания давали мне дополнительную силу. Вспоминал наши совместные прогулки вдоль черных вод Стикса. Купание в его холодных, до дрожи в костях водах, рядом с эл-станцией. Там мелко и не такое сильное и быстрое течение. Я нырял, доставая ей маленьких светящихся рачков. Однажды я поймал для нее бабочку — цветок Стикса, красивую, величиной с ладонь, серебряную рыбку…
Она должна стать моей женой и матерью наших детей. Я вернусь… Хитрый Кира, возможно, он станет мужем Эрики… Если… Он всегда гордился рваным шрамом на груди, следом его поединка с вампиром. Он никогда не снимает большой кожаный плащ, сделанный из крыльев вампира. Его ручные кожаные браслеты ощетинены кривыми когтями вампира… Я вернусь…
Мне повезло, и я вовремя ощутил опасность. Где-то впереди туннеля чувствовались разговоры огромной колонии крылатых вампиров. Я поспешил свернуть в боковой коридор и понял, что это ловушка — ход-нора желтого паука. Меня спасли предыдущие встречи с такими, как он, и наработанные инстинкты.
Впереди раскрылись два желтых немигающих глаза. Чисто инстинктивно я выставил перед собой дротик. Я почувствовал удар и услышал хруст костей. Его восемь лап впились в мое тело. Мы упали и покатились к выходу из этого узенького коридорчика.
Надо мной щелкнули наполненные ядовитой слюной жвалы. Часть пены упала на грудь и стала разъедать кожу. Я уперся ему в брюхо ногами, стараясь держать его на расстоянии. Его мощные, короткие лапы, каждая снабженная двумя коготками, продолжали старательно разрывать мое тело. Левой рукой я ухитрился достать свой нож и медленно согнул колени. Паук возбужденно защелкал, считая, что его жертва начинает поддаваться. Его жвалы в очередной раз совсем близко щелкнули над моим лицом, и в этот момент я с яростью всадил ему нож в дергающийся под жвалами бородавчатый кадык. Паук жалобно засвистел, его объятия мгновенно ослабели, я попал ему в сердце. Я быстро откинул его в сторону, потому что из его глотки обильным потоком начала хлестать мутная ядовитая слюна.
Ноги паука еще дергались и сучили по камням, а сам он тихонько посвистывал, сплевывая переполняющий его яд, когда я услышал хлопанье крыльев вампиров. Я бросился в коридорчик желтого паука. Здесь мне уже нечего было опасаться. Попарно они жили только в брачный сезон и во время кладки детенышей.
Желтого паука заслонили большие размытые тени. Я услышал торжествующий писк вампиров, треск раздираемого панциря и звучное чавканье.
Одна тень прыгнула в коридор и метнулась ко мне. Я выставил перед собой дротик и услышал разъяренный писк. Кажется, я ранил вампира. Со стаей мне не справиться даже в таком тесном коридорчике. Я достал из сумки зеленый гриб, и его свет отпугнул от входа в коридор остальных тварей. Они поспешно прикрыли свои черные узкие морды с двумя выступающими вперед резцами непроницаемыми черными плащами крыльев. Медленно попятились вглубь темноты.
Я рассмеялся.
— Бойтесь меня, твари.
Толпясь у входа, они возмущенно пищали и… наконец улетели, ничего не оставив от желтого паука.
Положив гриб под ноги, я поспешно промыл грудь водой. На ней уже появились красные язвочки. Ничего, это болезненно, но не так опасно, как сам укус — от него нет спасения…
«После такой встречи, — подумал я, — у меня больше шансов вернуться. Теперь я — сама осторожность».
Я не знаю, что значит время — для меня это пустой звук. За временем смотрит жрец-оператор, но он и сам не может толком объяснить, что это такое без слов «…раньше были ночь и день — они составляли сутки. В сутках двадцать четыре часа. Теперь нет ни ночи, ни дня, остались только двадцать четыре часа». Откуда он знает? В пещерах времени не существует. Время — это вечность, другими словами — всегда. Время — это наша жизнь и смерть. Время это ничто, это сейчас…
Почему я вспомнил старика? Его глупые слова — может, они не так глупы? Существует ли надземье? Кому мне верить: себе или ему? Как долго мне искать это надземье? Мир пещер безграничен.
Я находился перед маленьким живым ручейком. Он выбегал, весело журча, из стены, падал на пол в выдолбленную им чашу, переливался через нее и исчезал в неширокой трещине пола. Что питает его наверху, там нет вод Стикса? Я умылся и долго пил, чувствуя, что у этого ручейка совсем другой вкус, не такой, как у нашей реки или бездонного озера-моря. Эта вода из верхних галерей. Из надземья?
Я лег на холодный камень, прислушиваясь к щебету ручья. Он может рассказать мне, что скоро конец пути, я упрусь в тупик каменного мешка и пойму, что никакого надземья не существует, а мифы и легенды — всего лишь интересные, но лживые сказки.
Возвращаясь, я нашел чьи-то жалкие останки. Кости человека. Может, он возвращался из надземья, а может, не дошел до него? Кто это был? Этим человеком мог быть отец Эрики — Тор. Жалкие, обглоданные останки — все, что осталось от него… Жрец-оператор прав, когда говорил, что искать надземье лучше всему племени.
После той находки я не стал бояться. Почувствовал больше ответственности. Ведь главное — не только найти мифическую страну, но и вернуться назад, и, если она есть, рассказать о ней людям, вывести их потом в надземье. Возвращаться труднее всего…
Гриб мой умер, а два дротика я потерял, отбиваясь от стаи крылатых вампиров. Затем мне пришлось долго обходить и петлять по узким коридорам после того, как в главном туннеле я обнаружил едкий, свежий помет паукодава…
Я убил еще двух желтых пауков и превратился в чемпиона поселка — жаль, что я не смог взять с собой их панцири, чтобы доказать свое первенство лучшего охотника. Я становлюсь профессиональным убийцей пауков. Но, когда я пытаюсь спать, мне сквозь дрему слышится их предсмертный свист и шипение вырывающейся из распоротой глотки ядовитой слюны.