Он приехал в университетский кампус без особой надежды и, действительно, потерял там остаток дня, а потом поехал в северные кварталы, где Эзра обычно приобретала наркотики. Тамошние наркоманы с дикими взорами слонялись, словно антилопы по саванне, каменной и усеянной отбросами, и временами Джарвис подмечал льва, притаившегося в тени портика и наблюдавшего за ними своим хищным взором. Он держал в когтистых лапах серебристые пакетики, при виде которых у добычи ушки становились на макушке, и она непроизвольно начинала к нему подтягиваться. Мог ли он надеяться, что случай поможет ему наткнуться на Эзру? Точно так же, как можно надеяться дважды выиграть большой куш в лотерею. То есть глупо. Однако что-то удерживало его в машине, заставляло смотреть на это противоестественное зрелище, где балом правило синтетическое вещество, струящееся по венам больных животных.
Через какое-то время, когда окончательно стемнело и тех редких фонарей, что еще оставались целыми, не хватало, чтобы осветить гнойный желтый пустырь, громадный чернокожий тип подошел к автомобилю Джарвиса. Его физиономию с тонкими усиками столь обильно покрывал лишай, что она напоминала старую фотографию, забытую на палящем августовском солнце. Из-за жары Джарвис открыл окно, и тип, опершись руками о дверной каркас, сунулся в кабину.
— Что ищешь, дедушка?
— Девушку.
— Как и все мы. Бабки есть?
— Не для этого, хотя… Ее зовут Эзра, это имя тебе что-нибудь говорит? Ей лет тридцать. Блондинка, по крайней мере, от природы.
— Ты соображаешь, куда приехал? Здесь за все надо платить, за право парковаться и за право задавать вопросы. У тебя бабки есть?
С досады Джарвис прищелкнул языком. Он быстрым, особенно для человека его возраста, движением схватил чувака за ухо и так резко повернул его, что верзила, врезавшись щекой в боковое стекло, полностью опустил голову.
— По последним данным, у нас все еще страна свободных людей, мой мальчик, — ответил Джарвис, выдернув ключ зажигания и уперев его конец под глаз типу, корчившемуся как от удивления, так и от боли. — Эзра, ты что-нибудь о ней слышал?
— Нет, нет! Отпусти меня, старикан!
Ключ до крови пропорол кожу, и тип заорал.
— Эзра! — повторил шериф.
— Не знаю! Клянусь! Есть Эдна, которая заманивает клиентов! Но она брюнетка, чернокожая!
Джарвис отпустил его, вставил ключ в зажигание и собрался уезжать.
— Псих недоделанный!
— Я вернусь. Запомни, я ищу девушку по имени Эзра, описание ее ты слышал. А еще запомни, что я не из терпеливых.
— Да кто она тебе, внучка что ль?
— Да, в своем роде.
Тип плюнул в его сторону и стремительно растворился в темном лабиринте, изрисованном граффити. Положив руки на руль, Джарвис сидел, переводя дух, сердце болезненно колотилось. Он сам удивлялся своей шустрости. В конце концов, он еще не полная развалина, даже если его трепещущее сердце после такой работы требовало отдыха. Развернувшись, он поехал в район автовокзала, где процветала проституция. Здесь все платили за право путешествовать, тем или иным способом. Джарвис изучил накрашенных до ушей девиц, принявших его за старого извращенца, который никак не может сделать выбор, задал несколько вопросов и, наконец, припарковался, чтобы подойти и поговорить с ними основательно.
Постепенно девицы обступили Джарвиса, образовав странный букет цветов с яркими верхушками, но увядшими тычинками, и, слушая, как он рассказывает, зачем он здесь, галдели всем скопом. Никто не знал никакой Эзры и никого, кто бы походил на нее, и никто никогда не слышал о чувихе, приехавшей из Карсон Миллса, а тем более о дочке важной шишки. Здесь собирались только слуги порока, лепестки, готовые выдержать пыл причуд, до которых хозяйки чистых домов не желали опускаться и отказывались удовлетворять их, предпочитая ярлык добродетельных супружниц клейму грязной шлюхи. Все здешние шлюхи происходили из водосточной канавы или чего-то подобного, во всяком случае, оттуда, откуда всегда вытекает дерьмо, кое, по их собственному выражению, другие соизволяют подбирать.
По совету некой Маргариты Джарвис снял в недорогом отеле комнату на ночь и в первый раз за много дней проспал беспробудно до самого утра. Приходится верить, что душе нужно время, чтобы избавиться от струпьев, образовавшихся из-за длительного контакта с пороком.
Проснувшись, Джарвис позвонил Дугласу и спросил, не накопали ли чего-нибудь свеженького, и напомнил ему, что до новых распоряжений Дуг по-прежнему отвечает за безопасность города, а потом повесил трубку, совершенно не удивившись, что в Карсон Миллсе все так же нет никаких подвижек, разве что нашлась Ракель Петерсен. У старой тетки не было алиби на обеденное время, но в четырнадцать часов она возобновила работу в доме одной пары, пригласившей ее на несколько часов для уборки, что оставляло ей слишком мало времени для совершения убийства, ибо ей еще требовалось своими силами добраться до центра города. Джарвис попросил своего помощника проводить Ракель к Джойс и Райли, чтобы они поддерживали друг друга.
Проходя мимо небольшого супермаркета, шериф купил туалетные принадлежности, белье и две чистые рубашки, а потом отправился в архивы местной газеты «Вичита Игл» и провел там весь день, просматривая микрофильмы, пока не начали болеть глаза, но не нашел ничего подходящего. Опасаясь худшего, он решил узнать все о женщинах, найденных мертвыми за последние три года, то есть с того времени, когда он перестал искать Эзру, и просмотрел все новостные рубрики, пока глаза совсем не отказали. Обнаружилось, что большинство смертей прошло мимо газетчиков. В центре города он пообедал яичницей-глазуньей с пюре и вернулся спать к себе в дешевую гостиницу.
На следующий день он отправился к своему приятелю-полицейскому, но у того тоже не нашлось ничего нового, что могло бы его заинтересовать, и он устремился по пяти адресам, где Эзра проживала до того, как мать окончательно потеряла ее из виду. Во время своих давних поисков Джарвис уже звонил арендодателям и консьержам, если таковые имелись, но безуспешно. Посещая три первых дома, он все время думал, насколько странно выглядит в глазах жильцов со своими расспросами об Эзре, но потом решил, что, скорее всего, его примут за бывшего коммивояжера, которого сразил Альцгеймер. Эзру никто не знал. В то время, когда она там жила, большинство еще не переехали сюда, а другие с трудом вспоминали робкую девушку, которая, прижимаясь к стене, крадучись спускалась по лестнице.
День клонился к закату, когда по четвертому адресу, позвонив в шесть квартир, Джарвис, наконец, наткнулся на девицу, возраст которой, по его мнению, приближался к сорока. Мускулистая, с бигуди в волосах, она внимательно оглядела шерифа и, выпустив дым из сигареты прямо ему в лицо, спросила:
— А зачем вы ее ищете?
— Чтобы узнать, что с ней случилось, — ответил Джарвис, отгоняя рукой дым.
— По поручению ее родителей?
— Чтобы найти истину.
Девица сморщила свой широкий нос, внезапно став похожей на свинью в белокуром парике.
— Вы ее родственник?
— Не совсем. Но я знаю, что у нее была трудная жизнь. Мне очень надо с ней поговорить. Быть может, я даже смогу помочь ей, и, кто знает, может, она сможет помочь мне.
Мисс Пигги[11] помахала перед собой сигаретой, словно волшебной палочкой, и произнесла слова, которых он так долго ждал:
— Ладно, входите. Вам, похоже, действительно нужна помощь.
32
Мисс Пигги занимала узкую меблированную комнату, провонявшую прогорклым салом и служившую пристанищем целой стае гудящих мух, летавших змейкой между липучками, понуро свисавшими погребальными завитушками с криво закрепленной люстры и выставлявшими напоказ свои тощие трофеи. Она пригласила Джарвиса сесть на диванчик, покрытый розовым заляпанным покрывалом с бахромой. Чтобы не стало дурно, шериф решил пристально не рассматривать предложенное ему место. На низеньком столике стоял пузырек с кремом и коробка с презервативами, а внизу лежало несколько порнографических журналов, превозносивших роскошь биологических полостей безнравственных старлеток. Мисс Пигги явно обладала неутомимыми бедрами, способными наполнить ее кошелек.
— У меня есть холодный лимонад, если хотите, — предложила она.
Возможно, это единственная свежая вещь, которую она может ему предложить, подумал Джарвис, и тотчас в голове его зазвучал рассерженный голос жены:
— Принеси мне лимонад.
— Так кто вы ей? — громко спросила мисс Пигги из кухни.
— Что-то вроде двоюродного деда, не выполнившего свою работу, — произнес Джарвис, отодвигаясь от подозрительного пятна.
Она вернулась с двумя большими стаканами, полными сока светлого желтого цвета.
— Что значит «не выполнил свою работу»?
— Почти двадцать лет назад и три года назад. Каждый раз, когда я был ей нужен.
Желая с ним чокнуться, толстуха протянула свой стакан.
— Меня зовут Лиз.
— Джарвис.
— Вы ее хорошо знали?
Джарвис решил предоставить Лиз возможность вести беседу. Она явно что-то знала про Эзру, но хотела понять, достоин ли он это выслушать.
— Достаточно, чтобы знать, что у нее были проблемы, но недостаточно, чтобы знать, как ей помочь из них выпутаться.
— Вы в курсе двух значимых дат в ее жизни, что отличает вас от большинства тех типов, которые прошли через ее койку.
— Годы мои не те, чтобы быть в их числе.
— Глянь вы на них, вы бы удивились.
— У нее было много дружков?
— Зависит от того, кого вы называете дружками.
— Понятно. Я в курсе этой стороны ее жизни.
— Вы знали, что ее предки настоящие засранцы?
— Я бы сказал, что они не знали, как себя с ней вести.
— О, да, они прочно сидели у нее в печенках!
В ее словах звучала издевка, выдававшая ее неприязнь. Если Эзра, чьи родители жили в самом красивом доме Карсон Миллса, а отец ворочал состояниями, проживала в этой дыре, можно смело держать пари, что никто из «дружков», которых молодая женщина могла завести в своей новой неупорядоченной жизни, не мог испытывать симпатии к родителям, способным бросить свое чадо. Возможно, Эзра не вдавалась в подробности, но, как это часто делают дети, закрепила за родителями дурную роль, не намереваясь ни терпеть их, ни принимать их извинений. Но в случае с Эзрой шериф не мог пенять ей за то, что она выставила родителей циничными вампирами: мать больше всего опасалась сплетен, которые могут пойти о ней из-за дочери, а отец вычеркнул дочь из своей жизни, по