валяться недосуг. Дела на фронте интересные начинаются. Я с сорок первого насамой передовой, а если без меня фрица обломают, обидно будет. — И он подмигнулуже немолодой, но очень миловидной медсестре.
Медсестра ему сразуприглянулась. Не в том смысле, чтобы роман завести, как раз наоборот, АннаАлександровна поводов к этому не давала. Всегда скромная, очень серьезная и вто же время радушная, она скорее подходила на роль родной сестры или дажематери. От нее веяло спокойной мудростью и внутренней красотой. Когда она быларядом, на душе Коновалова был праздник.
— А я ведь родился тожев Кузьминском уезде, — сказал он радостно, когда на его расспросы она поведала,что родом из Кузьминска.
— Правда, — обрадоваласьАнна, прижимая кулачки рук к груди, — и в каком же селе вы жили?
— Тураньево, — с улыбкойответил майор, видя, как по-детски радуется медсестра.
— Ой, как это хорошо, мыТураньевых знали, это были очень хорошие люди.
Улыбка при этих словахсползла с лица Коновалова. Он пробормотал что-то неясное и ушел, чем оченьозадачил Анну. После этого разговора майор старался избегать медсестру и пришелпрощаться лишь в день выписки.
— Спасибо вам за все,Анна Александровна, и до свидания.
— А, Степан Афанасьевич,желаю больше к нам не попадать. Потому говорю прощайте, товарищ майор. — И Аннаулыбнулась Коновалову по-детски открытой улыбкой.
Майор хотел былоразвернуться и уйти, но в нерешительности остановился.
— Так вы говорите, зналиТураньевых?
— Да, знала, — немногоудивившись, ответила Анна, — они у нас в доме бывали. Очень милые люди. Вы тожеих знали?
— Знал, — короткоответил майор и вновь собрался уходить, но потом в какой-то отчаянной решимостиопустил свой вещмешок на пол.
— Знаете, АннаАлександровна, как у меня тут... — Он кругом провел сжатой в кулак рукой погруди.
Анна с беспокойнымнедоумением продолжала взирать на майора.
— У меня... словом, ядолжен кому-то рассказать. А лучше вам, коли вы знали Тураньевых.
Анна с беспокойствомждала продолжения.
— Так знайте же, АннаАлександровна, это мы вместе с деревенскими парнями сожгли Тураньевых. В их жесобственном доме и сожгли.
— Зачем вы это сделали?— Анна уже в испуге глядела на майора.
— Да сами не понимали,что творили. Словно нашло какое-то безумие. Один крикнул: «Давай спалимпомещиков», и все пошли, и я тоже. Вроде как игра такая.
— Какой ужас, —прошептала Анна.
— Да, вы правы, этоужас. А я ведь благодаря Тураньевым грамотой овладел. Меня сам ПетрКонстантинович читать учил, а потом и в школу определил. Когда наши-товорвались в дом, пьяные и злые, Петр Константинович с супругой своей сильноперепугались. А как меня Тураньев увидел, сразу упокоился, даже обрадовался.Кинулся ко мне: «Степа, как хорошо, что ты здесь. Ты урезонь, пожалуйста, своихтоварищей. Это же некрасиво так вести себя». Мне и стыдно, и в то же время отэтого стыда такая злость взяла, что я ударил Петра Константиновича. Он упал, ая выбежал из дома. Потом, уж когда запалили, кинулся открыть дом, да не успел,обгорел малость, но не успел. Вот так, Анна Александровна, теперь вы меняпрезирать будете. Оно и поделом. Вам рассказал и вроде как исповедовался, —махнув рукой, Коновалов встал, взял вещмешок и пошел к выходу.
Анна растерянно смотрелаему вслед. Только майор взялся за ручку двери, как рядом с госпиталем раздалсявзрыв. Майор упал на пол и увлек Анну, прикрывая ее собою от осколков. На нихпосыпалась штукатурка.
— Что за черт? —воскликнул майор, вскакивая и озираясь.
Мимо бежал молоденькийлейтенант. Майор окликнул его.
— Товарищ майор, тамнемцы прорвались в направлении нашего городка. Меня послал командир ротысобрать в госпитале всех, ну, словом, кто может с оружием...
— Понятно. Я с тобой.
Майор быстро зашагал заспешащим лейтенантом.
— Вчера только и успелиокопаться. Ждем подкрепления. Уже идет, — объяснял майору на ходу лейтенант.
Анна пошла к главномуврачу Семену Марковичу Смышлянскому. Прифронтовой госпиталь, где трудиласьАнна, должен был уже завтра передислоцироваться из-за угрозы прорыва немцев наэтом направлении. Семена Марковича Анна застала за хлопотами по подготовке кэвакуации госпиталя.
— Антон Захарович, —обращался главврач к своему заместителю, капитану медицинской службыМогилевскому, — надо бы на позицию отрядить пару санитаров, для первоймедицинской помощи, у них там никого.
— Товарищ подполковник,— тут же встряла в разговор Анна, — пошлите меня.
Смышлянский крякнул искептически посмотрел на худенькую фигурку Анны.
— Семен Маркович, — Аннапосмотрела на главврача с извиняющейся улыбкой, — вам же все равно некогопосылать, Шакиров и Самсонов здесь нужны, а я возьму Джанибекова.
— Хорошо, — махнул рукойподполковник, — возьмите все необходимое в перевязочной, и товарищ Могилевскийвас подбросит на передовую.
Глава 16. Наследиесхимонахини Антонии
В ворота, а вернее, впроем, который был раньше воротами женского Введенского монастыря, лихо вкатилидва представительного класса автомобиля. Они остановились у бывшегомонастырского корпуса.
Из одного автомобилявыбрался полный мужчина во внушительном костюме с галстуком. Это был главаКузьминского района. Его сопровождало два человека: замглавы и главныйархитектор города. Из второго автомобиля вышел архиерей в сопровождении тожедвух человек: секретаря епархиального управления и завхоза епархии.
— Вот, владыка, — хозяинрайона широким жестом обвел полуразрушенные строения, — забирайте все в своехозяйство. Здесь было ПТУ, мы его отселили. Устраивайте монастырь или что тамеще хотите. Времена теперь другие. Вы сегодня правильно сказали: настало времясобирать камни. — И глава района засмеялся.
Владыка оглядел заросшийжирной крапивой двор бывшего монастыря и полуразрушенный собор.
— Да, дорогой СергейПавлович, здесь, пожалуй, только камни и собирать. Ну а насчет кирпича, у васже в районе заводик кирпичный?
— Много, владыка, необещаю, — развел руками глава администрации, — но тысяч двадцать — двадцатьпять дадим. Кстати, здесь в бывшем монастырском саду монахиня живет. Ей уже задевяносто. Почитай ровесница века.
— Это интересно, — живооткликнулся архиерей.
— А давайте пройдем,владыка. Там у нее домик небольшой. Я еще пацаном был, — продолжал рассказыватьуже на ходу глава района, — когда к ней генерал приезжал и помогал этот домиквосстанавливать. Говорят, она того генерала с поля боя вытащила, раненого. Яэтому верю, у ней награды за Великую Отечественную есть, это уж точно знаю.
По тропинке, мимоодичавших яблонь, прошли к небольшому домику. Но сколько ни стучались в дверь,никто не открывал. Постучались громче. Вскоре скрипнула дверь и вышла немногосгорбленная старая монахиня в подрясничке и сером апостольнике. Она огляделавсех внимательным взглядом. Ее почти бесцветные глаза, подернутые влагойпостоянной старческой слезливости, словно излучали свет. Свет теплый и ласковый.Архиерей был без панагии, в подряснике и скуфейке, а секретарь так и не рассталсяс широкополой греческой рясой и большим крестом с каменьями. Что и говорить, протоиерейВладимир Куницын выглядел куда солидней, а небольшого роста худенький архиерейсмотрелся скорее секретарем этого солидного батюшки. Но монахиня, обойдястороной отца Владимира, прошла прямо к владыке и, смиренно сложив руки,попросила:
— Благословите, владыка.
Архиерей, благословив,спросил:
— Как ваше имя, матушка?
— Инокиня Анна.
— Инокиня, — как-то враздумье повторил владыка, — а почему не монахиня?
— Меня владыка Арсенийпостриг в инокини и наказывал, чтобы в монахини не постригалась. Вот и исполняюего святую волю.
— Это какой владыкаАрсений? — удивился архиерей.
— Митрополит Ташкентскийи Туркестанский, — ответила с улыбкой старушка.
— Вы знали митрополитаАрсения, — охнул в удивлении архиерей, — так это я должен у вас благословенияпросить!
— Зачем вы, владыка,такое говорите? Вы Богом в архиереи избраны. Это я, грешница, дерзаю васпросить о милости. Благословите, владыка, остаться здесь, при вновь открытомженском монастыре.
— Матушка, — с упрекомпокачал головой секретарь, — не знаете, о чем просите. Здесь мужской монастырьбудет.
— Погоди ты, отецВладимир, — отмахнулся от секретаря архиерей и обратился опять к Анне, — с чеговы решили, что здесь женский монастырь будет? Мы-то действительно обсуждаливозможность открытия здесь мужского монастыря.
Секретарь епархиисолидно закивал в знак подтверждения.
— Это не я решила, этовы, владыка, решили, — ответила инокиня, смиренно потупив голову.
Все с недоумениемсмотрели то на инокиню, то на владыку.
— Да, — сказал владыка,— а вы, матушка, правы... Когда мне этот домик показали, я про женскиймонастырь подумал, а уж как вас увидел, то решил, что здесь непременно будетженская обитель. Ну, что же, матушка Анна, это не вы должны у меня проситьсяостаться в монастыре, а я буду просить вас стать для сестер обители духовнойнаставницей. На неделе сюда прибудет игуменья с монахинями, и я их предупрежу овас.
Анна преклонилась передархиереем до земли.
— Благодарю вас,владыка, значит, сбылись предсказания схимонахини Антонии.
— Кто такая? —полюбопытствовал архиерей.
— В этом домике, примонастыре, жила, — указала Анна на свою хибарку, — мне тогда восемнадцать летбыло, и матушка Антония была моей духовной руководительницей. А как монастырьзакрыли, она мне предсказала, что я доживу до времени открытия святой обители,если буду в ее келейке молиться за всех сестер. А потом, когда обитель откроется,я передам синодик новым сестрам, чтоб поминали. И вот тогда Господь призоветменя в свои обители. Вот после войны, чтобы исполнить матушки Антонииблагословение, я этот домик выкупила. А помог мне один добрый человек. Царствоему Небесное.
Эпилог
Бывшая студенткафилологического факультета Екатерина Капустина собрала свои вещички в сумку и в