последний раз оглядела большую комнату с несколькими двухъярусными солдатскимикроватями. В углу на табуретке стоял тазик с отбитой эмалью, а над ним — рукомойник.С потолка свисали оборванные шнуры электропроводки. Стены с ободранными обоями.Словом, все говорило о неустроенности помещения и неудобстве его для жизни.Монастырь только начал восстанавливаться, и кругом такая же неустроенность. Норазве только в этом дело? Нет, больше она сюда не вернется, хватит,поиздевались над ней, теперь она свободна. Катя еще не решила, куда пойдет, ноглавное — подальше от монастыря.
А как она сюдастремилась, как мечтала о благодатной жизни с сестрами по духу и вере! Как этовсе красиво в книгах и как некрасиво в действительности! Что работа тяжелая —еще полбеды, но эти постоянные придирки монахини Наталии... И куда матьигуменья смотрит, коли у нее монахиня Наталия сущий деспот в рясе. А если уКати обостренное чувство справедливости, разве это плохо? Но именно это иставится ей в главную вину. Нет смирения. А перед кем смиряться? Если тебя и зачеловека не считают. Нет, всё.
Катя подхватила сумку,перекинула лямку через плечо и решительно вышла из монастырского корпуса.Решила пройти лесом к платформе на электричку. Навстречу ей из леса шла инокиняАнна с вязанкой хвороста. «И чего это она за хворостом ходит, — подумала Катя,— ведь у нее дров полно. Может, на старости лет умом тронулась? А тут ее все запрозорливую считают». Катя решила просто поздороваться и пройти мимо. Ноинокиня сняла с себя вязанку, посмотрела на девушку и рассмеялась. «Господи, даона и впрямь ненормальная», — решила Катя.
— Катенька, деточка, язнаю, тяжело тебе, — неожиданно сказала старушка, и Катя, пораженная этимисловами, вдруг зарыдала в голос.
Она сидела на земле игорько всхлипывала. А старушка гладила ее по волосам и приговаривала:
— Ну, вот и хорошо.Поплачешь, погорюешь, а Господь-то милостив, Он твои слезки в радостьпревратит. Только так. Только многими скорбями нам надлежит войти в ЦарствоНебесное. А как же по-другому, по-другому не получится.
Катя окончательноуспокоилась и вопросительно посмотрела на инокиню.
— Ну, вот и хорошо, —обрадовалась старушка, — теперь бери мою вязаночку и неси, я утомилась. Меняведь скоро Господь призовет, еще немного — и в путь.
— А почему вызасмеялись? — робко спросила девушка, беря вязанку с хворостом.
— Это я над собойрассмеялась. Молодая, глупая была. Все-то мне казалось, недопонимают меня.Недооценивают. А я такая хорошая, и этого никто не видит. Вот что, идем ко мне,я тебе все расскажу, вместе посмеемся.
Уже за полночь Катязаснула в келье инокини Анны. А старая инокиня поправила фитилек лампады,раскрыла Псалтирь и начала читать. Катя спала под мерное молитвословие иулыбалась — она видела хорошие, добрые сны. А инокиня Анна шептала молитвы обупокоении. Перед ее мысленным взором проходили родители и сестренка Оля,старенькая няня Анисия и отец Владимир Каноников, игуменья Варвара и строгая монахиняКорнилия, прапорщик Константин Тураньев и генерал-майор Коновалов СтепанАфанасьевич, эсерка Самойлова и главврач госпиталя Смышлянский. А рядом с нейна молитве всегда стояла Акулина. Как-то, еще до войны, ей приснилась Акулина вокружении многих детишек. Она выглядела довольной и радостной, так что прямовся светилась.
— Акулина, кто эти дети?— спросила Анна.
— Это невинно убиенныемладенчики. Мне поручили заботу о них, и я так счастлива.
Анна проснулась и долголежала с бьющимся от волнения сердцем. Сон был до того ясный, что она несомневалась в небесном счастье Акулины.
Когда Катя проснулась,то увидела инокиню за молитвой.
— Вы совсем не спали? —удивилась она.
— Нет, я спала, толькомне для сна немного надо. Ты иди, Катя, к себе, а ко мне приходи вечерком.Расскажешь, как над тобой там поиздевались. — При этих словах старушкарассмеялась, а с ней и Катя.
«Скорей бы вечер, —подумала Катя, возвращаясь в монастырь, — пойти к матушке Анне в келью ипомолиться с ней. Так хорошо. Почему люди не понимают, что с Тобою, Господи,все наши скорби рано или поздно обращаются в радости. Надо только уметь верить,надеяться и любить. Главное — любить...»
2009—2010
Самара