доканчивать свой урок.
В обители был уставобщежительных монастырей Федора Студита. Ежедневно совершалось правило вполовине четвертого утра. После полунощницы начиналась обедня, а после обеднизавтрак, и все шли на послушание. И двенадцать часов обед и час отдыха. Затемснова послушание до вечера. И вот, когда после обеда все разошлись по кельямдля отдыха, Аня, глотая горькие слезы, пошла в монастырский огород. Подойдя ксвоей гряде, она перекрестилась и прошептала: «Господи, благослови. МатерьБожия, помоги мне, грешной».
Спину ломило снепривычки, но Аня заставила себя наклониться к земле и начать прополку. Вдругнеожиданно послышалось негромкое пение:
Не одна то ли, да неодна, э, во поле дорожка,
Во поле дороженька онапро... пролегала, пролегла.
Аня подняла голову и, ксвоему удивлению, увидела невдалеке от себя склоненную над ее грядой Акулину,которая, быстро, привычными движениями пропалывая свеклу, вполголоса напевала:
Заросла то ли, дазаросла, э, во поле дорожка,
Во поле дороженька оназа... заросла, заросла.
Как по той, то ли да,как по той, э, по дорожке;
По той по дороженькенельзя ни... ни проехать, ни пройти.
Первым порывом Ани былосказать Акулине, чтобы уходила, но она не посмела. Вдвоем они быстро завершилиурок и еще полчаса отдыхали до следующего послушания. Аня только и сказала ей:
— Спаси тебя Христос,Акулина.
— Да чаво там, —смутилась Акулина, — разве это работа, вот дома в деревне, там тяжельше, а тутчаво не работать, одно удовольствие.
Этот случай послужилначалу сближения обеих послушниц. Со временем Аня немного узнала о судьбе своейсоседки. Акулина была из бедной крестьянской семьи. Четырнадцать детей, и изних двенадцать девчонок. Двое мальчишек подросли — работники, а от девок накрестьянском дворе много ли проку? Потому, когда отцу Акулины представилсяслучай отдать ее в монастырь, он был очень рад — и дочь пристроена, и на одинрот меньше. «В замуж-то кто возьмет такую рябую, да еще без приданого? —сетовал отец. — А вековухой быть, так лучше монастырь». Акулина на родительскоерешение не роптала. «Значит, так Богу угодно», — говорила она Ане. В монастыреее как хорошую работницу ценили, только вот уже три года она на послушании, а вразряд послушниц не зачислена.
— А как же другие? —интересовалась Аня.
— Со мной вроде васжила, так только год — и одели в подрясник. Мне-то чего, в мирском сподручнееработать. Вы тоже, Анна Александровна, недолго здеся пробудете.
Постепенно Анявтягивалась в монастырскую жизнь. В кельях стряпня строго-настрого запрещалась.Ходить по кельям без благословения не разрешалось, а мирским вообще запрещалсявход в кельи, даже родным. Свободные от послушаний часы, в воскресенье послеслужбы, они с Акулиной проводили в келье. Узнав, что Акулина неграмотна, Анястала обучать ее чтению, предварительно испросив на то благословение матушкиигуменьи. Мать Варвара после ее просьбы надолго задумалась, а потом спросила:
— Ты думаешь, ей нужнаграмота?
— Она бы могла самачитать Псалтирь, — робко сказала Аня, с надеждой поглядев на мать игуменью.
— Блажь это все, ну даладно, — смягчилась матушка настоятельница, — коли сможешь, научи.
Глава 7. Искушения
В храме сестры стоялирядами, за каждой сестрой закреплялось место. Место игуменьи было сзади, и онавсех сестер видела. Опаздывающих в храм ожидал выговор, а иногда и наказание.Долгие службы, в отличие от физических работ, Анне давались не тяжело. Но ейочень хотелось петь на клиросе. У нее было хорошее сопрано, и она это знала.Аня замечала, как умилялись гости, когда она исполняла дома под фортепьяноромансы. В гимназии ее тоже выделяли. Когда отбирали девочек для пения вгородском соборе прокимна «Да исправится молитва моя» на Преждеосвященнойлитургии, ее неизменно ставили первым сопрано. Теперь она надеялась проявитьсвои способности на клиросе в монастыре, однако на клирос ее не благословляли.Аня очень огорчалась и досадовала на эту, как ей казалось, несправедливость.
Другой, даже ещебольшей, неприятностью была монахиня Корнилия. Порою Анне казалось, чтоКорнилия придирается к ней по всяким пустякам. Аня была уверена, что Корнилияспециально преследует ее, чтобы выжить из монастыря. Узнав, что Акулина в тотдень помогла Анне довершить свой урок в поле, она сделала Акулине строгийвыговор и запретила впредь без благословения чем-либо помогать Анне в поле.Однажды Корнилия послала Аню с ведром на источник за водой. Идти по лесу дляАни было одно удовольствие. Набрав воды, она шла обратно. Размечтавшись очем-то, Аня споткнулась о корень дерева и упала, пролив всю воду. Пришлось идтиобратно. Когда она пришла с водой, мать Корнилия стала ее строго отчитывать запромедление, а в конце добавила:
— Тебе никогда не бытьни послушницей, ни монахиней в этом монастыре.
Анне стало страшнообидно от угроз матери Корнилии. Обида не проходила долго. В это время шелпокос, жали серпами озимый хлеб на монастырских делянках. Работали от зари дозари. Некогда было ходить даже на службы.
— Здесь, на поле вашаслужба, — говорила им монахиня Корнилия.
Как-то, вернувшисьпоздно с работы, Аня с Акулиной не успели к вечерней трапезе и получили накухне лишь краюху хлеба и несколько холодных картофелин. Очень хотелосьгорячего, вот Аня и надумала принести в келью самовар и приготовить чаю.Самовар стоял в кладовке на первом этаже, и она об этом знала. В келье готовитьничего не благословлялось, и поэтому Аня решилась взять самовар тайком от матушкиСилуаны. В келье она поставила самовар на подоконник, чтобы труба от неговыходила в окно. Уже когда самовар вскипел, Аня, к своему ужасу, увидела идущуюк гостинице мать Корнилию. Монахиня явно видела дым из окна и спешила кгостинице. Аня решила быстро вынести самовар из кельи, но в спешке получилосьнеловко, и она больно обожглась. Вскрикнув, Аня уронила самовар, и тот выпал изокна кельи, рассыпав веером горячие угли по земле чуть ли не у ног матушкиКорнилии. Монахиня отпрыгнула в сторону, потом стала затаптывать угли в землю.Вслед за этим Корнилия поднялась в келью, и на Аню обрушилась буря гнева. Вконце обличительной речи Корнилия пригрозила, что, как только матьнастоятельница вернется из поездки в губернский город, она все узнает. Аняпредставила себе, как будет выглядеть перед родителями, с позором выгнанная измонастыря, и всю ночь проплакала. Не зная, как ее утешить, Акулина неловкотопталась перед кроватью Ани, повторяя одно и то же:
— Ну, будя вам убиватьсятак.
В душе у Ани былоопустошительно тоскливо. «Вот и все, — думала она, — но почему все так быстрозакончилось, ведь я только начала свой путь! Если бы не мать Корнилия, если быэто был другой монастырь, все было бы иначе».
Она встала с постели.Акулина уже лежала на своей койке, отвернувшись к стене.
— Акулина! — позвалаАня.
Акулина обернулась, иАня увидела в ее глазах слезы.
— Ты тоже плачешь? —удивилась Аня.
— Да раз вы плачете,мне-то чего остается? — как бы даже обиженно сказала Акулина.
— Добрая моя Акулина, —кинулась к ней в объятия Аня, — как же я без тебя буду!
— Почему без меня? —удивилась Акулина.
— Ты знаешь, я решила,что не буду ждать суда игуменьи, а убегу в какой-нибудь другой монастырь, гденет такой зловредной монахини Корнилии.
— Ба! — Акулина отудивления разинула рот. — Это вы шуткуете, как это можно взять да сбежать?
— А мне больше ничего неостается.
Аня стала решительнособирать в узелок свои вещи. Акулина некоторое время наблюдала, а потом самастала собираться.
— Ты-то куда, Акулина?
— Мне везде одинаково, абез меня вы, барыня, пропадете. Пойду с вами, а там как Бог даст.
Прихватив свои вещи, онивышли из монастыря и направились к лесной дороге. Но только подошли к лесу, какостановились в испуге. Навстречу им шла схимонахиня Антония. На своихсгорбленных плечах схимница несла вязанку хвороста. Хотя в монастыре быловсегда достаточно дров, но схимонахиня, жившая в отдельном домике средимонастырского сада, топила его только хворостом, который сама приносила излеса. Матушка Антония пристально посмотрела на беглянок, сняла с плеч вязанку схворостом и молча поклонилась им в ноги. Аня с Акулиной упали на колени.
— Я не встану, — сказаласхимница, — пока ты, сестра, не дашь мне слово вернуться в келью.
При этом схимницаобращалась только к Ане, будто Акулины и вовсе здесь не было. Аня заплакала и,поклонившись схимнице до земли, сказала:
— Помолитесь за меня,матушка Антония, я иду в келью.
Все трое встали и молчавернулись в обитель.
Монахиня Корнилия неосуществила своих угроз и ничего не доложила о самоваре игуменье, и это оченьобрадовало Аню и вселило в нее новые надежды. Еще одна радость пришла, когдаАкулина начала самостоятельно читать Псалтирь. Аня сказала об этом матушкеигуменье, и та захотела убедиться лично. Девушки очень волновались перед такимэкзаменом. Акулина прочла, хоть и по слогам, указанный матушкой Варваройпсалом, и та похвалила их. К себе обе девушки возвращались вприпрыжку отрадости.
Глава 8. Послушница
Вот и прошло лето.Родители, вернувшись с дачи, пришли в монастырь навестить дочь. АнастасияАркадьевна, увидев Аню, всплеснула в огорчении руками:
— На кого ты похожа,дочка? Ты только посмотри на себя. Как ты огрубела, Боже мой!
В этот день Аня как разбыла на риге, где молотила рожь. Когда ее позвали, поспешила как есть, не успевпереодеться. На ней были большие сапоги, все в пыли, голова замотана ситцевымплатком, а поверх платья фартук из грубой мешковины.
Отец, глянув на Аню,горько ухмыльнулся и покачал головой, но промолчал. Кое-как успокоившись,Анастасия Аркадьевна поведала Анне, что Александра Всеволодовича переводят вПетербург, в Министерство просвещения Временного правительства, на важнуюдолжность. Анастасия Аркадьевна выдержала паузу, ожидая реакции дочери на этуновость. Аня, потупившись, стояла молча, выдавая свое волнение лишь тем, чтотеребила руками фартук.