крупные силы красных, снова загрохотала канонада. В обитель стали свозитьраненых белогвардейцев, и весь монастырь превратился в госпиталь. На второйдень привезли Тураньева, раненного в живот. Умирал он мучительно, на глазах уАнны, морфия для обезболивания не хватало. Когда Анна с Акулиной перевязывалиТураньева, он очнулся и, узнав девушку, лихорадочно зашептал:
— Анна Александровна,как хорошо!
— Что же тут хорошего,барин, вон какая у вас рана. Это нехорошо, — сердито проворчала Акулина.
— О, сестра! Ты непонимаешь меня. Когда любишь, то и рана хороша...
— Прекратите, — умоляющевоскликнула Анна, — как вы можете? Я уйду сейчас.
— Не надо. Не уходите, ябуду молчать, — как-то укоризненно сказал Тураньев и действительно замолчал.
К вечеру Анна самапришла к постели Тураньева и присела рядом.
— Как вы себячувствуете?
Он смотрел на нее долгимвзглядом, словно не слыша вопрос.
— Вам больно? — сноваспросила она.
На этот вопрос Тураньевпопробовал улыбнуться, но от внезапного приступа боли у него получилась толькогримаса.
Анна из состраданиявзяла его за руку. Тураньев перестал корчиться и с благодарностью посмотрел надевушку.
— Вы думаете о Боге? —спросила Анна.
Тураньев отрицательнопокачал головой.
— Но как же? — состраданием в голосе произнесла девушка.
— Я в Него не верил, —почти шепотом произнес Тураньев, — а как вы ушли в монастырь, совсем обиделсяна Него. Хотя как можно обижаться на того, в кого не веришь? — Он кривоусмехнулся.
— Может быть, теперь увас есть причина поверить в Него? — с волнением произнесла Анна. Ей вдруг доболи в сердце захотелось, чтобы Тураньев поверил и умер в примирении с Богом.
— Есть причина, это вы.
— Я? — смутилась Анна
— Да, вы. Когда кругомтакая несправедливость и жестокость, трудно верить в Бога справедливого имилосердного. Но теперь, когда вы держите меня за руку, я готов в Негоповерить.
— Вам позватьсвященника?
Тураньев отрицательнопокачал головой.
— Мне достаточно вашегоприсутствия, чтобы быть с Богом.
Анна потупилась и дажехотела оставить руку Тураньева, но он слабым пожатием задержал ее.
— Я, наверное, васогорчил? Но я не хочу быть неискренним в свои последние минуты жизни. Будете ливы меня помнить, Анна Александровна?
— Я буду вспоминать васмолитвенно все то время, которое мне отпущено Господом для жизни на земле, —искренне ответила Анна.
— Тогда я спокоен, —сказал Тураньев, устало прикрывая глаза.
Он больше не произнес ниодного слова до самой своей смерти. Умер он ночью.
Глава 10. Беснованиебезбожников
После шести дней боевбелые отступили. Город вновь был занят красными. В монастырь пришли чекистывместе с несколькими красноармейцами. Они устроили обыск, а затем долгодопрашивали игуменью в ее покоях. К ночи стали поступать раненые красноармейцы,и сестры стали ухаживать за ними.
Всех тяжелораненыхбелогвардейцев, которых не сумели взять с собой отступающие белые части, велелиснести в одну палату. К этой палате поставили часового с винтовкой. Лекарств нехватало, и раненые в основном умирали. Но как только один подпоручик пошел напоправку, пришли чекисты и увезли его в городскую тюрьму.
Войска красных недолгопростояли в городе и вскоре ушли. Оставшихся раненых отправили в губернскийгород, и монастырь вновь стал возвращаться к обычной своей жизни. Правда, долгоэто не продлилось. Накануне Михайлова дня монахини заметили двигающийся кмонастырю крестный ход. Не зная, по какому случаю совершается этот крестныйход, они вышли навстречу ему из ворот монастыря. Но чем ближе подходил этоткрестный ход, тем страннее он казался насельницам монастыря. Вначале импоказалось, что впереди крестного хода несут большую икону Божией Матери. Но,приглядевшись, они увидели, что это лишь один оклад от иконы. В отверстииоклада, где должен был находиться лик Пресвятой Богородицы, ко всеобщему ужасумонахинь, торчала чья-то физиономия, измазанная сажей. Она беспрестаннокривлялась, а грязные руки, просунутые в отверстия оклада, шевелились и показываликукиши. Откуда-то выбежали двое молодых людей, наряженных в священническиеризы, и стали дико приплясывать гопака под гармошку перед кощунственнымобразом.
Инокиня Марфа,вскрикнув, упала в обморок. Это вывело остальных из шокового состояния, и всекинулись за ограду монастыря, заперев за собою ворота.
В ворота стали колотитьпалками, а затем раздалось пение: «Вставай, проклятьем заклейменный...»
— Сатану призывают, — встрахе прошептала монахиня Фотиния и перекрестилась: — «Да воскреснет Бог ирасточатся врази Его...»
Пение закончилось, и заоградой монастыря начался митинг. Ораторы ругали священников и монахов, называяих тунеядцами и кровопийцами.
Кричали, что религия —опиум для народа и ее надо уничтожить. Затем в ворота стали бить чем-тотяжелым, вскоре они упали. Безбожники ворвались в монастырь. Многие из них былипьяны и, схватив одну из монахинь, стали требовать показать, где хранится вино.Остальные сестры обители в страхе разбежались кто куда. Одни вбежали в собор и,упав на колени, стали молиться, другие попрятались в свои кельи и там,запершись, тоже истово молились. Анна почему-то побежала в монастырский сад кдомику схимонахини Антонии. Кто-то грубо схватил ее за руку, и она отчаяннозакричала.
— Пришибу, дура, не ори,— услышала она над собой грубый голос и в страхе обернулась.
Перед ней стоял парень вкепке, которые обычно носили рабочие с полотняного завода, и улыбался.
— Что вам от меня надо?— пролепетала она в страхе.
Парень засмеялся:
— Вот так-то лучше. А тыничего, смазливая бабенка. Небось мужика еще не пробовала, а?
Анна вновь закричала ипопыталась вырваться от парня. Тот сразу ударил ее так, что у нее помутилось вглазах. Вскоре она очнулась и почувствовала, что ее несут. Парень занес еечерез широкие двери сарая и бросил на сено. Глупо ухмыляясь, он сталрасстегивать брючный ремень. Анну охватили неимоверный ужас и омерзение, она немогла отвести взгляд от ремня и только повторяла: «Господи помилуй!» Вдругухмылка в мгновение ока сошла с лица парня, а глазные яблоки закатились подвеки. Он беззвучно свалился на солому, и Анна увидела Акулину с огромнойоглоблей в руках. Глаза подруги были вытаращены в диком испуге. Простояв такминуту, Акулина бросила оглоблю и заголосила во всю мочь:
— Мамочка родная, яубила человека! Люди добрые, что я натворила? Убила!
Парень в это времязашевелился и сделал попытку приподняться, но тут же со стоном повалился опять.
— Живой, живой, гад! —радостно воскликнула Акулина, вновь подбирая оглоблю, и замахнулась.
Вскочив на ноги, Аннабросилась к Акулине:
— Миленькая, ну что ты?Брось это! Бежим скорее!
Акулина посмотрела,словно не понимая, чего от нее хотят, на ворочавшегося в сене мужика и, наконецотбросив оглоблю, кинулась к воротам сарая. Анна побежала следом. Девушкинеслись во весь дух по лесной дороге в сторону деревни Залесской.
Они прибежали в избузнакомой прихожанки монастыря Зои Филипповны. Хозяйка долго не могла добитьсяот них вразумительного объяснения. Наконец, отдышавшись и немного придя в себя,они сумели поведать Зое Филипповне о нападении безбожников на монастырь.
Попив чаю и окончательноуспокоившись, стали думать, что делать дальше.
Было решено, что ЗояФилипповна сходит в монастырь и разузнает обо всем. Всю ночь они простояли намолитве, благодаря Господа и Пречистую Деву Марию за избавление от поругания.
На следующий деньвернулась Зоя Филипповна, удрученная увиденным и услышанным, и рассказала, что«крестный ход» был организован губернским «Союзом безбожников» для борьбы срелигией и «предрассудками».
Теперь в монастыре ЧКведет следствие о покушении на рабочего полотняного завода Михайлова Протасия,которому одна из монахинь раскроила череп.
Он рассказал, чтонапавшая на него монахиня была красавицей неописанной, не иначе как она ведьма,а действовала заодно с чертом. Его товарищи по «Союзу безбожников» устыдилиМихайлова за то, что он верит в ведьм и чертей, но монахиню стали разыскивать.
Михайлову показали всехмонахинь монастыря, ни в одной из них он нападавшей не признал.
Чекисты выяснили, что измонастыря куда-то подевались две послушницы Анна и Акулина, их-то теперь иобвиняли в нападении на коммунара.
В город просочилисьслухи, что новые власти собираются закрыть монастырь, а все его хозяйствопередать образовавшейся недавно сельхозкоммуне.
Из рассказа Филипповныстало ясно, что в городе послушниц будут искать, но и в деревне у всех на видуоставаться было опасно. Вот и решили они пробираться в губернский город.
Глава 11. МонахиняКорнилия
Анну с Акулинойарестовали прямо на пристани, где они собирались сесть на теплоход. Так что догубернского города послушницы добрались, но уже под конвоем солдат. Тюрьма —страшное место, а тюрьма тех времен страшна своей неизвестностью. Когда Анна сАкулиной бежали из монастыря, их гнал страх, а после ареста на какое-то времянаступило успокоение. Будь что будет.
Две недели Анна сАкулиной просидели в переполненной камере, но никто с ними разбираться неторопился. Камеру постоянно пополняли новыми арестантами, а других, наоборот,уводили.
Ближе к вечеру из дворатюрьмы разносились ружейные залпы. Анна с Акулиной уже знали, что это идутрасстрелы заключенных. Вновь стало страшно. Молились, но страх не проходил.Каким-то образом слухи о том, что творится в тюрьме, проникали и в их камеру.
Они узнали, что где-торядом сидит отец Владимир Каноников. А вскоре пришло ужасное известие — отцаВладимира расстреляли. Узнали и подробности расстрела.
Когда отца Владимиравместе с другими узниками вывели во двор тюрьмы на расстрел, батюшка таксердечно молился, что солдаты смутились и отказались расстреливать священника.Их командир подскочил к отцу Владимиру и, угрожая пистолетом, стал требовать,чтобы тот замолчал. Отец Владимир осенил его крестным знамением и сказал: