готовила, как полагается отличной хозяйке дома. Все прошло хорошо, на каком-то подъеме, с человеческой теплотой, а это придает силы, энергию для нелегкой работы.
Работа очень объемная и разнохарактерная. Приходится рассматривать все вопросы, вплоть до взаимоотношений партийных, советских, хозяйственных, работников культуры, науки «высокого» ранга. Вот и сейчас первый секретарь Днепродзержинского горкома партии Добрик написал заявление в ЦК КПУ на первого секретаря Днепропетровского обкома партии Ватченко. Кроме того, Добрик звонил лично мне и просил защиты от хамского обращения с ним. Добрик в своем заявлении обвиняет Ватченко в грубости, нетактичности, вопиющей бескультурности. Так, к сожалению, оно и есть. На него много поступает жалоб, что он груб, со всеми в области обращается некультурно, к народу относится пренебрежительно, высокомерно. Интеллигенция его просто ненавидит и прозвала его метко «унтер Пришибеев». И держится такой «руководитель» в своем кресле под теплым крылом Л. Брежнева (земляки ведь!). Пришлось «разъяснить» Ватченко, как-то примирить их с Добриком, и он даже извинился перед Добриком.
С 19 февраля отдыхали под Ленинградом в поселке Запорожье у Ладожского озера. Разместились в домике лесничего, так что по утрам во двор приходил олень за своим пайком — куском хлеба. Он был совсем ручным. В. С. Толстиков, первый секретарь Ленинградского обкома партии, все отлично организовал для отдыха.
Побывал в Ленинграде, посетил завод, на котором я был директором. Руководство и коллектив завода хорошо встретили, состоялась задушевная беседа.
В Ленинграде посмотрели много достопримечательностей и исторических мест, в том числе Музей обороны Ленинграда, Пискаревское кладбище, Домик Петра I, Эрмитаж, Монетный двор, были на «Авроре», в Петропавловской крепости и других исторических местах. В «Запорожье» все было организовано хорошо: рыбная ловля, охота на лосей, поездка на санях, катание на лыжах; на Ладоге — подледный лов рыбы. Я заметил, что между Толстиковым и Романовым[94], секретарем Ленинградского гор кома партии, были какие-то нелады. Я объективно занимал сторону Толстикова. Поблагодарил ленинградцев за хорошую ор ганизацию отдыха и внимание.5 марта поездом из Ленинграда выехал в Киев. После отпуска, 6 марта, приступил к работе, чувствую, что отдохнул хорошо, немного отвлекся от повседневных забот и трудностей.
Позвонил в Москву, разговаривал с М. Сусловым и Н. Подгорным, особых новостей нет. Но в разговоре Подгорный дал мне понять, чтобы я с Л. Брежневым был настороже, ибо у него большая «ревнивая реакция» на мою активную деятельность, прямые и открытые высказывания и «предложения». Он болезненно переживает, когда ко мне хорошо и с уважением относятся партийный актив, крупные советские и хозяйственные работники — это все его просто переворачивает. Я поблагодарил Николая Викторовича за «сигнал». И подумал: самое недостойное и позорное явление для руководителя, тем более такого ранга, когда он с завистью и подозрением относится к активной деятельности работника, члена ЦК КПСС — тем более члена политбюро ЦК. Ну что же, посмотрим, что будет дальше, я своей активности и деятельности в работе снижать не намерен, работаю ведь не на «босса».
Появление статьи и карикатуры в сатирическом журнале «Перец» на министра сельского хозяйства СССР В. Мацкевича как на браконьера в Москве было воспринято далеко не однозначно. Но уже тогда у смелых журналистов, таких, каким был редактор журнала «Перец» К. Макивчук, прорывалась смелость критиковать, несмотря на чины и ранги.
Позвонил Л. И. Брежнев, разговор по телефону продолжался более тридцати пяти минут. Общая информация и обмен мнениями по ряду важных вопросов. Брежнев жаловался на переутомление — это его частые «приемы», он говорил: «Приходится буквально все вопросы решать самому», подчеркивая при этом: «Ведь я-де генеральный секретарь». Разговор шел о работе промышленности, сельском хозяйстве, сложном международном положении в мире.
Позвонил в Москву, переговорил с Л. Брежневым и Н. Подгорным, переговорил по кадровым вопросам. Предстоит сессия Верховного Совета УССР. Председателем Президиума Верховного Совета будем избирать Д. С. Коротченко. Его бывший заместитель С. А. Ковпак[95] подал заявление с просьбой не рекомендовать его на заместителя председателя Верховного Совета республики: ему исполняется 80 лет, и он по состоянию здоровья не может исполнять этот высокий пост. Просит установить ему пенсию, его просьбу удовлетворили. Я просил Брежнева и Подгорного установить Сидору Артемьевичу приличную пенсию. Ковпак — знаменитая личность. Дважды Герой Советского Союза, руководитель крупнейшего партизанского подразделения — гроза немецких захватчиков в период Великой Отечественной войны. Легендарный герой украинского народа.
Вместо Ковпака рекомендуется С. О. Стеценко — председатель Черкасского облисполкома, авторитетный человек, тоже бывший партизан. У нас обсуждалась кандидатура на этот пост и А. Ф. Федорова[96] тоже известного партизанского командира, дважды Героя Советского Союза. Но остановились на кандидатуре Стеценко, наша кандидатура Москвой была принята.
Переговорил с П. Н. Демичевым о наших замечаниях по тезисам к 50-летию Октябрьской социалистической революции. Они относились к вопросу большого показа национальных республик в деле укрепления дружбы народов Союза Советских Социалистических Республик. Демичев с нашими замечаниями согласился. Сказал ему об отрицательной реакции на вышедшие мемуары Шульгина[97] (бывшего крупного сахарозаводчика на Украине, члена царской Думы): некстати эти воспоминания, именно к 50-летию Октября. Демичев не мог дать вразумительного ответа на поставленный вопрос, обещал разобраться, а что разбираться, когда уже напечатано, как говорится, «что написано пером, не вырубишь топором».
29 марта в 20.30 мне позвонил Л. Брежнев, просил срочно прилететь в Москву на заседание политбюро ЦК КПСС. После заседания был у Брежнева на длительной беседе. Обсуждали работу промышленности, строительства, транспорта, социальные вопросы. Я ему высказал свои соображения, что для поднятия на должный уровень всех тех вопросов надо больше дать инициативы на места, союзным республикам, снять многие «центропробки». Он на эти предложения реагировал с кислой миной, упирал на то, что нельзя терять власть центра — так мы ни к чему и не пришли, остались в натянутых отношениях.
По сельскому хозяйству разговор шел главным образом о том, как реализовать решения пленумов ЦК КПСС по этому вопросу. Брежнев в беседе со мной сетовал на то, что он чувствует какое-то сопротивление со стороны Госплана в вопросах развития сельского хозяйства страны. Это, говорил Брежнев, влияние Косыгина. Он не понимает сельского хозяйства, не разбирается в нем. Я Брежневу сказал, что А. Н. Косыгин хорошо разбирается в экономике, финансировании, банковском кредите, и он правильно ставит ряд вопросов, что в сельское хозяйство мы вкладываем большие средства, а отдачу получаем малую. Надо сельскому хозяйству не на словах, а на деле оказывать помощь, прежде всего в материально-техническом обеспечении, давать больше и качественных сельскохозяйственных машин, тракторов, комбайнов, автомашин, стройматериалов, больше заняться социальными вопросами села.
Обсуждая вопросы о переходе на пятидневную рабочую неделю, я ему откровенно высказал свое мнение, что мы к этому важному шагу не подготовлены. В разговоре я почувствовал, что поколебал мнение Брежнева, но ему отступать в этом вопросе было уже поздно. У нас ведь как заведено: если руководством даже допущена явная ошибка, то мы ее не признаем, и это часто усугубляет наше положение дел. А признать, исправить допущенную ошибку — этим можно только укрепить авторитет в народе, этим показать свою силу, мудрость. Нет, у нас «не принято». Это почему-то считается зазорным.
1—12 апреля. Позвонил мне командующий Киевским военным округом И. И. Якубовский как члену Военного совета округа и сообщил, что скончался министр обороны страны маршал Малиновский Р. Я. и что Якубовский улетает в Москву на его похороны. Очень жалко было Малиновского. Я его хорошо знал, честный, прямой, хороший был человек, прославленный военачальник.
Принимал и имел обстоятельную беседу с ответственным редактором журнала «Все свит» О. И. Полторацким. В беседе я ему в спокойной и деликатной форме высказал свои опасения по поводу чересчур модернистского направления в журнале. В частности, шел разговор об И. Дзюбе. Он не глупый человек, хороший писатель, преданный своему народу, но подчас у него появляется «политическое донкихотство», которое наносит вред нашему общему делу, в том числе развитию украинской культуры и языку. В. Кравчук из Канады (общество ТОУК) в своем трактате-меморандуме написал много в искаженной форме об украинском языке.
В разговоре с Полторацким мы пришли к заключению, что надо бы дать в журнале достойную отповедь на этот «меморандум», но все надо делать в пределах разумного.
В эти же дни на Украине находилась канадская делегация во главе с Тимом Баком, председателем национального комитета Компартии Канады. Очень много приходилось нашим товарищам работать с этой делегацией. В особенности с В. Кравчуком — это умный и опытный человек и политик, но многие вопросы трактует со своей колокольни, в особенности вопросы национальной политики.
13–28 апреля. Рассматривал некоторые материалы, предложения, замечания к написанной мной книге о комсомоле и молодежи «Историческое призвание молодежи»[98]. Хочется добиться того, чтобы книга явилась бы вкладом в историографию комсомола и нашей славной молодежи.
У каждого из нас есть свой круг обязанностей. Все обязанности должны быть ответственными. Круг наших обязанностей — это общее понятие персональной ответственности и дисциплины перед моим народом и государством. При моей загрузке нелегко накапливать материал и писать. Все это делается за счет отдыха, отпуска, сна, но я доведу эту книгу, и в ней мою мысль до конца, постараюсь отразить героизм нашей молодежи в труде и ратных подвигах. Книгу о молодежи посвящаю 50-летию Октября, и она должна стать моим посильным вкладом в политическую литературу по воспитанию нашей молодежи.