– Ничего себе, это столько людей вам открыло?
– Не стоит нас недооценивать, – ухмыляюсь я. – У нас отлично получается.
– Не сомневаюсь. Успехов и дальше.
– Спасибо, Кевин.
Может, он и не демократ, но и не один из Купа Трупа.
– А теперь я учу Майю играть на приставке, – добавляет Джейми.
– «Одиссея Марио»? – переспрашивает Кевин, бросив взгляд на экран. – Это же для детишек.
– Для детишек? – Джейми явно воспринял этот комментарий как личное оскорбление. – Ты посмотри, какая тут графика!
– У меня довольно хорошо получается, – хвастаюсь я Кевину. – Смотри, сейчас я буду бить злобного кролика!
– Ага. – Кевин снова смотрит на экран, потом переводит взгляд на Джейми. – Сказать ей или ты сам?
– Сказать что? – Я ставлю игру на паузу.
– Ну… – Джейми чешет в затылке. – Ладно-ладно. У тебя самый низкий уровень сложности.
– Это как?
– Представь, что ты в боулинге и по краям дорожки стоят заглушки, чтобы шар не скатывался с нее, – усмехается Кевин.
– Здесь пробная версия и поменять настройки нельзя, – быстро добавляет Джейми. – Но ты все равно хорошо играешь! Думаю, ты дошла бы до этого уровня и с другими настройками сложности.
Так, с меня хватит.
Парни продолжают болтать про графику и объем памяти, сравнивая PlayStation, Switch и Xbox.
У меня в кармане жужжит телефон, и я достаю его, чтобы посмотреть на экран.
Сара: Не-е-е-е-е-е-ет, пожалуйста, скажи, что твой папа этого не делал. Хотя в его защиту должна сказать: твое увлечение кошками побило все рекорды.
Майя: Увлечение? Кошки – это не увлечение, а стиль жизни.
Сара: Бггг х) Слушай, прости, что не ответила раньше. Я вела урок плавания, а потом пошла в зал. И сейчас мне пора к ребенку Но если ты свободна, можем поболтать по FaceTime.
Я поднимаю голову и ловлю взгляд Джейми. Он смотрит прямо на меня, и что-то в том, какое внимание и интерес читаются в его глазах, заставляет меня чувствовать странную легкость в животе.
– Ого, – говорит он, слегка улыбаясь. – У тебя что, на телефоне есть Wi-Fi?
– Прости?
– Мне показалось, ты писала сообщение. Это круто. У меня тут ни интернета, ни сети.
– Да-а, – тяну я, глядя на него в упор. – Это очень круто.
Майя: Прости. Я в «Таргете» с другом.
Сара: С другом?
Майя: Перестань!
Сара: Я думала, у тебя есть только я.
Я смотрю на Джейми, потом снова опускаю глаза на экран.
Майя: Расширяю круг знакомств.
Сара: Только попробуй найти мне замену!
Пару секунд я просто смотрю на ее сообщение. Сейчас я напишу кое-что, и Сара решит, что это шутка. Но это правда.
Майя: Ни за что. Ты моя лучшая подруга. На всю жизнь. Этот товар обмену и возврату не подлежит.
Печатает.
Сара: Это взаимно <3 Но я рада, что у тебя появляются новые знакомые.
Я снова смотрю на Джейми.
Майя: Ага. Я тоже.
Глава девятая. Джейми
Мама сегодня прямо воплощенная ярость.
– Невероятно, – она взмахивает телефоном. – Честное слово, Джейми, мы закончим со всем этим, и я просто буду спать года три. Ни разу в жизни не встречала такой некомпетентности, черт побери.
Я запихиваю в рот очередную ложку хлопьев и стараюсь сдержать смех. Для человека, который пытается спланировать священный религиозный ритуал, символизирующий взросление, моя мама очень уж часто поминает черта. Хотя надо отдать ей должное: не каждый день диджей, нанятый на бат-мицву, отказывается участвовать в празднике потому, что его позвали участвовать в шоу «Холостячка».
– Я бы поняла, если бы речь шла о неприятностях в семье. Это нормально. Можно смириться. Но этот паршивец собирается разорвать контракт меньше чем за три недели до события – и ради чего? Ради какой-то ерунды.
– Может, он приедет в нужный день в лимузине, со светящимися браслетами и надувной гитарой в руках.
– Вообще не смешно! – заявляет мама, остановившись и глядя на меня в упор.
– «Не забудьте включить телевизор шестого июля, чтобы услышать самое эффектное хамотзи в истории “Холостячки”…»
– Откуда ты столько знаешь про это шоу?
– Оно хорошее.
– Я очень рада, что оно тебе нравится, но теперь мне придется поменять все планы и срочно разбираться с этой проблемой. А потом еще и… о нет. Джейми, ты сегодня снова на агитации?
– Нет, у меня перерыв до выходных.
– Отлично! – с облегчением вздыхает мама. – У меня сегодня встреча с представителями фирмы, которая будет отвечать за питание, поэтому тебе придется отвезти Софи на занятия ивритом…
– Но мы с Дрю и Фелипе собирались…
– Джейми, пожалуйста, – мама прикладывает руку ко лбу, – помоги мне с этим. Я знаю, тебе сложно, милый, ты и так стараешься. Мне правда жаль, но этот чертов диджей…
Еврейские мамы это умеют: раз – и ты чувствуешь себя виноватым. Казалось бы, у меня давно должен был появиться к таким манипуляциям иммунитет, но они мутируют, как вирус. Стоит мне излечиться, мама выпускает новый штамм.
– Я ее отвезу.
– Спасибо, милый. – Мама ерошит мне волосы. – В храме в 15:30, не забудь. Я сама ее заберу. Нам повезло, что все это не выпало на один из тех дней, когда ты занят на агитации. – Она улыбается. – Кажется, вы с ней преуспели?
– Да, все идет неплохо. В воскресенье мы обошли одиннадцать человек.
– Алина говорит, вы с Майей нашли общий язык.
Я немедленно переворачиваю телефон экраном вниз.
– Что именно она сказала?
Мама косится на телефон и едва заметно улыбается.
– Ничего конкретного. Просто заметила, как Майе нравится все это. Я так рада за тебя, Джейми. – Она треплет меня по плечу. – Это же отличная разговорная практика, благодаря агитации ты сможешь лучше подготовиться к тосту. А когда справишься и с ним – все, тебя уже ничто не остановит. Я помню, как ты мечтал однажды тоже принять участие в предвыборной гонке…
У меня скручивает желудок. Кажется, какая-то часть меня до последнего надеялась так впечатлить маму успехами на агитации, чтобы она забыла про тост на бат-мицве. Но нет. Моя мама – как та мышка из детских книг. Даешь ей печенье, а она уже бежит к молоку. Я часами просиживал штаны в штабе Россума, заполняя таблицы, – мама хотела, чтобы я пошел на улицы с агитацией. Я согласился агитировать – и теперь это считается за практику выступления перед сотнями гостей. Очевидно, следующим этапом мы начнем готовиться к выборам в Конгресс, потому что, разумеется, я уже научусь расслабляться и не испачкаю рвотой чьи-нибудь ботинки.
Можете представить, чтобы я просто подошел к микрофону и бросил буквально пару слов, которые сразу же вдохновят всех слушателей, как это делает Россум? Единственное, что я могу бросить в такой ситуации, – это микрофон, потому что у меня ладони мокрые будут от пота и я все равно его не удержу. Да даже если бы мне и удалось выдавить пару предложений, это стало бы только поводом для насмешек. Нет, я не просто провалю свою предвыборную кампанию. Я сначала назову ее «копанием». А потом провалю.
Но хуже всего то, что мама не случайно заговорила об этом. Все эти рассуждения о выборах – они неспроста. Мечтаю ли я когда-нибудь баллотироваться в Конгресс? Да. Печатал ли я когда-нибудь «Представитель Джейми Голдберг (демократ, округ Джорджия)», чтобы посмотреть, как эти слова между собой сочетаются? Возможно.
Софи считает, что я – цитирую – «придурок, который тайно стремится к власти». Но к власти все это не имеет никакого отношения. По крайней мере, не к такой власти, которой желают только ради нее самой.
Я хочу менять историю. Хочу помогать чертить линию времени.
И я знаю – знаю! – что для этого не нужно обязательно идти в политику. Есть сотни способов менять мир тихо и незаметно. Для этого не нужна харизма. Не нужно быть очаровательным ясноглазым кандидатом, работающим в штаб-квартире над событиями избирательной гонки. Не нужно произносить речи, от которых все замирают в немом восторге на заседании Конгресса. Я ведь не такой. И мне необязательно таким быть.
Проблема в том, что я-то хочу быть именно таким.
Таким. Не собой.
Мне приходится подождать, пока мама выйдет из кухни. Только потом я нахожу в себе силы снова взять в руки телефон. Да, знаю, выглядит подозрительно. Но честное слово, это не то, чем кажется. Просто Майя приняла наконец мой запрос в Instagram[12]. Конечно же, я должен был сразу просмотреть ее аккаунт, пускай мама и была в комнате. Сейчас она ушла в гостиную: ищет диджея, который в этом месяце не отправится на поиски любви всей своей жизни. А я могу полистать фотографии.
Я снова разворачиваю приложение: страница Майи уже открыта – обычная мозаика квадратных снимков. Она не из тех людей, кто заботится об определенной атмосфере и последовательности фотографий, даже – в отличие от бабушки – какой-то общей темы нет. Просто обычная жизнь. Вот селфи в солнечных очках, вот крупный план потрепанной временем и явно любимой куклы Элмо. Я прокручиваю страницу вниз и нахожу сразу несколько снимков Майи и ее кудрявой подруги, которую я видел в «Таргете». Теперь я знаю, что это Сара. Среди фотографий есть даже крупный план одной из листовок Россума. Выложена в это воскресенье, а значит, я был где-то неподалеку. «Крутой день, крутой Россум», – написано под фото.
Прочитав это, я не могу сдержать улыбку.
Но мой любимый снимок – я возвращаюсь к нему снова и снова – это черно-белое селфи. Просто портрет Майи. Лицо обрамляют темные волнистые волосы, достаточно длинные, чтобы их концы скрывались за краем кадра. Она едва заметно улыбается, не размыкая губ, но в глазах есть что-то. Не безумный огонь, а какая-то искорка, словно она кого-то дразнит.
На этом фото она… выглядит неплохо.
И тут, будто услышав мои мысли, Майя мне пишет.
Такого еще ни разу не было. Мы, конечно же, переписываемся. Но если не считать сухого «Это Майя Риман», которое она отправила мне, когда мы только обменялись номерами, инициатором разговора всегда выступал я. И вдруг – что это? Внезапное, абсолютно нелогичное, неожиданное сообщение от Майи. Оно появляется посреди экрана, словно нет и не может быть ничего более обыденного. Между тем я чуть ложку не выронил.