– Мне правда не хочется сейчас об этом говорить.
– Но это необходимо, – возражает мама. – Именно поэтому мы и собрались всей семьей. Чтобы поговорить об этом.
– Мне кажется, чтобы собраться семьей, этой семьей нужно быть, – шепчу я.
Папа наклоняется вперед.
– Мы по-прежнему семья, Майя, – отвечает он. – У нас выдались сложные недели, но, что бы ни происходило, мы трое по-прежнему связаны – навсегда. И ты всегда будешь для нас важнее всего. Это никогда не изменится.
Опустив глаза, я смаргиваю слезы.
– Я даже не знала, что кто-то нас снимает. Сначала все шло отлично, а потом мы вдруг оказались среди людей, которые смотрят на нас, обсуждают и смеются. – Я снова моргаю. – Это было ужасно.
– Все быстро забудется, – успокаивает меня папа. – Несколько крупных сайтов успели разместить этот снимок у себя, но в основном его видели только местные.
– Но я-то местная.
– И к тому же, – мама ерзает на месте, потом смотрит на папу и снова на меня, – мы как раз хотели поговорить с тобой насчет…
– О боже, все вокруг обсуждают это, да? У меня телефон разрывается. Простите. Серена и Ранья мне тоже написали, а…
– Об этом не волнуйся. – Мама качает головой. – Все останется между нами. Потому что касается только нашей семьи. И все. Но Майя, нам нужно поговорить об этом поцелуе. Джейми – очень милый мальчик, он всегда таким был. К тому же он симпатичный. И я понимаю, что тебе захотелось его поцеловать, но…
– Мы не целовались. – Я краснею. – Честное слово. Так кажется из-за ракурса, с которого сделана эта дурацкая фотография, но мы не целовались. Вы должны мне поверить…
– Мы тебе верим, – говорит папа. – Если ты так говоришь, значит, так и было.
– Вы злитесь? – тихо спрашиваю я.
– Не злимся, – отвечает мама. – Вполне естественно, что тебе кто-то нравится. Но… – Она снова косится на папу. – Даже если вы не целовались, вы проводите много времени вместе.
– Поверь, – перебиваю ее я, чувствуя, как дрожат губы, – больше вам не придется беспокоиться по этому поводу.
– Отношения в старших классах – это очень сложно, – продолжает мама. – Именно поэтому мы всегда предостерегали тебя.
– Потому что за год у меня отрастут мозги, что ли?
– Не совсем, – улыбается мама. – Мы уже говорили тебе: сейчас у тебя и без того много забот. Нужно учиться, подавать заявки в колледж, и… – Она снова медлит. – С Джейми все было бы еще сложнее. Он не мусульманин. А это дает пищу для новых вопросов. Как вы сможете быть вместе, учитывая, насколько разные у вас идентичности и разная вера? Как будете растить детей? А религиозные ритуалы и традиции?.. Нужно принимать во внимание очень многое.
– Во-первых, мы с Джейми не встречаемся и уж тем более не планируем детей. – Щеки у меня горят. – А во-вторых, как же тетя Джамиля?
– Дядя Скотт перешел в нашу веру, – поправляет меня мама. – И моя младшая сестра – яркий пример того, о чем я говорю. Сразу после выпуска из школы она родила твоего двоюродного брата Рима. Сейчас у них все хорошо, но, поверь, было и хуже. Отношения – сложная штука, особенно если заводить их в таком юном возрасте.
– Похоже, не только в юном, – отвечаю я, обводя их взглядом.
У мамы на глазах выступают слезы. Папа смотрит вниз. Я неожиданно понимаю, какие ужасные вещи говорю.
– История вот какая, – начинает папа, – мы все знаем, насколько тяжело ты воспринимаешь перемены и неопределенность. Но это часть отношений. Ты никогда не знаешь, что ждет тебя в будущем, и делаешь прыжок в неизвестное. Просто спроси себя, готова ли ты добавить к уже существующим переменам еще одну и сможешь ли справиться с эмоциональным выгоранием, если все пойдет не так.
Признавать правду мне не хочется. Совсем не хочется. Но он прав.
Я не справлюсь.
– Мы не будем говорить тебе, что ты можешь делать, а чего не можешь, – продолжает мама. – Ты уже слишком взрослая для такого. Следующим летом ты будешь собирать вещи в колледж.
– И уже сейчас ты принадлежишь сама себе, – кивает папа. – Но мы всегда будем рядом и будем делиться с тобой нашими взглядами и наблюдениями – это часть обязанностей родителей.
– Я не собиралась набрасываться на вас, – оправдываюсь я. – Но честное слово, тут не о чем разговаривать. Мы с Джейми… между нами ничего нет.
Возможно, и к лучшему.
На несколько секунд в гостиной воцаряется тишина, потом папа прочищает горло.
– Есть для нашей встречи еще один повод, – говорит он.
Мама улыбается. Оба они встают с дивана.
– В чем дело? – спрашиваю я.
– Пойдем с нами, и увидишь. – Папа кивает на входную дверь. Мы надеваем обувь и выходим на подъездную дорожку.
Там стоит папина «тойота». Рядом с ней – «джетта».
– Чья это машина? – спрашиваю я.
– Твоя, – отвечает мама.
– Что? – Я поворачиваюсь к ним, потом снова смотрю на машину. – Вы серьезно? Это не шутка? Это моя машина?
– Она у меня в гараже стояла целую неделю, – с улыбкой говорит папа. – Мы хотели порадовать тебя после выборов, но сегодня, кажется, день более подходящий.
– Надеюсь, тебе нравится, – добавляет мама.
– Она подержанная, но с сертификатом. И пробег всего 20 тысяч километров. – Папа начинает перечислять характеристики машины, а я подхожу к ней и провожу рукой по металлическому корпусу. Черные кресла. Автомобильные коврики. Розовый бант на руле.
– Спасибо вам огромное, – шепотом говорю я, а потом бросаюсь обратно к родителям и стискиваю их в объятиях.
Папа передает мне ключи. И забирается на пассажирское сиденье. Нужно попробовать прокатиться на ней.
Я завожу двигатель. Внутри меня все отзывается радостью, но в ней остается место и для печали. Потому что радость нужно делить с теми, кого любишь.
А больше всего эту радость мне хотелось бы разделить с Джейми.
Глава тридцать третья. Джейми
Гейб с субботы меня избегал, в том числе и потому, что я сам позволял ему это. Но откладывать наш разговор больше нельзя.
Я паркуюсь возле бокового входа «Фоукс и Хорнтейл», и у меня немедленно сводит живот.
В штаб-квартире почти никого нет: все, скорее всего, в Данвуди. Остались только Ханна и Элисон, обе зевают за столами, освещенными флуоресцентными лампами. Однако спустя секунду в комнату вкатывается на кресле Гейб. В руке у него, как обычно, стаканчик кофе со льдом, на скрещенных ногах покоится ноутбук.
Он останавливается в паре метров от стола Ханны, а я чувствую, что меня сейчас стошнит. И это не шутка. Возможно, нам с завтраком придется расстаться.
Завидев меня, Гейб расплывается в улыбке, словно ничего и не произошло.
– Большой Джей! Ты пришел на обучение для наблюдателей?
– Да что с тобой не так? – меряю я его возмущенным взглядом.
– Чего вдруг?
– Я не шучу! Что с тобой не так?
Гейб ставит ноутбук на пол и отпивает глоток кофе.
– Если ты по поводу фотографии…
– Конечно, я по поводу фотографии!
Ханна и Элисон обмениваются взглядами, вскидывая брови так высоко, что еще немного, и они скроются в волосах.
– Мы, пожалуй, просто… – говорит Ханна, вставая и направляясь к выходу. Спустя секунду Элисон выскакивает следом и закрывает за собой дверь.
– Чувак, – говорит Гейб, – расслабься. Я все удалил.
– С сайта Россума. – Я делаю шаг вперед. – Молодец. Что насчет BuzzFeed, Upworthy, Hypable?..
– С Mashable мы тоже все убрали, – перебивает меня Гейб, вскинув палец. – И с Bustle, и с HuffPo. Вы стали популярнее Фифи. Кто бы мог подумать?
– Ты! Ты мог! На это ведь и был твой расчет!
Гейб откидывается на спинку кресла, поудобнее обнимая стаканчик.
– Думал ли я, что эта фотография может привлечь немного внимания к кампании, когда это нужнее всего? Да. Но знал ли я, что она завирусится…
– Да ты был одержим этой идеей! Все лето! Не делай вид, будто не планировал этого!
– Слушай… Помогло ли это кампании? Да. Чем больше энтузиазма в Сети, тем больше людей придет на голосование. Так уж все устроено.
Вы только посмотрите на его лицо! На спокойную улыбочку! Такое ощущение, что ссора со мной для него просто еще одно утреннее развлечение, идеально подходящее для понедельника.
– Богом клянусь…
– Большой Джей, не мы такие, жизнь такая…
– Ты вообще себя слышишь? Ты же использовал нас. Разместил в Сети очень личную фотографию без нашего согласия. – Я смотрю на него, сжав кулаки. – Из-за тебя Майя теперь со мной не разговаривает.
– Так это моя вина, что она там себе что-то придумала?..
– Она ничего не придумывала! – По моему телу проходит волна жара. – Майе нельзя ни с кем встречаться, а ты выложил снимок, на котором мы едва не целуемся. И его увидело столько людей! Думаешь, ее родители хотели бы так о нас узнать? Из ленты BuzzFeed?
О нас. Такое короткое слово. Слово, похожее на рану.
Больше нет никакого «нас», о котором могут узнать родители Майи.
– Чувак, вообще неважно, как они узнали бы, не в этом суть, – возражает Гейб. – Если бы им это не понравилось, им бы в любом случае не понравилось.
– Тебе-то откуда знать?
– Слушай, – он отставляет кофе и резко встает с кресла, – давай ты перестанешь хоть на минутку думать только о себе. Ты забыл, что выборы уже завтра? Завтра! Этот округ «красный» чуть более чем полностью, но впервые за все это время у нас появилась надежда. А учитывая, что на кону стоит получение одной партией квалифицированного большинства… Если ты так беспокоишься о семье Майи, тебе следовало бы на коленях благодарить меня за попытку им помешать. Мы оба знаем, что победа Ньютона обеспечит принятие запрета на хиджабы…
– Да пошел ты, – говорю я.
– Чего опять? – удивленно спрашивает Гейб. – Я на твоей стороне.
– Нет, не на моей. Тебе плевать на запрет хиджабов. Ты просто хочешь, чтобы Россум победил, потому что с ним победишь и ты. Вот и все. Перестань притворяться, будто это все для тебя важно. Я хочу, чтобы Россум выиграл выборы! Но я не собираюсь ради этого использовать других людей. А ты именно этим и занимаешься! Ты использовал меня. Ты использовал Майю. Ты вообще читал, что пишут в комментариях? Там не только сердечки и восторженные отзывы, Гейб. Думаешь, комментаторы в Сети хорошо относятся к женщинам? Особенно к мусульманским женщинам?