К следующему магу подобрались так же незаметно и тихо, остановились у шатра, так же затаившись под стеной. Ещё один из гоблинов скользнул внутрь, и мы принялись ждать. Прикончить спящего — дело пары секунд при должной сноровке, но гоблина всё не было и не было, и я заволновался, почуяв неладное.
Я оглядел моих спутников, раздумывая, кого отправить внутрь, но в итоге решил расширить надрез в стене и сунулся туда сам.
Перед моим взором предстала картина того, как на роскошной кровати лежит зарезанный эльф, а гоблин с увлечённым видом роется в сундуках и мешках, разглядывая кружевные трусики и магические фолианты.
— Тц! Эй! — бешено зашипел я.
Гоблин подскочил на месте, резко разворачиваясь в прыжке, увидел мою разгневанную харю и сел прямо там же, едва не уронив на себя комод с раскрытыми ящиками.
— Потом будешь лутать! — прошипел я. — Пошли!
Тот закивал, неловко поднялся на ноги и поспешил выполнить приказ. Сказать, что я разозлился, значит ничего не сказать, я пребывал в настоящем бешенстве. В гоблинов мы, конечно, дисциплину не вколачивали так, как в молодых орчат, но они всё равно должны понимать, что можно делать во время вылазки, а что нельзя.
Третий шатёр разрезали точно так же, и внутрь снова отправился Лок, пожалуй, один из немногих гоблинов, которым я мог доверять. Всё должно пройти идеально. Этот шатёр находился до опасного близко к солдатским кострам, и отсветы то и дело добирались до нас, заставляя наши тени выплясывать на ткани шатра.
До моего слуха доносились обрывки разговоров, чужая певучая речь казалась исковерканной и нелепой, и только отдельные слова изредка звучали так, будто я их где-то слышал. Ощущение было такое, будто я, носитель русского языка, вдруг услышал разговор на хорватском или болгарском.
Так или иначе, в лагере пока всё оставалось спокойно, караульные медленно обходили периметр, вглядываясь во мрак зимнего леса и чёрную кляксу выжженного склона, и даже не думали обратить внимание на то, что творится внутри лагеря.
Лок молча выбрался из шатра, вытер кровь с клинка, вернул его на положенное место и мы поползли к последнему колдуну.
Схема уже отработана, принцип понятен и ясен всем, и многие, пожалуй, уже мысленно праздновали успешный рейд, но когда мы подобрались к шатру и прислушались, то вместо ожидаемой тишины или храпа нашего слуха достигло гулкое журчание и звон металлической поверхности, а потом тихий вздох и какое-то бормотание. Эта мразь не спит. Мы оказались вынуждены притаиться, замерев в неудобных позах. Все переглянулись. Оставлять мага в живых никак нельзя, но и лезть в палатку, пока тот бодрствует — форменное самоубийство.
Я жестом приказал всем лечь и ждать, других вариантов я пока не видел. Выждать полчаса-час, когда этот ссыкун заснёт, а потом действовать по старой схеме. Опасно, конечно, чем дольше мы находимся здесь, тем больше шансов, что нас обнаружат или кто-нибудь найдёт убитых, но какие ещё способы нам оставались? Ворваться открыто и зарубить колдуна, пока тот спросонья пытается осознать происходящее? Ненадёжно и страшно, да и весь лагерь тогда поднимется по тревоге, а нас не так много, чтобы сражаться со всем эльфийским войском прямо здесь и сейчас.
Так что нам пришлось снова лежать в холодных сугробах, мрачно коротая время за наблюдением эльфийских костров и блуждающих караульных. Тягостное молчание нельзя было даже разбавить какой-нибудь шуткой. Я мысленно отсчитывал время по собственному пульсу, который гулко стучал в ушах боевым барабаном. Спустя примерно двадцать минут ожидания, которые тянулись неимоверно долго, я указал пальцем на гоблина и жестом приказал резать стенку.
Вождь Гоб отправился лично, максимально тихо распоров ткань шатра и без единого звука проникнув внутрь, а мы обратились в слух, ожидая услышать только шелест клинка и хрип умирающего мага, и ничего больше.
— Gobolh? Teruvihu! Gobolhu im tur! — вдруг раздался вопль внутри, и я почувствовал, как у меня всё оборвалось внутри.
— Убить его! — рыкнул я, вскакивая на ноги и лично бросаясь внутрь шатра с арбалетом наперевес.
Глава 36
Я ворвался в шатёр под крики и вопли эльфов, поднявших тревогу, весь лагерь тотчас же пришёл в движение, началась неимоверная суматоха.
В шатре я увидел эльфа в полупрозрачной ночной рубашке, который стоял с клинком над трупом Гоба. Эльф увидел моё появление, повернулся, и я тут же выстрелил из арбалета, но остроухий ловко отбил болт прямо в полёте и кинулся на меня. Арбалет пришлось отбросить, я швырнул его эльфу в лицо, тот увернулся, а я потянул из-за пояса топор, чтобы принять подлый удар снизу на крепкое топорище. Остроухий оказался ловок, как чёрт, его сабля жужжала в воздухе, рассекая его рядом с моим лицом.
Размышлять, почему он не испепелит меня заклинанием, было некогда, я отчаянно защищался раз за разом отражая атаки остроухого. Снаружи тоже слышались звуки битвы, звон клинков и крики умирающих, эльфы быстро сориентировались. Маскхалат сейчас только мешал и сковывал движения, драться в нём оказалось крайне неудобно, но я всё равно пытался уворачиваться от выпадов эльфа и ждал момента, чтобы перейти в контратаку. Остроухий гонял меня по палатке, как младшеклассника, хоть я и пытался отбиваться изо всех сил, пользуясь любыми методами — опрокидывал мебель, швырял в него вещи, пытался финтить и делать обманные манёвры. Нет, этот эльф фехтовал гораздо лучше меня, пусть даже и выглядел как женоподобная инопланетная тварь в полупрозрачной занавеске.
Мне повезло. На помощь мне пришёл один из гоблинов, тайком пробравшийся через разрез и в подходящий момент набросившийся на эльфа с кинжалом. Остроухий этого не ожидал, отвлёкся, и я тут же обрушил свой топор на его хрупкую головку. Эльф, который, по всей видимости, оказался не магом, а командиром войска (об этом подсказали доспехи на стойке у входа), рухнул замертво, и я благодарно кивнул гоблину.
— Дерьмо, гоб, — проскрипел гоблин, глядя на мёртвого вождя и распластавшегося рядом эльфа.
— Уходим, скорее, — приказал я, хотя мне очень хотелось пошариться по сундукам и сумкам. Уверен, здесь найдётся много интересного.
Мы выбежали наружу, где тоже кипело сражение, немногочисленные орки и гоблины защищались от нападающих эльфийских орд. Гоблины стреляли из арбалетов и духовых трубок, орки, сгрудившись плотным строем, отражали атаки остроухих, набегающих, будто лемминги. Мерцающий свет костров превращал это всё в какую-то мистерию кровопролития.
— Уходим обратно в горы! — проорал я, чтобы каждый мог услышать приказ в пылу сражения.
Но чтобы отступить, нам придётся прорваться через весь лагерь и через всё эльфийское воинство, поднятое по тревоге. Заходили мы сюда по широкой дуге, и отступать после успешной миссии планировали точно так же, но всё, как обычно, пошло не по плану.
Я сорвал маскхалат, мешающий драться, и ринулся в гущу сражения, прорубать себе дорогу сквозь остроухих. Топор мелькал в свете костров, словно стальная молния, раз за разом опускаясь на очередного эльфа, принимая удары на топорище и проливая всё больше и больше крови.
— Ур-ра! — проревел я, когда вонючая эльфийская кровь выплеснулась мне в лицо из разрубленной вражеской глотки.
— Ур-ра! — грянули мои воины.
Мы продвигались, хоть и очень медленно. Эльфы, поначалу растерявшиеся, наконец собрались с силами, поняв, что нас здесь не так много, как показалось на первый взгляд. Окружить нас остроухим не удавалось, фланги с обеих сторон надёжно прикрывались шатром с одной стороны и опрокинутой телегой с другой, и эльфы под командованием своих сержантов и младших офицеров яростно пёрли напролом, обозлённые и испуганные нашей вылазкой.
Ладно хоть в бою один орк стоил сразу нескольких эльфов, хилых и хрупких даже по человеческим меркам. Их уродливые лица, искажённые от ненависти и несущие на себе печать вырождения, мелькали как в калейдоскопе, и на место каждого убитого остроухого вставали два новых, эльфов оказалось слишком много.
— На прорыв! — рыкнул я, первым бросаясь раскидывать эльфов в стороны.
Нам нельзя было оставаться там, иначе нас просто задавили бы числом, и мы шли вперёд, не считаясь с потерями. А потери неизбежны, и утешало только одно, эти герои пали за то, чтобы Орда продолжала жить. Можно сказать, мы разменяли несколько десятков наших разведчиков на трёх магов, командира и какое-то количество эльфийских воинов, и это был достаточно дорогой размен, но всё-таки в нашу пользу. Цинично, но это так.
Мы рвались на волю, обратно к своим горным пустошам, буквально прорубая себе путь. Ладно хоть эльфы не могли пока по нам стрелять, опасаясь зацепить своих сородичей, и лезли только в рукопашную, в которой противостоять оркам у них просто физически не получалось.
Наконец нам удалось сделать брешь в эльфийском строе, и мы начали активно продвигаться вперёд, вырываясь на свободу. Никакого неорганизованного бегства, отступали мы все вместе, хватая трофейные щиты и укрываясь от эльфийских стрел. Нас даже почти не преследовали, только пытались расстреливать из луков, но мы всей гурьбой утекали вверх по склону, не забывая стрелять в ответ.
Остроухие изрядно нас проредили, и многие достойные орки и гоблины остались лежать на поле боя в окружении зарубленных врагов, но горевать по ним было некогда, мы снова поднимались по выжженной кляксе, и пепел пожарища с каждым шагом взлетал в воздух, забивая ноздри и оседая в пересохшей глотке. Шли быстро, часто оглядываясь, эльфийский лагерь издалека напоминал разворошённый муравейник. Остроухие подсчитывали потери и хоронили убитых, и хоть поле боя осталось за ними, я не считал это нашим поражением. Мы достигли нашей цели и выполнили задачу, а значит, это победа.
Но цену пришлось заплатить достаточно большую. Из всех, кто отправился на эту вылазку, домой теперь возвращалась едва ли треть, причём многие были ранены, и даже я получил в пылу сражения несколько глубоких порезов, которые сперва даже и не заметил, но они дали о себе знать потом, когда мы начали подниматься вверх.