Вот хороший пример:
Речь зашла о чрезмерно раннем вступлении в сексуальную жизнь. Одна из участниц столь разумно отстаивала свою позицию (я уже не помню, кстати, какую), что я начал проигрывать. В качестве крайней меры решил прибегнуть к дешевому эпатажу. Думал, хоть время выиграю. Глядя прямо в глаза незнакомой мне доселе женщине и раздуваясь от наглости, спрашиваю:
– Ну хорошо, а вот вы во сколько лишились девственности?
– В десять вечера[9].
Реплика героя – это сетап, а слова девушки – это панчлайн.
Если в шутке нет неожиданной идеи, то это не шутка. «Недавно не вовремя зашел в спальню к родителям… и случайно увидел, как они там целуются» – это не шутка. Здесь присутствует одна предсказуемая идея, в ней нет удивления, и она не смешит.
Между двумя историями (той, которая готовит к шутке, и той, которая заставляет нас смеяться) обязательно должна быть точка изменения – слово или действие, которое можно истолковать по-разному.
В шутке про «шевеление» ребеночка такой точкой является слово «шевеление» – его можно понять и в контексте «движения ребенка в животе», и в контексте «активные действия осознанного человека». Аналогично, в шутке про родителей в спальне, точка изменения – слово «не вовремя».
Важно, чтобы точка изменения в истории была одна – иначе в шутке получится слишком много смыслов!
Точкой изменения может быть не только слово, но и жест, или даже звук (в случае миниатюры или монолога). Представьте сцену без слов, в которой жена уходит от мужа, а он умоляет ее остаться. Она убегает, он поворачивается спиной к публике, его плечи трясутся… В нашей голове рождается идея: он расстроен, он плачет, он ужасно тоскует по жене. Потом актер поворачивается, и мы видим, как он смеется – так вот почему тряслись его плечи! Он делает себе «Кровавую Мэри» и идет на балкон отмечать начало новой, свободной жизни.
В этом случае роль точки изменения взяли на себя трясущиеся плечи – мы истолковали их в одном контексте, а суть оказалась в другом.
Здесь есть важный момент. Когда мы шутим устно, в компании или со сцены, у нас есть помощники – интонация, мимика, жестикуляция. Мы можем делать паузы в нужных местах или собственным смехом подсказывать, какие моменты в истории заслуживают внимания. Но когда мы шутим письменно, в нашем распоряжении есть только буквы и знаки препинания, которые нужно сложить в предложения так, чтобы насмешить читателя. Имейте это в виду.
Неочевидные сетапы
Иногда в том, над чем мы смеемся, нет очевидного сетапа.
Представьте, что вы пришли в цирк, а на сцену выехал мужчина с обезьяной на голове. Смешно, но почему? Потому что у нас есть сформированный жизненным опытом сетап: «Никто не ходит с обезьяной на голове». А мужчина с обезьяной – это панчлайн: он удивляет тем, что создает новую историю.
Или знакомый всем нам с детства анекдот: «Колобок повесился». Всего два слова, но каждое создает целую историю. Колобок – это сетап. Слово «Колобок» рождает у нас в голове первую историю, образ – он круглый, без рук и ног, и, конечно же, без шеи. «Повесился» – это панчлайн, потому что это то, чего совсем не ожидаешь от персонажа без шеи.
Как видите, сетап может быть очень хорошо замаскирован.
Что поможет сделать шутку сильнее:
1. Используйте понятный контекст
Если прабабушка смеется над вашим анекдотом про вай-фай, значит, она вас очень любит. Потому что действительно по душе ей пришлась бы шутка про переполненный автобус с бумажными билетиками. Помните: читатель должен находиться в одном контексте с вами и вашим юмором, то есть понимать ситуацию, слова, намеки, аббревиатуры и так далее.
2. Придумайте сильный сюжет
Сильная история с небольшим количеством шуток всегда будет работать лучше, чем слабая, но в которой на каждую страницу приходится по три шутки.
Многие комедии проваливаются из-за слабой, непродуманной истории. Сколько бы шуток вы ни написали, если история не захватывает читателя, то вряд ли ее дочитают до конца. Да, мы смеемся над тем, что говорят и делают персонажи, но мы должны болеть за них и желать им добиться цели (какой бы глупой она ни была). Если цели нет, то мы не дочитаем текст до конца. Подробнее про создание истории можно почитать на страницах 69–84.
3. Делайте шутки короткими и простыми
Текст не должен превращаться в объяснение шутки. Пошутили – идем дальше.
4. Избегайте бородатых шуток
Шутки должны быть оригинальными – какой бы хорошей не была старая добрая шутка, она не вызовет никакого удивления у читателя, если он прочтет ее в 101‑й раз.
Вы узнали, что шутки работают по очень простой схеме: ожидание – удивление. А теперь предлагаю копнуть глубже.
Хочу рассказать вам про советского ученого-философа, Александра Лука, который много лет изучал юмор и написал замечательную работу «О чувстве юмора и остроумии». Лук выделяет основные приемы, которые помогают сделать текст (сценарий, реплику, выступление и т. д.) смешным. Он называет их «приемами остроумия», потому что не все то остроумно, что смешно. Но мы же с вами хотим шутить на высшем уровне?
В каждом из этих приемов ожидание сменяется удивлением, но как по-разному это можно сделать! Уверена, после знакомства с ними, ваши шутки станут на порядок выше и превратятся в остроты.
Ложное противопоставление
Псевдоконтраст – один из самых распространенных приемов. Это когда в высказывании заключительная его часть как будто бы противоречит началу, а на самом деле усиливает его, развивает:
Никто нас не любит, кроме уголовного розыска, который тоже нас не любит[10].
Врачи долго боролись за жизнь солдата, но он остался жив[11].
Ложное усиление
А в этом приеме наоборот: заключительная часть высказывания по форме подтверждает начальную, а по существу – опровергает, уничтожает её:
Не знаю, за что ругают правительство? Оно же ничего не делает.
Бросить курить легко. Я бросала пятьдесят раз.
Доведение до абсурда
Этот прием обычно используют в остроумных ответах, доводя мысль собеседника до абсурда:
– Много получаешь, работая дворником?
– Да. Три «спасибо» в день.
Эффект абсурда чаще всего достигается при помощи преувеличения и гиперболы, преуменьшения и эвфемизации.
Прием создает ситуацию, которая противоречит здравому смыслу. Важно, что здравый смысл для всех разный – в зависимости от жизненного опыта, развития, образования. Если абсурд достигается, как правило, путем преувеличения (гиперболы), то остроумие нелепости заложено в самой ситуации, противоречащей «нормальности».
Эффект нелепости достигается за счет логической несовместимости, бессмысленной детализации, нарушения логической последовательности событий и полного отсутствия смысла.
Шел медведь по лесу, видит, машина горит. Сел в нее и сгорел (смысловая бессмыслица).
Я горчица! Я лимон! Я закрылся на ремонт! (смысловая бессмыслица)
…В это самое время из города, спасаясь от огня, выбежало шестьсот – да нет, какое там шестьсот! – более тысячи трехсот одиннадцати псов… (излишняя детализация в отрывке из романа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль»)
Смысл приема – добиться комического эффекта за счет стилевых контрастов. Это может быть контраст между простонародной и высокопарной речью, военной и гражданской, сказочной и спортивной. Смешение стилей – любимый прием писателя Вудхауза. С его помощью он создавал запоминающиеся речевые портреты персонажей. К примеру, диалоги Дживса и Вустера[12] строятся на контрасте – Вустер говорит выскопарно и очень формально, Дживс – простречно. Смешной контраст можно найти и в том, как Вустер повествует о своих благородных устремлениях – с пафосом, с уверенностью в том, что делает что-то невероятное. На самом деле его победы весьма тривиальны.
Речь английской аристократии в книгах Вудхауза тоже выглядит комично – она экспрессивна, собеседники постоянно подтрунивают друг на другом, и это совсем не вяжется с тем, как мы представляем речь аристократов:
– Привет, рептилия!
– Рад приветствовать Вас, престарелая родственница!
– И я тебя, безмозглая твоя голова![13]
Намек, он и в… Продолжили фразу? Этот прием работает так: создается точно наведенная цепь ассоциаций, и читатель с легкостью «докручивает» намек. Этот прием спасает, когда речь идет о какой-то грубости или непристойности – грубая фраза может оттолкнуть читателя, а намек, скорее всего, просто вызовет усмешку:
Он перешел все границы – и тогда я ему предложил прогуляться по известному адресу.
Конечно, намек остроумен не только при условии, что за ним стоит какая-нибудь непристойность. Но в таком случае достигается наиболее сильный эффект – когда «прикрывается» недозволенное.
В этом случае шутка строится на полисемии, то есть многозначности слов.
Я принимаю ванну такой, какая она есть!
Купил солнцезащитные очки. Оказались бракованными – солнце по-прежнему в опасности…