А не то погасишь свет свой.
Лавры Цезаря таили
Яд, убийственный по силе.
Где человек бывает хуже,
Чем среди своих оружий?
Плуг цени дороже злата —
И не будешь ведать зла ты.
Точнейший – и наверняка —
Ответ сомненью – скрип сверчка.
Орел – стремглав, мураш – ползком,
А мудрость – сиднем, но верхом.
Чуть философ усомнится —
Стукни. Он решит, что мнится.
Солнце, знай оно сомненья,
Грело б дьявола в геенне.
Страстью хорошо пылать,
Плохо – хворостом ей стать.
Взятку дав, игрок и б…
Страною стали заправлять.
Зазываньями блудницы
Саван Англии кроится.
Выиграл иль проигрался —
Гроб страны засыпать взялся.
Темной ночью и чуть свет
Люди явятся на свет.
Люди явятся на свет,
А вокруг – ночная тьма.
И одних – ждет Счастья свет,
А других – Несчастья тьма.
Если б мы глядели глазом,
То во лжи погряз бы разум.
Глаз во тьму глядит, глаз во тьму скользит,
А душа меж тем в бликах света спит.
Тем, кто странствует в ночи,
Светят Господа лучи.
К тем, кто в странах дня живет,
Богочеловек грядет.
Тигр
Тигр, о тигр! кровавый сполох,
Быстрый блеск в полночных долах,
Устрашительная стать,
Кто посмел тебя создать?
В преисподней иль в эдеме
Некто в царской диадеме
Огнь в очах твоих зажег?
Как он вытерпел ожог?
Кто качнул рукою властной
Сердца маятник ужасный
И, услышав грозный стук,
Не убрал смятенных рук?
Кто хребет крепил и прочил?
В кузне кто тебя ворочал?
В чьих клещах твой мозг пылал?
Чьею злобой закипал?
А когда ты в ночь умчался,
Неужели улыбался
Твой создатель – возлюбя
И ягненка, и – тебя?
Тигр, о тигр! кровавый сполох,
Быстрый блеск в полночных долах,
Устрашительная стать, —
Кто велел тебе восстать?
Редъярд Киплинг(1865–1936)Закон джунглей
Вот вам Джунглей Закон – и Он незыблем, как небосвод.
Волк живет, покуда Его блюдет; Волк, нарушив Закон, умрет.
Как лиана сплетен, вьется Закон, в обе стороны вырастая:
Сила Стаи в том, что живет Волком, сила Волка – родная Стая.
Мойся от носа и до хвоста, пей с глуби, но не со дна.
Помни, что ночь для охоты дана, не забывай: день для сна.
Оставь подбирать за Тигром шакалу и иже с ним.
Волк чужого не ищет, Волк довольствуется своим!
Тигр, Пантера, Медведь – князья; с ними – мир на века!
Не тревожь Слона, не дразни Кабана в зарослях тростника!
Ежели Стае твоей с чужой не разойтись никак,
Не горячись, в драку не рвись – жди, как решит Вожак.
С Волком из стаи своей дерись в сторонке. А то пойдет:
Ввяжется третий – и те, и эти, – и начался разброд.
В своем логове ты владыка – права ворваться нет
У Чужака, даже у Вожака, – не смеет и сам Совет.
В своем логове ты владыка – если надежно оно.
Если же нет, шлет известье Совет: жить в нем запрещено!
Если убьешь до полуночи, на всю чащу об этом не вой.
Другой олень прошмыгнет, как тень, – чем насытится Волк другой?
Убивай для себя и семьи своей: если голоден, то – убей!
Но не смей убивать, чтобы злобу унять, и – НЕ СМЕЙ УБИВАТЬ ЛЮДЕЙ!
Если из лап у того, кто слаб, вырвешь законный кусок —
Право блюдя – малых щадя – оставь и ему чуток.
Добыча Стаи во власти Стаи. Там ешь ее, где лежит.
Насыться вволю, но стащишь долю – будешь за то убит.
Добыча Волка во власти Волка. Пускай, если хочешь, сгниет
– Ведь без разрешенья из угощенья ни крохи никто не возьмет.
Есть обычай, согласно которому годовалых Волчат
Каждый, кто сыт, подкормить спешит – пусть вдосталь они едят.
Право кормящей Волчицы – у одногодков своих
Брать, ни разу не встретив отказа, долю добычи их.
Право женатого Волка – добычу искать одному.
Подвластен Совету, он помнит про это, но больше уже – никому.
Вожак должен быть разумен, опытен и силён.
Там, где Закон не оговорен, приказ Вожака – Закон.
Вот вам Закон великий, звероликий Закон,
Четвероногий – и многий, и многий, – он должен быть СОБЛЮДЁН.
Бремя белых
Твой жребий – Бремя Белых!
Как в изгнанье, пошли
Своих сыновей на службу
Темным сынам земли;
На каторжную работу —
Нету ее лютей, —
Править тупой толпою
То дьяволов, то детей.
Твой жребий – Бремя Белых!
Терпеливо сноси
Угрозы и оскорбленья
И почестей не проси;
Будь терпелив и честен,
Не ленись по сто раз —
Чтоб разобрался каждый —
Свой повторять приказ.
Твой жребий – Бремя Белых!
Мир тяжелей войны:
Накорми голодных,
Мор выгони из страны;
Но, даже добившись цели,
Будь начеку всегда:
Изменит иль одурачит
Языческая орда.
Твой жребий – Бремя Белых!
Но это не трон, а труд:
Промасленная одежда,
И ломота, и зуд.
Дороги и причалы
Потомкам понастрой,
Жизнь положи на это —
И ляг в земле чужой.
Твой жребий – Бремя Белых!
Награда же из Наград —
Презренье родной державы
И злоба пасомых стад.
Ты (о, на каком ветрище!)
Светоч зажжешь Ума,
Чтоб выслушать: «Нам милее
Египетская тьма!»
Твой жребий – Бремя Белых!
Его уронить не смей!
Не смей болтовней о свободе
Скрыть слабость своих плечей!
Усталость не отговорка,
Ведь туземный народ
По сделанному тобою
Богов твоих познает.
Твой жребий – Бремя Белых!
Забудь, как ты решил
Добиться скорой славы, —
Тогда ты младенцем был.
В безжалостную пору,
В чреду глухих годин
Пора вступить мужчиной,
Предстать на суд мужчин!
Джон Уилмот, граф Рочестер(1648–1680)Отставной вояка
Как отставной, но славный адмирал,
С огромною подзорною трубой,
Стремится рассмотреть с прибрежных скал
В морской дали наметившийся бой
(Не доблести, а должности лишен,
За схваткой с пониманием следя,
Не отвергая, проклинает он
Почетный статус бывшего вождя),
Так дни мои, вне страсти и вина,
В пожизненном бессилии текут,
И вынесла коварная волна
На стылый берег старческих причуд.
А все же облегченье настает,
Иначе б я в мученьях изошел,
Когда бутылей молодецкий флот
Плывет, под ядра пушек, к нам на стол.
Я понимаю: шрамы и рубцы
Не отпугнут от моря молодежь.
Здесь новобранцам я гожусь в отцы,
Хоть на отцовство стал теперь не гож.
Иной и не захочет с нами плыть,
Во мне дурной увидев образец,
Но чтобы жалким трупом не прослыть,
Он выпьет – и сопьется под конец.
А ежели юнец блюдет мораль
И брезгует огнем ночных атак,
Я ухвачу ленивца за пищаль
И покажу, куда палить и как.
Я расскажу о том, как напролом,
За домом дом берутся города,
Как стекла бьем, как дверь с петель дерем,
Каких трофеев ищем мы тогда.
И, распаленный винами и мной,
На приступ в первой шлюпке он пойдет —
Лачуги не пропустит ни одной,
Возьмет старуху-церковь в оборот.
А я – в шатре бессилья моего —
Благословлю безумные дела,
Ведь мудрость мне – и больше ничего —
Отставка по болезни принесла.
Герман Мелвилл(1819–1891)Мальдивская акула
Акула – пьяница морей —
Апатией больна,
А рыба-лоцман рядом с ней
Целеустремлена.
Ей не страшна акулья пасть
И голова Горгоны,
Она в сторонке шасть да шасть —
Но целеустремленно.
Она порою проскользнет
Меж самых челюстей,
Но створ чудовищных ворот
Не сходится на ней.
Что ест она? Не знаю сам.
У них с акулой дружба.
Добыча ей не по зубам,
Зато по нраву служба.
Генри Дэвид Торо(1817–1862)Независимость
Не государственным указам
Своей свободой я обязан.
За власть цепляются цари,
Свои владенья ширя,
А я – свободен изнутри,
В своем духовном мире.
Что бесконечней, чем моя мечта?
Что защищеннее, чем нагота?
Что полновластней вдохновенья?
Пред ним – бессильны притесненья!
Чем власть заманит – или устрашит —
Того, кто с мирозданьем слит?
Тиранов время сточит,
А выслушает лишь того,
Кто лишнего не хочет.
Держись всегда особняком,
Особняков не строя,
Не будь холопом и льстецом,
Польстят – считай пустое.
Расшиты роскошью ковры —
Но к людям не добры.
Невольно подлости полна
Любая честная война.
Но не твое сраженье
За самоотделенье.
Ту жизнь, которую вести
Желаю, я веду,
И в искушенье не ввести
Меня в земном аду.
Пауль Флеминг(1609–1640)На смерть младенца
Отчего терзает нас
Смерть младенца?. Государства,
В пене злобы и коварства,
Рассыпаются за час;
Рухнут замки, сгинут грады —
Нет для гибели преграды.
Спи, младенец! Все кругом
Остаются те, что были, —
Уготованы могиле
Во младенчестве своем:
Беспомощны, слепы, немы —
Таковы на свете все мы.