– Надеюсь, что Скэриэлу там понравится, – проговорил Леон, сидя на моей кровати.
– Надеюсь, что он сможет с нами поступить, – в свою очередь заметил я.
– Мы сделали всё, что смогли.
Несколько часов пролетели незаметно. Я даже немного расстроился, когда Леону позвонил дядя и напомнил, что пора возвращаться.
– Когда ты сможешь пойти в лицей? – спросил Леон в дверях.
– Мистер Дон сказал, что мне нужна как минимум неделя отдыха, а дальше он посмотрит на моё состояние.
– Близнецы тебя на днях навестят, они передавали привет.
Я тепло улыбнулся.
– Да, знаю, я списывался с Оливером утром. Он обещал завтра заехать.
Леон ушёл, пожелав мне как можно скорее распрощаться с рёберным бандажом. Я успел поужинать, прежде чем Сильвия активизировалась.
Оказавшись перед Гедеоном в одном бандаже, я нервно сглотнул. Лучше бы Леон не уходил. Надо было попросить его остаться на ночёвку, хотя прежде мы так не делали. Рядом с ним Гедеон не стал бы на меня нападать и вечер прошёл бы спокойно.
– Что с тобой случилось на этот раз? – требовательно спросил он.
– Было скользко. Я навернулся со ступенек и ударился всем телом.
Он пристально смотрел на меня.
– Там были скользкие ступеньки, – повторил я уже неувереннее.
– Готье.
– Я упал с высоких скользких ступенек, – отчеканил я по слогам.
Нет, это не сработает. Казалось, сейчас Гедеон просто выбьет правду с помощью кулаков или тёмной материи. Что-то подобное уже происходило, когда я подрался с Кливом в туалете лицея. Я заговорил снова, но на этот раз по-другому.
– Всё хорошо, Гедеон.
Произнося его имя мягче, я надеялся, что это как-то его успокоит. О манипуляциях и речи быть не могло, но я всё же считал, что если найти какой-то подход к Гедеону, то можно снизить накал страстей в наших сложных отношениях.
– Ты это называешь «всё хорошо»? – строго спросил он, указав на мой чёртов бандаж.
– Как только с меня его снимут, я начну тренировки с Люмьером. Мы уже договорились.
– Не говори ему о том, что ты извлекатель, – велел Гедеон, – Держи эту информацию в секрете.
Я хотел спросить: «Почему?», – но в последний момент прикусил язык. Чистокровный извлекатель – вещь настолько редкая, что, наверное, о ней, правда, не стоит распространяться на каждом углу.
– Хорошо.
Я решил было, что на этом наш разговор закончен, но Гедеон вдруг придвинулся ещё ближе, как будто хотел шепнуть что-то на ухо. Это меня и удивило, и испугало.
– Нас ждут большие перемены. Ты должен быть готов ко всему морально и физически.
– Перемены? – Я озадаченно посмотрел на него.
– Полукровка в стенах Академии Святых и Великих. Это не останется без внимания.
– Мистер Брум пропустил Скэриэла в первокурсники?
– У него не было выбора. Мы ему просто этого не дали.
«Мы?»
– Совет Старейшин позволил этому случиться? – шёпотом спросил я.
Гедеон нахмурился, челюсть его напряглась. Он, видимо, сомневался, отвечать или нет. Я молчал, боясь что-либо предположить вслух.
– Они недовольны нами. Не удивлюсь, если скоро нас назовут отщепенцами.
– Отщепенцы? Кто это?
Гедеон молчал. Всё ещё раздумывал, говорить со мной откровенно или нет.
– Что это значит? – спросил я.
– Скоро Ромус, а затем и вся Октавия разделится на два лагеря. Это только вопрос времени, – наконец мрачно заверил он.
Одни загадки. Я ничего не понимал и начинал злиться.
– Два лагеря?
– Да. Вернуться к истокам и вспомнить слова императора Бёрко или пойти за Советом Старейшин.
Император Бёрко или Совет Старейшин.
Сейчас я жаждал получить ответ только на один вопрос.
– Гедеон, – прошептал я, – а на какой стороне ты?
11
– «Мистер Хитклиф»? – Эдвард вопросительно изогнул правую бровь. – И что это значит?
Он плотно сжал губы и окинул меня недовольным, требовательным взглядом, словно это я, а не Люмьер Уолдин заявил о родителях Скэриэла. Мы сидели на маленькой узкой кухне, где нам двоим было слишком тесно. Эдвард занял весь стол, а я устроился сбоку, на неудобном шатающемся стуле, – ножки у него были разной длины и оттого он то и дело заваливался или норовил в любую минуту сломаться.
– Так сказал…
Я подался вперёд, но Эдвард меня перебил:
– Тот приятель Гедеона Хитклифа?
Он давал понять, что не в восторге от моего общения с чистокровным. Как будто я виноват в том, что Люмьер преследовал меня, а затем шантажировал.
– Да… Это значит, что Уильям Хитклиф – отец Скэриэла. – Понизив голос, я бросил беглый взгляд на коридор. Не хотелось, чтобы Скэриэл застал нас за этим разговором. – И Хитклиф не знает про существование ещё одного сына.
Эдвард не спеша разбирал пистолет; отделив глушитель, он выключил фиксатор и оттянул переднюю часть спусковой скобы. Вначале я честно пытался запомнить последовательность сборки, но сейчас меня волновала только его реакция на новость.
– И вы в это поверили? – с раздражением спросил он, не придав моим словам особого значения. – Разве ему можно доверять? – И плюнул с презрением: – Он ведь чистокровный.
Я неуверенно кивнул, соглашаясь. Люмьеру нельзя было доверять, но его слова не выходили у меня из головы. Я понимал: есть большая вероятность, что Скэриэл неспроста владеет тёмной материей на высоком уровне. Он вполне может быть сыном кого-то из сильных чистокровных. Звучало ошеломляюще, но объясняло многое.
Люмьер сказал, что Уильям Хитклиф по молодости был доверчив, дружил с полукровками и низшими. В те годы на него сильно влиял император Бёрко, мечтавший стереть границы между сословиями. Чистокровный утверждал, что у Хитклифа-старшего была интрижка, которая чуть не привела к разводу с женой. После непродолжительной связи Хитклифа с полукровкой на свет появился незаконнорождённый ребёнок. Что если это правда Скэриэл? Уильям Хитклиф после смерти императора кардинально поменял своё отношение к полукровкам и низшим. Подумать только… и этот человек однажды осмелился прилюдно дать Скэриэлу пощёчину!
– Он сказал, что из-за этого Гедеон решил стать его наставником в Академии.
– Из-за чего?
– Ну, из-за того, что Скэриэл его младший брат. Уильям Хитклиф не знает о сыне, кажется, он уверен, что та полукровка избавилась от ребёнка. Но… – я запнулся, – но Гедеону правда известна.
Гедеон и Скэриэл… Если так посудить, то они используют похожие методы для достижения цели. Все средства хороши, так, кажется, говорят.
– Я не понял. – Эдвард отложил возвратную пружину в сторону, опёрся на спинку стула и с недоумением спросил: – Вы серьёзно в это поверили? И кто тогда его мать? Кем была эта полукровка?
– Я не знаю. Люмьер больше ничего не сказал.
– Бред какой-то… – Поморщившись, он потёр переносицу грязными после чистки пистолета пальцами. – Если это правда, то Готье его брат? Тогда мы можем проверить родство. Достаточно заполучить волосы или слюну Хитклифа и сделать анализ ДНК. Я бы не доверял этому чистокровному без доказательств.
Я открыл было рот, чтобы возразить, но вовремя прикусил язык. Эдвард, как и Скэриэл, не знал, что Готье – приёмный ребёнок в семье Хитклифов.
Дверь в ванную комнату отворилась, и в облаке пара перед нами предстал Скэриэл. На нём было только полотенце, обёрнутое вокруг бёдер, вторым полотенцем он с ожесточением вытирал влажные волосы. На груди виднелся уродливый шрам от ножевого ранения. Исключая это, выглядел Скэриэл здоровым, щёки раскраснелись после горячего душа. С волос по обнажённому телу скатывались капли воды.
– У тебя, значит, отец появился? – хохотнул Эдвард, поднимаясь. – Поздравить вас, мистер Хитклиф, сэр?
Он протянул руку для шутливого рукопожатия.
– Идите к чёрту, – отрезал Скэриэл, мимоходом показав нам средний палец.
Он был не в духе. Это доказывало, что слова Люмьера задели и его.
Скэриэл бросил мокрое полотенце на стул, небрежно зачесал волосы пятернёй и прошёл к холодильнику – я отодвинулся, давая ему возможность для манёвра в тесном помещении. Открыв дверцу, он лениво изучил содержимое.
– А газировки нет? – Скэриэл посмотрел на Эдварда.
– И что теперь собираешься делать? – Эдвард проигнорировал вопрос.
– Выпью что-нибудь другое.
Эдвард закатил глаза, в то время как Скэриэл достал банку энергетика, с громким щелчком открыл её и сделал большой глоток. Затем он направился к дивану, на котором недавно чуть ли не помирал после встречи с людьми мистера Эна, сел и, откинувшись на спинку, хмуро уставился в стену напротив.
– Ты меня прекрасно понял. Что теперь собираешься со всем этим делать? – не унимался Эдвард.
Сделав ещё один глоток, Скэриэл хладнокровно проговорил:
– У нас есть дела поважнее.
Я удивлённо вскинул брови. Дела поважнее? Важнее информации о родителях?
– И какие? – хмыкнул Эдвард, сев на стул.
Скэриэл приставил два пальца к виску:
– Избавиться от мистера Эна, конечно же.
И выстрелил себе в голову.
Костяшки моих пальцев побелели. Я понял, что слишком сильно сжимаю глушитель.
– Вот это другое дело, – удовлетворённо произнёс Эдвард, хватая возвратную пружину.
Скэриэл улыбнулся, но мне показалось, что улыбка вышла натянутой. Он медленно повернул голову и посмотрел на меня. Взгляд его был стеклянным, словно он смотрел, но не видел. Я нерешительно улыбнулся в ответ.
– Как думаете, это всё правда? – вдруг тихо спросил Скэриэл. На его вытянутой руке появился маленький тёмный огонёк. – Эта сила у меня от Уильяма Хитклифа?
– Если верить Люмьеру, – напомнил я.
– Ему нельзя верить, – бросил Эдвард. Потянувшись к тряпке, он наскоро вытер испачканные руки и с шумом отодвинул стул.
– Уильям Хитклиф – мой отец… – задумчиво проговорил Скэриэл, разглядывая банку энергетика.
– А может, и нет. – Эдвард потянулся к сигаретам.
– А может, и да, – вставил я.
– И он бросил меня в младенчестве.