Скэриэл тоже поднялся и встал напротив.
– Прости, Готье. Тогда уж… – Он слабо помотал головой, как-то хищно ухмыльнулся и твёрдо закончил: – Я бьюсь не за себя, я бьюсь за Запретные земли.
В его голосе не было ни капли веселья. Он говорил серьёзно. Скэриэл приподнял ладонь, на которой разгоралась тёмная материя.
Запретные земли, значит. Я впервые явственно ощутил, что мы действительно по разные стороны баррикад. Мои мечты о мостах наивны. Как ни грустно, но Скэриэл никогда не примкнёт ко мне и не продолжит литанию, как делали это солдаты Благородного легиона. Каждый из нас скорее всего выберет свои идеалы, даже если в чём-то они похожи. И к цели мы пойдём разными методами.
«Важно удержаться и не упасть на самое дно. Чистокровные часто об этом забывают. В этом ваша ошибка».
Ваша ошибка… Тогда его фраза меня задела, но я не мог понять, почему. Теперь мне всё стало ясно. Скэриэл сказал «ваша ошибка», вместо «их ошибка». Он приравнял меня ко всем чистокровным, которых осуждал, на которых смотрел свысока.
Я отзеркалил его ухмылку и кивнул.
Пусть будет так. Я чистокровный, который, возможно, однажды упадёт на самое дно. А пока этот день не настал, я буду бороться. И однажды я заберу твою силу, Скэриэл Лоу.
Октавии будет лучше без тёмной материи. Нам всем будет лучше без неё.
14
Набрав в лёгкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду, я остановился на пороге и твёрдо произнёс:
– Я хочу, чтобы ты тренировал меня.
Гедеон стоял в гостиной, держа в руках потрёпанный томик стихов, на котором темнела большая надпись: «Перси Биши Шелли. Избранное». Он неторопливо перевернул страницу – моё сердце учащённо билось и готово было вот-вот разорвать грудную клетку, – и только затем окинул меня равнодушным взглядом.
– Нет.
Он отвернулся, а я застыл, не зная, что теперь делать.
– Но…
Растерявшись, я уже жалел, что вообще заговорил с ним.
– Нет – это значит нет.
– Послушай, Гедеон…
Не глядя на меня, он ядовито продолжил:
– Люмьер с радостью потренирует тебя. Разве не для этого ты выбрал его своим наставником?
Пока это мало напоминало тренировки. Мы встретились с Люмьером только один раз, в субботу, в кабинете мистера Авреля. Тот был очень рад, что я так серьёзно взялся за подготовку к экзамену по тёмной материи, и потому долго нахваливал моё упорство и благодарил патриция, студента Академии Святых и Великих, – Люмьер не знал, куда себя деть от этой лести, – за согласие дать мне пару дополнительных уроков.
К слову, первая тренировка прошла из рук вон плохо. Я ничего не смог показать, так был напряжён, находясь в одном кабинете с мистером Аврелем. Люмьер держался из последних сил, чтобы не одарить меня крепкими эпитетами. Кажется, он думал, будто бы я шутил, говоря, что действительно плох в материи. Один только мистер Аврель был доволен – он давно повторял, что его кабинет всегда открыт для дополнительных занятий, – и накинул мне пару баллов за старание.
– Но Люмьер не знает, что я извлекатель!
Гедеон с шумом захлопнул томик и, всем своим видом демонстрируя негодование, направился ко мне.
– Ты с ума сошёл. – Он схватил меня чуть выше локтя, дёрнул на себя и сквозь зубы прошипел: – Если кто-то услышит?
Ребро тянуло. Прошло две недели, а боль всё ещё отдавалась в боку.
– Дома никого нет, – торопливо добавил я.
Отпустив меня, Гедеон положил книгу на кофейный столик и сел на диван, закинув ногу на ногу. Не знаю, сколько он вот так сидел, прежде чем серьёзно спросил:
– Зачем тебе извлечение?
Гедеон сурово поджал губы, как и всегда, когда был не в духе. Я был готов к этому допросу.
– Я хочу управлять этой силой.
Он устало вздохнул.
– Помнится мне, что с тёмной материей ты не в ладах. Сначала бы освоил свою, прежде чем отбирать чужую.
– Люмьер меня тренирует. Но с извлечением, – кажется, я даже слишком громко сглотнул, так мне тяжело давались слова, – я прошу помочь именно тебя.
– Нет. Я тебя чуть не убил в тот раз. Забыл?
Не хотелось лишний раз вспоминать тот день. Единственный, кто знал, что я извлекатель, – это он. К кому ещё я мог обратиться за помощью, как не к первому студенту Академии Святых и Великих? Я подошёл ближе, но так, чтобы нас разделяли диван и кресло. Гедеон всё ещё вселял в меня вселенский ужас, хоть я и пытался обуздать свой страх.
– Ты ведь не хотел этого. Такого больше не повторится.
Гедеон, поднявшись, усмехнулся:
– Ты так в этом уверен?
Я хмуро уставился на потрёпанный сборник стихов на кофейном столике. Брат направился к выходу, когда я в отчаянии крикнул ему в спину:
– За что ты меня так ненавидишь?
Остановившись на полпути, он повернулся, сложил руки на груди и с досадой спросил:
– Да откуда ты, чёрт возьми, это взял?
Я чувствовал его гнев, но отступать был не намерен. Не в этот раз.
– Прос-сти, я… – кажется, я даже заикаться начал, но быстро взял себя в руки. – Давай вернёмся к теме извлечения. Я прошу о тренировках…
Он закатил глаза и, махнув рукой, вновь развернулся к двери.
– Забудь об этом. Разговор окончен.
Я из кожи вон лез, в то время как Гедеон ни во что меня не ставил.
– Ты… ты избегаешь меня?
– Не говори ерунды.
Он уже было вышел из гостиной, когда я, не сдержавшись, вскинул руку, – о чём я только думал? – и направил сгусток тёмной материи – ничтожно маленький, чтобы причинить хоть какой-то вред, – ему в спину. Реакция Гедеона была молниеносной: он развернулся, взмахнул рукой, мастерски отбив мой сгусток в сторону. Тёмное облако рассеялось на глазах. Я был чертовски напуган тем, что натворил.
– Я-я не… – шокированно проблеял я.
Гедеон неодобрительно покачал головой, словно застал меня за глупой детской выходкой.
– Чему тебя учит Люмьер?
Я стоял, боясь шевельнуться. Да он меня прикончит! Казалось, что сейчас он вновь нападёт, чтобы проучить, но Гедеон лишь недовольно проговорил:
– Твоя материя никуда не годится. Бездарная трата силы.
– Прости… – Я опустил глаза.
Секундой ранее я был так зол, что поднял руку на брата. А ведь обещал, что не применю силу против семьи!
Гедеон протянул руку ладонью вверх. Маленький тёмный огонёк разгорался с каждой секундой.
– Ты не посмеешь, – проговорил я неуверенно. Совсем как в тот раз.
Ещё как посмеет. Мокрого места от меня не оставит. Я медленно отступил на шаг, готовый в любую минуту броситься куда-нибудь в сторону.
– Опять преподашь мне урок? – нервно хмыкнул я. – Как любящий старший брат.
Меня трясло. И этот человек должен был стать моим наставником в Академии. Я бы даже до сессии не дожил.
– Ты ведь хотел стать моим наставником… – вслух озвучил я свои мысли.
Гедеон сжал кулак, отчего тёмная материя пропала, и мрачно произнёс:
– Я никогда не хотел быть твоим наставником. Этого хотел отец.
Я изумлённо уставился на него. Хотел Гедеон быть моим наставником или нет, не знаю, но злился он сильно, когда узнал про Люмьера.
– Но как же… Тогда чего ты сам хотел?
– Это не имеет сейчас никакого значения! – злобно выплюнул он.
Нахмурившись, я возразил:
– Для меня имеет.
Гедеон смерил меня угрюмым взглядом, затем с издёвкой – я был уверен, жди беды, – усмехнулся, совсем как Скэриэл на днях. У меня мурашки пошли по коже.
– Я расскажу, чего бы я хотел. – Он угрожающе надвигался. – Я бы хотел, чтобы ты не влезал в драки. – Ещё пара шагов. – Чтобы никогда не поступал в Академию Святых и Великих, – он подошёл почти вплотную, отчего я отступил, боясь, как бы он не заехал мне по лицу в приступе гнева, – и не владел извлечением. Я бы хотел…
– Гедеон, – прошептал я.
– Чтобы ты не сближался со Скэриэлом. – Он почти навис надо мной.
Я не знал, чему удивляться больше: тому, что Гедеон назвал Скэриэла по имени, или тому, что он сейчас так себя ведёт.
– Но почему? – с недоумением спросил я.
– Потому что он такой же, как и я! – Гедеон схватил меня за запястья и сжал. – Тебе стоит держаться от нас двоих подальше.
Я так опешил, что даже не думал о том, чтобы вырываться из его захвата.
– Ты поэтому меня избегаешь?
Он отпустил меня – запястья жгло, хватка у Гедеона всегда была железная – и дотронулся пальцами до моей щеки, мягко провёл и резко убрал руку. Кажется, я забыл, как дышать.
– Боишься, что я привяжусь к тебе? – В горле пересохло. Я сам уже не понимал, что спрашиваю.
Гедеон с грустной улыбкой посмотрел на меня и, немного помолчав, проговорил так тихо, что я еле различал слова:
– Боюсь, что это я уже привязан к тебе.
Он отошёл в сторону, словно жалея о сказанном.
– Иди в свою комнату, Готье. Мне нужно закончить с Шелли.
Словно в бреду, я медленно прошёл к дверям, не осознавая всего произошедшего. Остановившись, я повторил, не поворачиваясь:
– Я думал, что ты ненавидишь меня.
Гедеон ничего не ответил, но я чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда понял, что он снова рядом, за моей спиной. Он опустил руки на мои плечи и чуть сжал. Я почувствовал его тяжёлое горячее дыхание: он наклонился и прислонился лбом к моему затылку. Его волосы щекотали мою шею. Мы стояли в тишине, и я всё ещё не понимал, о чём он думает, что чувствует и как мне вести себя.
– Гедеон? – набравшись храбрости, шёпотом позвал я.
Казалось, будто всё это мне снится.
– М?
– Почему все считают, что Бёрко плохо относились к полукровкам и низшим?
– Потому что историю пишут победители, – также шёпотом ответил Гедеон.
– Победители? Ты про Совет старейшин? Как ты к ним относишься?
Он сделал паузу, прежде чем ответить:
– Как к инструменту для достижения цели.
Я прикрыл глаза. Разговаривать совсем не хотелось. Я всю жизнь цеплялся за брата, мечтал заполучить его внимание, его любовь. И вот мы тут, в гостиной, стоим рядом, я чувствую его тепло. При других обстоятельствах я был бы счастлив.