носу, – сказал он. – Вам надо заняться подготовкой.
Когда за Люмьером и Оскаром закрылась дверь, – они вышли последними, не забывая препираться на ходу, – в просторном холле мы с братом остались одни. Гедеон спросил, продолжая смотреть на входную дверь, которая только что захлопнулась:
– Боишься?
Я хмуро уточнил:
– Чего?
– Экзаменов. – Он повернулся ко мне.
Давно мы не оставались один на один.
– Меня пугает только экзамен по тёмной материи, – признался я.
– Ты справишься. Верь в себя.
– Не знаю, как мне это поможет… – проворчал я, но тут Гедеон подошёл ближе и произнёс так тихо, что я еле уловил его слова:
– Ты сильнее всех в классе. Ты извлекатель, Готье.
Устало выдохнув, я почувствовал себя таким маленьким, беспомощным и слабым.
– Я не могу даже применить эту способность на экзамене. Эта сила вообще под запретом… – начал было я, но он меня перебил.
– Но если бы ты мог…
От напряжения я облизал сухие губы, не нашёлся, что ответить, но наконец неуверенно произнёс:
– Я… постараюсь.
Он положил ладонь мне на голову и чуть взлохматил волосы – жест настолько непривычный, что я растерялся. Гедеон тоже выглядел немного растерянным, как будто сам не ожидал, что может вдруг повести себя… как типичный старший брат, для которого такие жесты в порядке вещей? Спустя секунду мы оба сделали вид, что ничего не произошло.
Когда я уже было поднимался по лестнице в свою комнату, Гедеон окликнул меня.
– Готье.
Я обернулся.
Он достал из внутреннего кармана формы Академии Святых и Великих чёрный конверт, подошёл к ступенькам и протянул со словами:
– Прочитай, когда будешь один.
Я осторожно принял конверт и заметил аккуратным почерком выведенную чернилами фразу: «Готье Хитклифу от Уильяма Хитклифа».
26
Скрутив руки за спиной, двое чистокровных в униформе под отборную ругань и смешки протащили меня по длинному коридору – я еле волочил ноги, а узкий ворот куртки впивался в шею, словно удавка, – и резко остановились. Один из них постучал в дверь и, дождавшись команды, офицеры закинули меня в залитое светом помещение. Я распластался на полу, больно приложившись левым плечом. За спиной послышался звук закрывающейся двери: конвоиры покинули меня.
– Буду вам очень благодарен, если сядете на стул, – раздался сверху хриплый мужской голос.
Болезненно морщась, я приподнялся на локтях и увидел чистокровного в кителе, мирно сидящего за письменным столом. Он что-то увлечённо писал и на меня даже не взглянул.
– Джером Батлер, я правильно понимаю? – вежливо поинтересовался он.
– Да…
Оглядевшись, я понял, что нахожусь в просторном кабинете. Пахло дорогим табаком, особым средством для полировки мебели – не тем дешёвым, каким пользовался я в Доме Спасения и Поддержки, чтобы держать столы и стулья в надлежащем виде, – и стойким мужским парфюмом, запах которого сразу забивался в нос. На стенах висели фотографии офицеров при параде и членов Совета старейшин, скорее всего, в полном составе – их было так много, что сложно с ходу разобраться. На одном снимке хозяин кабинета важно пожимал чью-то руку и смотрел прямо в камеру.
Мужчина отложил документы в сторону, взял тонкую папку с края стола, раскрыл её и только после этого оценивающе взглянул на меня. На его столе был идеальный порядок: все папки сложены ровной стопкой, карандаши и ручки на одинаковом друг от друга расстоянии, листы подписаны аккуратным ровным почерком. Вокруг ни пылинки, ни волоска. За чистокровным висело величественное полотно с гербом Октавии, а чуть ниже – флаг Ромуса.
– Я Франк Лафар, команданте Отдела Миграции Полукровок и Низших. Смотрю, мои люди с вами были не очень любезны. Прошу прощения за эту неурядицу.
Прежде чем затащить в салон офицерского автомобиля, один из чистокровных ударил меня по лицу, так что теперь под глазом красовался внушительный синяк.
Поднявшись, я увидел на столе досье, где крупными буквами было написано: Джером Батлер.
– Вы – низший, родились в Запретных землях и там проживаете, верно? – уточнил он, просматривая листы с моими скудными данными.
– Да, – сдавленно ответил я.
У них на меня ничего нет. Эта мысль на мгновение успокоила.
– Да не стойте, присаживайтесь. – Он указал на стул перед письменным столом.
Я молча сел.
– Чай, может, кофе?
– Нет, – откашлявшись, я прочистил горло, – спасибо.
– А я вот закажу себе кофейку. Сейчас, конечно, уже обед, но не могу отказать себе в чашечке хорошего кофе. Донна, моя секретарша, делает его божественно. Очень советую, но настаивать не буду.
Мужчина протянул руку к стоящему на столе телефону, нажал на кнопку и, зажимая трубку между головой и плечом, проговорил:
– Донна, принеси, пожалуйста, чашку крепкого кофе. И два кусочка сахара. Да, как обычно. Нет, наш гость ничего не желает. – Он зажал микрофон ладонью и переспросил: – Точно не хотите?
Я помотал головой. Чуял нутром, что он специально строит из себя добренького. От него исходила холодная пугающая сила, так что кровь в жилах стыла. Если я что-то тут и выпью, то содержимое желудка мигом окажется на его письменном столе.
Он с улыбкой положил трубку и ободряюще хлопнул в ладоши.
– Ну что ж. Приступим. Можем перейти на «ты»?
Я неуверенно кивнул. Этот фарс вводил меня в ступор.
– Как видишь, ты у меня почти как на ладони, – посмеиваясь, он указал на папку. – Но, честно говоря, много чего ещё не хватает, ты понимаешь, деталей для общей картины.
Я уставился на собственное досье. Информации у них кот наплакал. В Запретных землях трудно что-либо откопать, особенно если ты чистокровный. Таким там не рады.
– Расскажи немного о себе. – Он широко улыбнулся, демонстрируя ряд идеальных белоснежных зубов. Я думал только о том, что, если потребуется, он этими зубами не побрезгует вцепиться мне в глотку.
– Что именно? – медленно спросил я.
– Опиши дом, в котором жил в детстве, – начал перечислять команданте, – какими были твои родители, ходил ли ты в школу, когда встретил Скэриэла Лоу, к слову, мне всё про тебя интересно.
Мы оба знали, что я нахожусь тут из-за Скэриэла. Команданте жаждал правды, в то время как я тонул во лжи. Что я мог ему рассказать? Любая информация могла привести к тюрьме. Молчание тоже бы не спасло. Не с такими, как команданте. О нём ходили слухи, будто он больной на всю голову.
Тут в дверь постучали – я не поворачивался, но почувствовал божественный кофейный аромат, – вошла Донна с подносом и остановилась возле стола. Это была невысокая чистокровная в очках, она лучезарно улыбалась команданте. Кажется, мистер Лафар не врал. Кофе она делала великолепно.
– Этот аромат, – мужчина прикрыл глаза от наслаждения, – Донна, твой кофе неповторим.
– Ой, ну что вы, мистер Лафар, – засмущалась секретарша.
Она поставила перед ним маленькую фарфоровую чашечку с блюдцем и положила миниатюрную сверкающую ложечку, в которой, клянусь, отражалось моё отрешённое лицо. От каждого комплимента мне становилось ещё хуже. Он выглядел как снующая туда-сюда акула, играющая с собственным обедом.
– Ваш кофе, – команданте с восхищением посмотрел на секретаршу, – лучший, что я когда-либо пил. А я, между прочим, был во многих странах.
– Вы мне льстите, мистер Лафар. – Хихикая, секретарша прикрыла рот маленькой пухлой ладошкой. – Спасибо вам.
Сияя, она вышла из кабинета с пустым подносом.
– Хожу на работу только ради этого. – Он подмигнул мне, громко и тщательно размешивая сахар ложечкой, словно делал это специально. – Этот кофе кого угодно взбодрит.
Я сидел как на иголках, боясь шелохнуться. Не останавливаясь, команданте загадочно улыбался, а у меня голова пухла от этого раздражающего звука. Тут он резко остановился, не спеша положил ложечку на принесённую салфетку, сделал маленький глоток, затем словно машинально сдвинул использованную салфетку на миллиметр в сторону – возможно, он был помешан на чистоте и порядке – и с напускной строгостью проговорил:
– Но вернёмся к делу. Где сейчас находится мистер Лоу?
Я растерялся.
– Н… не знаю.
Меня мутило. Я уже пожалел, что не попросил стакан воды.
– Когда вы с ним виделись в последний раз? – Он сделал ещё глоток из маленькой фарфоровой чашки.
Его отвлёк кофейный развод там, где он пригубил, так что команданте потратил полминуты на то, чтобы тщательно протереть всё салфеткой. Кажется, теперь я возненавижу кофе всей душой.
– Не помню… – В горле запершило, так я занервничал. – Простите, не могу вспомнить точную дату.
Ладони вспотели, по телу прошла предательская дрожь.
– Ну, может, примерную.
Теперь он смотрел на меня в упор. Больше не было фальшивой вежливости.
– Может, месяц назад, – я сам не понимал, что несу, только знал, что молчать нельзя, – может, несколько недель назад.
– Ты жил в доме Эдварда Лоу в Центральном районе. – Он зачитал информацию из досье. – Где сейчас Эдвард Лоу?
– Он уехал.
– Как интересно. У меня другие сведения. Он умер. Автокатастрофа, я правильно понимаю?
– А, да. – Меня затошнило. – Забыл.
Как я мог перепутать легенды: Хитклифу и всем его близким мы говорим, что Эдвард уехал, а остальным, особенно любопытным с Запретных земель, рассказываем про автокатастрофу.
– Вы были у него на похоронах, – вкрадчиво произнёс команданте.
Я молчал, загнанный в угол. В голове всё перемешалось. По телу струился липкий холодный пот.
– Как зарабатывал Эдвард Лоу, ты, по всей видимости, тоже не знаешь?
– Я не интересовался этим.
– Понимаю. Чужие финансы – это уже личное. Об этикете не стоит забывать. – Он открыто насмехался. – Но как так вышло, что ты был на похоронах и не помнишь о его смерти?
Пальцы нервно теребили собачку на молнии, и я отчаянно пытался совладать с ними. Тело меня словно не слушалось. Необходимо было взять себя в руки. Я глубоко вздохнул. Меж тем команданте не думал заканчивать допрос.