С каменным выражением лица я вернулся в зал, и Гедеон сделал вид, – я был ему за это безмерно благодарен, – будто ничего не произошло. Мы неловко постояли в тишине, прежде чем он начал растяжку. Я повторял упражнения за ним и думал о том, что маме не понравилось бы то, что я реву из-за неё. Наверное, Северине Бёрко это бы тоже не понравилось. Но этого я, конечно, не мог знать наверняка.
– В Академии проходят извлечение?
Гедеон мотнул головой.
– Извлекатели настолько редки, что это почти городская легенда, страшилка для чистокровных. Насколько помню, только однажды на лекции упомянули извлекателей.
– Что сказали?
– Всё то, что ты знаешь, Готье. – Гедеон сдержанно улыбнулся. – Извлекатели способны забирать тёмную материю, чаще всего ими могут быть полукровки или низшие.
Подняв руку, я призвал материю: на правой ладони медленно появился маленький сгусток, который я тут же зажал в кулаке – и задумчиво спросил в пустоту:
– Почему именно я?
Гедеон подошёл и положил тёплую ладонь поверх моего кулака.
– Оставь эти мысли на потом. Ты чистокровный извлекатель, Готье. Судьба наградила тебя редкой силой.
– Может всё же прокляла?
Мир без тёмной материи был бы прекрасен. Я хочу в это верить, хочу создать его и добиться равенства для всех. Но с кем бы я ни поднимал эту тему, мне твердят, что это не решение всех проблем. Люди всегда найдут новые причины для распрей. В такие минуты кажется, что я выбрал ложный путь.
– Только тебе решать, как к этому относиться. Всё в твоей власти, в том числе и мысли. – Он мягко ткнул меня пальцем в лоб: – Они могут тебя вдохновить, а могут и погубить. Помни старую октавианскую пословицу: «Чистокровный управляет тёмной материей, а не она им».
– Но в том и дело. – Почему-то казалось, что я вот-вот снова разрыдаюсь. – Я не управляю тёмной материей. Она с трудом мне поддаётся.
– Это временно. Сейчас ты не управляешь ею, но скоро научишься справляться не только со своей, но и с чужой силой.
Я слабо улыбнулся. Не хотел, но чувствовал, что это надо больше не мне, а брату.
Гедеон смущённо отступил, расправил плечи и чуть громче проговорил:
– Давай начнём. Подготовься, сейчас ты попробуешь отнять мою материю.
Отойдя на пару шагов от него, я тоже расправил плечи и неуверенно спросил:
– Ты знаешь, как тренируются извлекатели?
– Я был бы безумцем, если бы сказал, что знаю.
Я в замешательстве уставился на Гедеона, и от него это не укрылось.
– И как тогда мы поймём, что делаем всё правильно?
– Как и всегда, – философски произнёс он. – Методом проб и ошибок. Когда ты сможешь ловко отбирать мою материю, это будет значить, что мы на верном пути.
Одно было кристально ясно: больше информации об извлекателях в Октавии вряд ли найдётся. Было ли в других странах так же? Действительно ли они настолько опасны для общества или только Октавия боится их, как огня? Что не удивительно, ведь извлекатели могут с лёгкостью разрушить всю иерархию нашей страны, будто карточный домик.
Я мог бы это сделать. Нужно только освоить эту силу, принять её как часть себя.
Гедеон призвал тёмную материю.
– Извлеки её.
Я поднял руку ладонью вперёд, напрягся, всматриваясь в сгусток дыма напротив. Ну же, давай! Но ничего не изменилось. Всё также спокойно, – я бы сказал, издевательски, – материя колыхалась на ладони брата.
– Давай так. – И он запустил ею в меня, а я по инерции испуганно отпрянул.
– Что ты делаешь?! Ты мог в меня попасть!
– Я хочу, чтобы ты извлёк её, – как само собой разумеющееся, ответил Гедеон.
Конечно, подумаешь, напасть на младшего брата, а может, опять чуть не убить его! Велика потеря! Одним братом больше, одним меньше. Вон ещё Габриэлла, если что, в семье останется. А брат он что, сегодня есть, завтра нет. Конечно, я понимал, что на самом деле Гедеон так не думал, но самоирония позволяла держаться на плаву даже в такие моменты.
– Ладно. – Я поднял руку в защитном жесте, надеясь, что Гедеон не прибегнет к неожиданному нападению. – Подожди.
Выдохнув, я ещё раз размял плечи, – повращал ими в разные стороны, – затем руки, – несколько раз сжал и разжал кулаки, – и попрыгал на месте. На самом деле я трусливо оттягивал время, боясь, что Гедеон прибьёт меня тёмной материей и я уже не выйду из этого зала.
– Ты слишком напряжён, будто каменный. Люмьер ведь тренирует тебя?
– Да. Мне приходится каждый раз делать сотню упражнений.
Я не стал признаваться в том, что Люмьер уже дал мне в руки шпагу и мы даже фехтовали, а не просто отрабатывали выпады. Новичок в фехтовании может получить шпагу только через два или три месяца после обучения. Так принято в этом виде спорта. Но у нас с Люмьером не было столько времени на подготовку. Если Гедеон узнает, что мы без его разрешения устраивали настоящие дуэли, он нам головы поотрывает.
– Правильный подход, – кивнул брат. – Прежде чем получить шпагу, надо поработать над выносливостью и скоростью.
– После тренировки с Люмьером, – проворчал я, – у меня всё тело отваливается.
– Так и должно быть.
– Чтобы болело всё тело?
– Твоё тело болит, потому что во время тренировок идёт нагрузка на мышцы. Но боль уходит, а мышцы становятся сильнее. – Гедеон скрестил руки на груди. – Один наш преподаватель часто повторял на занятиях, что когда заканчиваются силы, начинается характер. Там, где кончается терпение, начинается выносливость. – Он назидательно указал в мою сторону пальцем. – Готье, у тебя есть сила и характер. Тебе надо проявить терпение и поработать над выносливостью.
– Иногда мне кажется, что вы все лучшего обо мне мнения.
– Это не так. – Он грустно улыбнулся. – Скорее ты напрасно себя принижаешь.
После двухчасовой тренировки, когда я уже лежал без сил на полу, – серьёзно, казалось, в очередной раз, что больше никогда в жизни я не встану, – тяжело дыша, а Гедеон спокойно пил воду из бутылки и смотрел в окно, – будто мы не на тренировке, а на каком-то милом и душевном пикнике, – я понял, что мне до него как до Франции пешком: реально, но очень сложно. Особенно если идти через горы. Я так и не смог извлечь материю, зато научился уходить от атак Гедеона. Брат сказал, что для первых занятий и этого достаточно. Я согласился с ним, лишь бы мы поскорее прекратили этот ад. Гедеон контролировал силу, но что для него «легко и совсем не больно», для меня было мучительно и невыносимо тяжко.
– Спасибо, что передал письмо от отца, – проговорил я, так и не поднявшись.
– Оно тебе понравилось? – спросил Гедеон между глотками.
– Да, очень. Там и про тебя было написано.
– Не хочу даже знать. – Он шутливо стукнул носком кроссовка по моему бедру.
– Про тебя там было очень мило написано.
– Ни слова больше.
Я улыбнулся и закрыл глаза. Мышцы горели, а пол был приятно прохладным. Казалось, что я могу отключиться прямо здесь. Хотелось пить, но не было сил подняться и дотянуться до своей бутылки.
– Отец тебе тоже писал, да? – спросил я чуть погодя.
– Да. Когда я поступал в Академию, как ты сейчас.
– Что он тебе писал?
Гедеон цокнул языком:
– Это личное.
– Мне интересно, было там что-то написано про меня?
– Было.
Я всё ещё лежал с закрытыми глазами, но чувствовал, что Гедеон улыбается. Это было слышно по тому, как он произнёс последнее слово. Набравшись сил, я поднялся и в два глотка прикончил всю воду в своей бутылке. На этом наша тренировка официально закончилась.
Выходя из спортивного зала, Гедеон окликнул меня:
– Готье?
– Да?
Сжимая полупустую бутылку в руках, он хмуро уставился в пол.
– Прости за то, что произошло тогда в столовой. Я не хотел тебе навредить.
Наверное, ему стоило сказать: «Прости, что чуть не убил тебя».
– Что-то так не казалось, – хмыкнул я. – По-моему, ты как раз очень хотел навредить.
– Я не хотел так сильно навредить. – Гедеон глубоко вздохнул. Весь его вид был виноватым: брови нахмурены, голова чуть опущена, руки не знают, куда себя деть, а голос тихий и грустный. Он то кусал губы, то поджимал их, – явно нервничал. Таким я его никогда раньше не видел. – Меня охватил гнев. Я сам не понял, как это всё произошло. Но клянусь, больше никогда так не поступлю. Пожалуйста, прости меня.
Наверное, он редко извинялся. Может это был для него большой шаг. Гедеон из тех идеальных людей, которые никогда не ошибались. Улыбнувшись, я ответил:
– Прощаю.
– Спасибо, Готье. – Он слабо улыбнулся. – Это правда важно для меня.
Несмотря на боль во всём теле, на душе было так легко, будто я закрыл какой-то давний, как говорила миссис Рипли, гештальт, не дававший покоя. Гедеон теперь тоже выглядел веселее: уверен, он сдерживался при мне, но улыбка не сходила с его лица, пока мы направлялись к раздевалке.
От пота одежда неприятно липла к телу, поэтому пришлось сразу ринуться в душ, а Гедеон, видимо, чтобы не смущать меня, не стал входить в душевую до тех пор, пока я не закончил и не переоделся. Всё это время он делал вид, что с кем-то увлечённо разговаривает по телефону. Кажется, это был Люмьер. После меня Гедеон тоже освежился, и мы, лениво переговариваясь о всякой ерунде, стали спускаться по лестнице, ведущей к выходу из клуба фехтования.
– Не смей искать мои детские фотографии в розовых чепчиках, – вдруг проговорил Гедеон. – Я их сжёг.
– Хорошо. – Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться.
– И ни слова Люмьеру или Оскару.
– Я ничего им не расскажу, – проникновенным голосом заверил я. – Эта тайна умрёт вместе со мной.
– Не надо, – хмуро произнёс он, резко переменившись.
Мы замерли на лестнице, нас разделяли несколько ступенек.
– Не надо умирать. – Гедеон стоял ниже, что делало нас почти одного роста, и выглядел серьёзным. – Обещай, что будешь долго жить.
Я растерялся, но понял, что сейчас надо ответить настолько уверенно, насколько только возможно.