Кайли, – как оказалось, её зовут так, – упорно пыталась познакомиться поближе, рассказать всю свою биографию за танец. Я молчал, не вслушиваясь, пытаясь взглядом уцепиться за Оливера или Леона с Оливией. А ещё наблюдал за циферблатом наручных часов на левой руке в надежде, что время пойдёт быстрее и мы все сможем поскорее покинуть лицей.
Через час я смог сбежать от Кайли, скрыться в толпе и найти Леона. Он задумчиво смотрел в другой конец зала. Выглядел Леон в своём белоснежном смокинге потрясающе, а укладка делала его похожим на сказочного принца. Вот только лицо было грустное.
– Ты в порядке? – Я опустил руку ему на плечо.
Он дёрнулся от моего прикосновения и спешно ответил:
– Ага. Да. Пойду выйду подышать, а то душно.
И он ушёл так быстро, что я даже не успел его остановить.
– Там Клив, – раздалось позади.
Я повернулся. Оливер взял виноградинку с фруктовой тарелки и закинул в рот.
– Где?
– Справа от сцены, – не глядя пояснил он. – Пялился на Леона. А Леон на него. Не к добру это.
И правда. Клив стоял в чёрном смокинге в углу от сцены, игнорируя свою пассию в чёрном коротком платье, и провожал взглядом Леона, стремительно покидавшего зал.
Оливер поставил бокал с соком на стол и проговорил:
– Пойду поболтаю с Леоном. Главное, чтобы не смылся без нас с выпускного.
– Только давай без разговоров о Кливе, – посоветовал я.
Оливер кивнул и последовал на выход, пробираясь сквозь толпу гостей.
– Оливер всё ещё дуется? – Оливия подошла настолько бесшумно, что я чуть не подпрыгнул от испуга.
– Да. Считает тебя предателем всей Октавии.
Она на это только устало выдохнула.
– Почему ты его бросила? – спросил я, наблюдая теперь за Кливом. Тот сказал что-то грубое своей девушке, на что она дала ему пощёчину и ушла к своим подругам. Те столпились вокруг и стали её успокаивать.
– Не надо драмы. – Оливия сделала глоток из бокала. Кажется, она тоже наблюдала за Кливом. – Никто никого не бросал. Оливеру надо привыкать жить без меня, я не смогу быть с ним рядом всю жизнь.
– Ауч, почему так жёстко? – прокомментировал я.
Оливия грустно улыбнулась, протянула бокал и чокнулась о мой.
– Трудные времена создают сильных котят, – философски произнесла она.
– Ты процитировала мем с котёнком? – удивился я.
– Всегда хотела сказать это вслух, – рассмеялась она.
Клив скрылся из виду, теперь мы наблюдали за танцующими. Я в очередной раз понял, что нет ни одной такой красивой пары, как Оливия с Леоном.
– Кстати, что с Леоном? – спросил я.
– Всё было отлично, пока мы в танце не столкнулись с Кливом, – проворчала она.
– Он теперь без настроения. Вышел на улицу, сказал, что ему душно.
Оливия промокла губы салфеткой.
– Пойду поговорю с ним.
– Оливер уже пошёл.
– Ну уж нет, – решительно заявила Оливия, но я понимал, что она шутит. – Я не оставлю их наедине. Ещё уведёт мою пару.
Я улыбнулся, когда Оливия, поправив волосы, направилась сквозь толпу.
Оставив пустой бокал, я взял ещё один и, обходя всех по краю танцевальной зоны, направился к балкончику, скрытому от зала плотными бархатными шторами. Мне хотелось сбежать от Кайли и остаться в тишине как можно дальше от толпы. Выйдя на балкончик, я отпил немного сока и только хотел обрадоваться, что остался один, как услышал, что кто-то присоединился ко мне.
– Привет, – раздался знакомый голос за спиной. – Не хочешь потанцевать?
Я обернулся и увидел Скэриэла.
33
– Скэриэл? – Я даже оцепенел от удивления. – Что ты здесь делаешь?
Меньше всего я ожидал увидеть его. После той тренировки с Люмьером и Гедеоном прошло много времени, а Скэриэл даже не удосужился связаться со мной. Ни встреч, ни звонков, ни сообщений. Все время нашей дружбы он делал это – внезапно появлялся рядом, так же внезапно пропадал, окутывал себя флёром загадочности, – но если раньше это мне даже нравилось, то сейчас нервировало до зубного скрежета. Он обещал серьёзные разговоры, а потом с такой же «серьёзностью» пропадал на недели. Больше я по нему не тосковал, скорее злился.
Скэриэл указал на свой галстук-бабочку.
– Пришлось устроиться официантом, чтобы увидеть тебя на выпускном.
Он был одет в белую рубашку, тёмные брюки, фирменную жилетку и белоснежные перчатки. Волосы зачесал назад и уложил лаком, почти как в день, когда мы вместе ходили на «Жизель». Он хорошо выглядел и, думаю, прекрасно об этом знал.
– Ты серьёзно?
Устроился официантом. А ведь он уже такое проворачивал на рождественском балу. Надо же, как удобно. А вот система подбора персонала у всесильных чистокровных наводит на вопросы.
– Ты видишь, чтобы я шутил? – улыбнулся Скэриэл и снова поддразнил меня: – Так что насчёт танца? Я видел, ты неплохо научился с того дня. И девушка у тебя симпатичная.
Я закатил глаза.
– Только давай не о Кайли, ради всего святого. Я еле сбежал от неё на балкон. Если она меня увидит, то…
– Ка-айли, значит, – ехидно пропел Скэриэл, взглянув на танцующих чистокровных сквозь проём в бархатных шторах. – Как мило. Вижу, не скучаешь. – Это прозвучало глуше и уже не так весело.
Мы столько всего должны были обсудить, а он собрался увиливать? Не только увиливать, но и обижаться за то, что я неплохо провожу время без него? Моё настроение стремительно падало всё ниже, а раздражение росло.
– Да мне её Лаванда подсунула, чтобы вальс станцевать, – начал я сгоряча и сам на себя разозлился за то, что как будто оправдываюсь перед ним.
Скэриэл на это лишь насмешливо, галантно протянул руку, будто правда звал меня танцевать.
– Да хватит дурачиться, – психанул я и, повернувшись, вцепился пальцами в каменные перила балкончика. – Ты должен перестать внезапно исчезать и появляться, когда вздумается. Меня это бесит.
Камень под пальцами приятно холодил кожу. Хотелось нагнуться и прислониться к нему горячим лбом, чтобы немного остыть. Я не собирался начинать разборки на собственном выпускном. Особенно – со Скэриэлом. Видит бог, я держался как мог, но, стоило увидеть его, и всё спокойствие пошло коту под хвост.
Скэриэл встал рядом, сложив руки на груди.
– Я бы хотел так всё не усложнять.
– Так не усложняй. – Мой голос прозвучал резко, почти властно.
Совсем на меня не похоже. Даже себе я казался другим человеком в такие моменты, которые, к слову, случались всё чаще. Вспомнились слова Люмьера о том, что иногда во мне будто просыпался Киллиан. Странно было думать, что где-то в глубине меня, Готье Хитклифа, живёт Киллиан Парис Бёрко, октавианский принц. И вместе с тем я с каждым днём ощущал, что он берёт надо мной контроль. Интересно, каким я был бы, живя в императорской семье среди всего того золота и мрамора.
– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил Скэриэл.
«Ты случился».
– Я… не знаю, – проворчал я, не понимая, как лучше сформулировать ответ.
Мы молчали, слушая музыку, смех и голоса, доносившиеся из зала. Я зажмурился и протёр глаза, будто страдал от невыносимой головной боли.
– Что-то творится с тобой, со мной, со всем этим чёртовым миром. Утром мне говорят одно, вечером другое, а на следующий день всё переворачивается с ног на голову, – проговорил я, чувствуя, как гнев завладевает мной.
– Понимаю, – кивнул Скэриэл.
– Да ни черта ты не понимаешь! – сорвался я, резко повернувшись к нему. – Ты ничего обо мне не знаешь. Пропадаешь, появляешься, снова пропадаешь. На звонки не отвечаешь, на сообщения тоже. Что с тобой происходит? Говоришь, я «не скучаю»? А сам?
Его лицо словно окаменело. Казалось, он сдерживается от колкого ответа, уставившись в одну точку далеко за деревьями. Мне чудилось, что если я ещё немного надавлю, самую малость, он наконец уступит, выдаст хоть что-то. Он выглядел сейчас потерянно, совсем как я перед тем, как разрыдаться на груди Гедеона. Вот только мои эмоции одержали вверх, а Скэриэл… Нет, он не такой слабый. Я наблюдал за переменами на его лице, точнее, за их полным отсутствием. Могло бы показаться, что он спокоен, но я успел узнать его лучше. Я чувствовал: внутри него бушует океан, хотя он умело скрывает это за мирной водной гладью. Но стоит присмотреться – и увидишь, как по воде идёт мелкая рябь.
Скэриэл медленно стянул перчатки и положил их на перила, затем снял галстук-бабочку, – всё это в полном молчании; я мог только позавидовать его хладнокровию, – замахнулся и закинул так, что бабочка улетела куда-то за живую ограду под балконом.
– Что ты делаешь? – воскликнул я, растерянно провожая её взглядом.
– Всё это было ради встречи с тобой. Больше мне это не нужно. – Он взял одну перчатку, замахнулся, словно играя в бейсбол, и с силой закинул её ещё дальше.
– Остановись. – Я схватил вторую перчатку.
– Хочешь сам закинуть? – усмехнулся Скэриэл.
Я непонимающе уставился на него, словно мы говорили на абсолютно разных языках. Словно мы были незнакомцами, к несчастью, делящими общие воспоминания.
– Прекрасно выглядишь, – вдруг произнёс Скэриэл. – Тебе идёт этот костюм.
– Прекращай, – огрызнулся я.
– Что?
– Вот это всё. Я, по-твоему, идиот?
– Что я делаю не так? – Кажется, теперь Скэриэл начинал терять терпение.
– Заговариваешь мне зубы. Отвешиваешь комплименты. Как будто я сразу успокоюсь и мне будет этого достаточно.
Если Скэриэл был океаном, то я себе казался сейчас скалистой горой, на вершине которой всё это время ждала лавина негодования. Теперь, из-за выходок Скэриэла, она не выдержала и сошла. Её уже нельзя было остановить.
– Когда мы поступим в Академию Святых и Великих, то будем рядом. Я перестану пропадать. – Он вцепился пальцами в перила, как я до этого, будто тоже надеялся, что холодный камень успокоит.
– Это не то, что я хочу услышать, – сказал я.
Скэриэл повернулся ко мне и встал ближе.
– Тогда чего ты хочешь?
Мы с вызовом смотрели друг на друга.