Я задумчиво оглядел кладбище. Люмьер умело затягивал меня в свои сети.
– Хорошо, – кивнул я. – Мне нужно узнать больше о семье Скэриэла. Я не про Хитклифов.
Брови Люмьера изумлённо взметнулись. Он явно не этого ожидал.
– О его матери?
– Да.
– Но на нашей встрече Скэриэл ничего не хотел про неё слышать. Или делал вид, что не хочет. Он что, передумал?
– Нет, – помотал головой я. – Эту информацию хочу получить я, а не он.
– А вот и чужое грязное белье, – хитро улыбнулся Люмьер.
Я сердито цокнул языком и хотел было развернуться, чтобы пойти в противоположную сторону, подальше от Люмьера, но он поймал меня за руку выше локтя.
– Хорошо. Я расскажу всё, что знаю, – твёрдо произнёс он, – а ты поможешь мне кое-кого найти.
– Сначала информация о маме Скэриэла.
– Если я тебе всё расскажу, ты откажешься помогать.
– Вот такого ты обо мне мнения? – Я изобразил обиду. Кажется, он забыл, что ему информация нужнее, чем мне.
– Ладно, – нехотя согласился Люмьер.
– Слушаю. – Я скрестил руки на груди.
– Что ты хочешь узнать?
– Как звали маму Скэриэла?
– Её звали Эвари. Но все звали её Эвер.
Эвари. Эвер. Нет, никого с таким именем я не помнил. Хотя было странно вообще на что-то рассчитывать. Вдруг бы словно в каких-то старых фильмах, я внезапно бы вспомнил, что так звали нашу несчастную соседку, и это оказалась мама Скэриэла, которую он так долго и упорно искал. Чушь.
– Фамилия?
– Не знаю.
– Врёшь.
– Я информатор, а не лжец. Если я говорю, что не владею информацией, то так оно и есть. Но я работаю над этим.
– Хорошо… Она жива?
Люмьер помотал головой.
– Ты уверен?
– Ты во мне сомневаешься?
Я уверенно кивнул.
– Ауч. А вот это было больно, – шутливо прижав руку к груди, сказал Люмьер.
– Кем она была?
– Она вместе со своим братом работала прислугой в доме Хитклифов.
– С братом? – Я лихорадочно соображал, что бы ещё спросить, выведать больше информации. – Значит у Скэриэла есть дядя?
– Больше ничего не скажу, – отчеканил Люмьер. – Теперь твой черёд.
Выбора не было. Чистокровный поймал меня на крючок, и теперь я нуждался в большем.
– Валяй.
Люмьер подошёл ближе.
– Когда случился переворот, я был совсем мал. Мой отец погиб, но я чудом остался жив. Помню, что меня преследовал низший. С того дня на моём теле огромный шрам.
Чуть подумав, я спросил:
– Ты хочешь найти этого человека?
– Нет, Джером, я хочу найти тех, кто заплатил ему за то, чтобы убить всех во дворце. И в частности за то, чтобы убить меня.
– Почему ты думаешь, что ему заплатили? – недоумевал я. – Разве это не была просто разгневанная толпа, которая устала терпеть чистокровные заскоки?
– Так это должно было выглядеть со стороны. Прежде чем я добрался до отцовского кабинета, достал его пистолет из ящика стола и выстрелил в этого урода, я услышал его слова.
– И что он сказал? – затаив дыхание, спросил я.
– «За тебя, мальчуган, обещали заплатить вдвое больше, живым или мёртвым, это не важно».
Когда я ехал в такси до Дома Спасения и Поддержки, вновь начался ливень. Теперь все мысли крутились вокруг Эвари, матери Скэриэла, и его дяди, чьё имя пока было загадкой. Он должен быть жив. А ещё если Люмьер прав, а мне почему-то верилось в это, то Скэриэл не дотянет до зимней сессии. Я не знал, как рассказать об этом Скэриэлу, не упомянув нашу договорённость с Люмьером.
Этот чистокровный удивлял меня при каждой нашей встрече. Спасаясь, он убил человека в таком раннем возрасте. Я всё думал, смог бы сам так или нет. Когда смерть наступала на пятки, дышала в спину и шептала, что скоро заберёт, смог бы я бросить ей вызов, как Люмьер? Ребёнком он видел переворот, не по своей воле стал участником всего этого хаоса, но самое важное, что он смог выжить.
Уйдя в свои мысли, я не сразу понял, что водитель остановился у точки назначения. Я вышел из салона. Во всём здании было темно, а из окон комнаты Скэриэла на втором этаже доносились крики и шум. Попахивало большими проблемами. В Доме должны были остаться Виктор и Валери.
Взлетев по ступенькам на крыльцо, я кое-как впопыхах разобрался с замочной скважиной, – ключ в дрожащих руках отказывался сотрудничать, – забежал по дороге на кухню и, прихватив огромный разделочный нож, пулей поднялся на второй этаж.
– Скэриэл!
Я вбежал в его комнату с ножом наготове. В ту же секунду рядом с моей головой что-то пролетело и разбилось о стену. На пол у двери посыпались обломки и щепки.
Скэриэл сидел в центре комнаты на стуле, напротив большого окна, за которым дождь лил не переставая. В редких вспышках молний, освещавших помещение, я с трудом разобрал его силуэт.
– Скэриэл?
Не глядя, он взмахнул рукой, и кровать с грохотом врезалась в стену. Я замер, опасаясь сделать лишнее движение и спровоцировать его.
– Где был? – спросил он низким пугающим голосом.
– Навещал Эдварда, – ответил я, готовый к очередному взмаху его руки.
– И как он?
– Получше, чем мы.
Скэриэл глухо рассмеялся.
– Да, ему бы всё это не понравилось, – заметил он.
– Ага, – согласился я. – Но он бы быстро всё привёл в порядок.
Скэриэл молчал.
– Мне очень не хватает порядка в голове.
– Прямо сейчас или вообще? – попытался я в юмор, чтобы разбавить гнетущую атмосферу.
– Есть разница?
– Честно говоря, нет, – признался я. – Ты не в порядке с тех самых пор, как я встретил тебя в интернате.
Я включил свет и огляделся. Повсюду валялись осколки стёкол и обломки мебели. От письменного стола остались только три ножки и один выбитый ящик. Не знаю, что хотел устроить Скэриэл, но если он планировал разнести свою комнату, то у него это получилось.
– Где Виктор и Валери?
– Я выгнал их прошлой ночью.
Я с облегчением выдохнул. Они живы, а это главное.
Скэриэл поднял правую руку, поясняя свои действия одним жестом. Она была по локоть чёрной, будто вымазанной углём. Как долго он пользовался материей, что кожа приобрела такой цвет? Опустив руку, он тяжело вздохнул.
– Скажи мне, Джером, пойдут ли за мной Запретные земли? – спросил он, не оборачиваясь.
Я вздрогнул. Этот вопрос уже задавал Хитклиф.
– Думаю, да.
– Я в этом не уверен.
– Почему?
– Они бы пошли за мной, будь я полукровкой или низшим.
– Но ты полукровка, Скэриэл, – не понимая, к чему он клонит, возразил я.
– Я уже не знаю, кто я.
Мы долго молчали, прежде чем Скэриэл окликнул меня.
– Джером?
– Да?
– Могу я попросить тебя об одолжении?
– Д… да.
– Достань мне тёмную краску для волос.
– Но зачем?
Он поднялся и развернулся. Я охнул, сердце бешено забилось. Не верилось в то, что я сейчас видел. В то время, как ладони Скэриэла окрасились в тёмный, прядь у его лица посветлела, стала цвета металла. И я вспомнил, что волосы Гедеона Хитклифа были именно такого металлического оттенка.
– Чем больше я использую тёмную материю, тем больше темнеют мои руки. Но это, – Скэриэл поднял ладонь, – проходит. Становится прежним. А вот это, – он подхватил двумя пальцами светлую прядь, – не меняется.
Я не знал, что сказать. Был слишком ошеломлён, чтобы вообще что-либо произнести.
– Кровь Хитклифов даёт о себе знать… – Словно читая мои мысли, прошептал он.
И тут Скэриэл рассмеялся. Сначала это был тихий смех, но с каждой секундой он становился всё громче и громче. И пробирал до дрожи. В какой-то момент я подумал, будто Скэриэл окончательно сошёл с ума.
– Ну же, Джером, – подойдя ближе, проговорил Скэриэл. – Улыбнись, не стой столбом. Всё хорошо.
Он обхватил моё лицо чёрными от материи пальцами и попробовал изобразить улыбку. Замерев, я стоял со здоровенным ножом в руках, и в этот момент Скэриэл казался мне самым безумным человеком на земле. Я искренне его боялся.
– Повторяй за мной, – мягко проговорил Скэриэл. – Раз – Октавия горит. Слышен вой и крики. – Его тихий, спокойный голос обволакивал. – Два – народ уже бежит, все в крови безликих. Три – огонь сжирает всё, до чего добрался. Чистокровок больше нет.
– Ромус быстро сдался, – прошептал я, и нож с оглушительным стуком выпал из ослабевших рук.
42
– И потом мы обнялись, – рассказывал я, в пылу эмоций размахивая руками и меря шагами беседку, где мы обосновались.
Самая дальняя из трёх беседок – небольшая уютная постройка с террасой и навесом, – как мне казалось, вполне подходила для того, чтобы скрыться от всех и, например, почитать в уединении, но Люмьер, отсмеявшись, сообщил, что эту беседка в основном популярна у парочек.
– Обнялись на глазах у всех? – Люмьер иронично приподнял одну бровь.
– На глазах у всех, – не моргнув глазом, подтвердил я.
Люмьер предложил встретиться на крыше полиса перед сном, чтобы обсудить долгожданное появление Скэриэла. Но мне хотелось только сыпать грязными ругательствами, и на это были все причины. Скэриэл появился в стенах Академии на полчаса, а потом его тихо, не привлекая лишнего внимания, выгнали. Конечно, назвали это иначе: «Переждать, пока всеобщее волнение схлынет», – но факт остаётся фактом, его просто прогнали.
На затянутом ночной дымкой небе собрались тёмные тучи. Вдалеке засверкали молнии, и вслед прогремел гром, обрушивший на нас свой яростный рёв. Но всё это было ещё далеко, а потому не несло никакой опасности. Префекты вместе с охраной следили, чтобы никто не вышел из полисов из-за внезапного комендантского часа, но о крыше они благополучно запамятовали.
Весь день как из ведра лил дождь, так что даже выйти на улицу стало той ещё проблемой. У меня не было с собой никакой подходящей для подобной погоды обуви. Пришлось вызвать Чарли, чтобы он привёз осенние ботинки, которым не страшны никакие лужи. Я хотел прогуляться по Академии, может, дойти до озера, чтобы остудить голову и не наделать глупостей. Но всё это оказалось бессмысленным, потому что ближе к вечеру нас огорошили тем, что выходить после восьми на улицу теперь запрещено, а потому ботинки сегодня уже не пригодились. Накопившаяся злость только сильнее закипела, когда я оказался буквально заперт в своей комнате, и не