– Нет, ты лучшая из всех подруг, что у меня были, и тебя я тоже не заслужила…
Я покидаю больницу совершенно разбитой. Но Фран нужно отдохнуть, и мне тоже.
Не успеваю я выйти на улицу, как телефон, который все это время был вне доступа к сети, начинает беспрерывно сигналить. У меня полно сообщений от Элиотта – видимо, он очень обеспокоен тем, что я столько раз пыталась ему дозвониться, а теперь не отвечаю. Набираю его номер, и он сразу же берет трубку.
– Марни? Что за черт, я чуть с ума не сошел! У тебя все нормально? Я видел все твои звонки, но не мог ответить, а теперь не могу дозвониться сам. Что-то случилось?
– Все ужасно… Фран в больнице, вчера вечером она пыталась покончить с собой. Я нашла ее дома, в спальне, сегодня утром, когда пришла кормить кота.
– Вот черт! И как она? Не понимаю, разве она не уехала?
– Уехала, но вернулась. Теперь, по крайней мере, ее жизни ничего не угрожает. Эй, ты что, сейчас в машине?
– Я возвращаюсь домой.
– Как? Ты же должен был вернуться только через два дня?
– Я волновался, Марни, ты не отвечала, и я понять не мог, что случилось. Буду через три часа.
Не знаю, что делать: то ли таять от любви, то ли просто извиниться. Я предпочитаю таять – я так рада, что он возвращается; сегодня вечером мне ужасно не хотелось бы оставаться одной.
– Не могу дождаться, когда тебя увижу…
– Я тоже, котенок, я тоже. Но ты же еще пойдешь сегодня на работу?
– Нет, я предупредила Ану. Я навещу Фран, завезу ей кое-какие вещи, а потом приеду домой. А ты будь внимателен на дороге.
– Обязательно, до скорого, дружочек.
– До скорого.
Он вешает трубку, а я закрываюсь в машине и внезапно захожусь рыданиями. Я плачу – из-за Фран, из-за себя и всех тех женщин, которые не знают, как они прекрасны. Всех женщин, которые имели несчастье встретить мужчину, что заставил их поверить в обратное.
Сегодня вторник, и отныне это будет мой самый нелюбимый день.
Глава 22
Я долго рассматривала фотографии и селфи, которые мы сделали во время нашего приключения, и решила, что жизнь слишком коротка, нельзя ждать, когда она станет лучше, а значит, ничто не должно мешать нам быть счастливыми. Попытка самоубийства Фран произвела на меня эффект отрезвляющей пощечины. Как будто у меня из-под ног выдернули ковер, и я с размаху шлепнулась на пол. Я полжизни потратила, измываясь над собой, запрещала себе то, чего мне действительно хотелось. Я взяла себе за правило быть скромной и держаться в тени, чтобы меня не замечали; потом убедила себя, что не имею права действовать в своих интересах, потому что этим ущемляю права других людей – куда более достойных.
Фран изменила все мои представления, что бы я там ни говорила. За несколько недель она помогла мне стать другим человеком, открыла мне глаза, а сегодня показала, сама того не подозревая, что все может закончиться внезапно. Теперь я знаю: мне больше нельзя терять время на размышления, терзаясь мыслями о том, хорошо или плохо будет выглядеть то, что мне хочется сделать.
Во мне поднимается гнев. Думаю, я способна оторвать яйца этому типу, который внушил ей, что без него жизнь не имеет смысла. Да, вульгарно, но он этого заслуживает. Я уверена, что Фран рассказала мне не все, но я не буду допытываться об остальном. Однако я легко представляю, как токсичны были для нее эти отношения и как все четыре года он манипулировал ею, чтобы добиться своих целей. Говоря о нем, она то и дело извинялась, не позволяла себе ни малейшего упрека, считала, что разочаровала его и сама во всем виновата. Разочаровала его? Очень смешно! Совершенно очевидно, что никто в мире не дорожил этим претенциозным ублюдком так, как она. Ничтожество! Так вскружить ей голову и довести почти до безумия, чтобы потом попросту выбросить, как старый башмак!
Клянусь, если я когда-нибудь его встречу, я выскажу ему в лицо все свое презрение и в мгновение ока собью с мерзавца его глупую спесь. Я не дам ему отделаться так дешево.
Элиотт приедет через час, и никогда еще мне так не терпелось обнять его. Фран была права, когда в Амблетёзе упала мне в объятия со словами, что у меня есть все, просто я этого не понимаю. Мне с Элиоттом так повезло – благодаря ему я живу такой жизнью, как сейчас, – и хочу, чтобы сегодня вечером он об этом узнал.
Сложенный вчетверо список моих запретов успел немного поистрепаться за время наших с Фран переездов из одного отеля в другой. Я разворачиваю его и внимательно перечитываю. Затем беру ручку, чтобы заранее вычеркнуть еще две строчки, потому что сегодня вечером – это абсолютно точно – Элиотт будет знать, что я больше не хочу ничего бояться.
Дверь квартиры громко хлопает. Элиотт вернулся.
– Я дома!
Я умышленно не отзываюсь. Слышно, как он ставит чемодан в прихожей, бросает ключи на столик в форме полумесяца, открывает стенной шкаф, чтобы убрать куртку и туфли.
– Марни, ты здесь? Я вернулся!
Я молчу, как рыба.
– Марни?
Я задерживаю дыхание – он в спальне.
Он все ближе – и наконец появляется на пороге ванной комнаты.
– Но…
Я зажгла свечи, набрала нашу огромную ванну-джакузи, через динамик включила тихую музыку и совершенно голая сижу, скрестив ноги, на краю ванны.
Элиотт останавливается, потеряв дар речи.
– О-о!
Я улыбаюсь.
– Чего ты ждешь? Присоединяйся!
Глава 23
Придя на следующее утро к Фран кормить кота, я обнаруживаю в спальне ее телефон. Кладу его в сумку и, дождавшись обеденного перерыва (по утрам визиты запрещены), еду в больницу.
Когда я вхожу в палату, Фран как раз закончила обедать. Вид у нее значительно лучше, чем накануне, и, увидев меня, она искренне улыбается.
– Спасибо, что пришла.
Я целую ее и присаживаюсь рядом на кровать.
– Если ты надеялась так легко от меня избавиться, то сильно ошиблась. Как самочувствие?
– Вчера вечером у меня был приступ паники, мне дали транквилизаторы. Я сразу заснула, а сегодня мне уже спокойнее.
Я поднимаю голову и вижу мертвый экран телевизора.
– Ты просила, чтобы тебе поменяли телевизор?
– Нет.
– Наверное, время здесь тянется бесконечно…
– Медсестра дала мне книгу, которую ей самой читать некогда, – говорит Фран, указывая на тумбочку.
Перевожу взгляд на обложку книги с фотографией Леонардо Ди Каприо и морщусь. «Пляж»? Наверное, она валялась у нее в стопке непрочитанных книг лет двадцать.
– Когда-то я видела фильм, и здесь она пришлась мне кстати.
Я роюсь в сумке и достаю телефон.
– Держи, я подумала, что он может тебе понадобиться.
Она смотрит на него, не двигаясь.
– Предпочту обойтись без телефона, потому что… он наверняка попытается мне позвонить, он всегда так делает. Не хочу с ним говорить и не хочу читать его сообщения.
– Думаешь, он попытается с тобой связаться?
– Обычно… бывает так…
– Но он же сказал тебе, что между вами все кончено.
Она судорожно всхлипывает.
– Не хочу рисковать, забери его.
– Ладно.
Я кладу телефон обратно в сумку. И чувствую себя дурой – нужно было предвидеть такой поворот событий!
– Может, тебе нужно предупредить клиентов или… еще кого-то, что тебя пока не будет на работе?
Она кивает.
– Да, но у меня просто нет сил.
– Фран… Ты же знаешь, что можешь на меня рассчитывать. Я все могу сделать сама, просто скажи, что именно.
Она пустым взглядом смотрит на стену перед собой.
– Ты не должна быть со мной такой доброй.
– Не понимаю, почему ты так говоришь. Ты тоже была очень добра ко мне.
– Потому что ты этого стóишь…
– И ты тоже! Каждую минуту, каждую секунду. Еще раз говорю, Фран: что бы тебе ни пытались внушить, что бы ни вдалбливали в голову, все это ложь: ты – замечательная. Ясно?
Она кивает, но скорее для того, чтобы сделать мне приятно. Она все еще в плену у своих демонов и освободится от них еще не скоро.
Фран открывает ящик тумбочки и вынимает лист бумаги и карандаш, которые, наверное, ей здесь выдали. Она с трудом царапает несколько слов и отдает листок мне.
– Их номера в контактах у меня в телефоне, пароль я не устанавливала.
– О… Ты уверена?
– Да… А если позвонит или напишет Арман, просто не говори мне об этом, хорошо?
– Я не буду читать твои сообщения, Фран.
– Я хочу, чтобы ты их удалила.
Я вижу ее внутреннюю борьбу. По-моему, моя подруга достойна восхищения. Ну как я могу ей отказать?
– Хорошо, я все сделаю.
– Спасибо… Сегодня утром я была у психиатра.
– Правда? И как?
По ее лицу скользит легкая улыбка.
– Мы были очень прагматичны.
– То есть?
– Она сказала, что мне надо сделать паузу и разобраться в себе. Самостоятельно, ни с кем не общаясь. Только я и люди, которые будут оберегать мое психическое здоровье.
Ожидать чего-то другого от психиатрического центра было нельзя. Предсказуемо…
– Она предложила мне поехать на три недели в специализированный санаторий на юге Франции. Они могут послать туда запрос, и для меня это будет полностью бесплатно.
– А ты сама-то хочешь туда ехать?
Она закрывает глаза и, кажется, вот-вот снова заплачет.
– Мне нужно уехать из Амьена.
– Понимаю… Ты должна прежде всего думать о себе. Нет ничего важнее.
Она прячет лицо в ладонях, и я слышу ее рыдания.
– Фран…
– Я должна его забыть, но это так тяжело… Я только и думаю, что о нем, прокручиваю в голове все воспоминания тех четырех лет, что мы провели вместе, но я хочу выбросить его из головы! Я наделала столько ошибок, родители предупреждали меня, когда я рассказала им от наших отношениях, и сестра все время говорила, что я совершаю глупость, но я никого не слушала. А теперь расплачиваюсь…
Я обнимаю Фран, сердце у нее рвется на части – да и у меня тоже от того, как она вновь и вновь повторяет, что сама во всем виновата. Этот тип сломал ее.