– Ты выздоровеешь, в центре тебе помогут восстановиться, я уверена. Ты приняла правильное решение.
Она вытирает глаза.
– По правде сказать, у меня нет выбора, это единственная возможность выкарабкаться.
– Когда ты сможешь туда поехать?
– Место освободится на следующей неделе. Я планирую его занять и взять быка за рога, так сказать, покончить с моим прошлым. Присмотришь за Индиго?
– Конечно. Как ты думаешь, можно я заберу его себе, чтобы не оставлять одного? Все-таки три недели – это большой срок.
– Но… У Элиотта ведь аллергия? Ты точно можешь его забрать?
Она не забыла. Я улыбаюсь.
– Не беспокойся, этому котику не спугнуть моего пещерного медведя. Мы это уладим. А ты занимайся только собой. Все остальное – моя забота.
– Спасибо, ты настоящий друг. Я буду бороться и выживу.
Я смотрю ей прямо в глаза, мне хочется передать ей свою силу.
– Ни секунды в этом не сомневаюсь.
* * *
Фран со вчерашнего дня находится в санатории. Я отвезла ее домой собрать чемодан, а потом проводила на вокзал, где она сразу же села на поезд.
Меня беспокоило, что в этой поездке через всю Францию она будет без телефона, и хотела на всякий случай дать ей с собой мобильный с предоплаченной сим-картой, но она отказалась. Для нее нет ничего важнее, чем играть честно и держать искушения подальше. Она знает, что сейчас очень уязвима… Позже мне позвонили из центра и сказали, что она благополучно прибыла. Оказывается, Фран знает мой номер наизусть… Ее забота меня тронула.
Несколько дней назад я обзвонила ее клиентов, как она просила. Предупредила их, что в ее нынешнем состоянии она не может с ними связаться, но через три недели вернется. Одно можно сказать уверенно: клиенты Фран совершенно не похожи на моих! Я имела дело с тремя – все трое были очень любезны и полны понимания. Может, мне стоит сменить работу?
Я также удалила в мессенджере последние сообщения этого ничтожества Армана, но каждый раз мне волей-неволей приходилось читать первые несколько строк, и они выглядели примерно так: «Надеюсь, ты благополучно вернулась домой», «От тебя ничего нет, все в порядке?», «Могла бы хотя бы ответить!», «ОК, хочешь поиграть в эту игру?» Этому типу совершенно не стыдно, и он ничего не боится. Я была уже на грани того, чтобы прервать его эпистолярный поток, но остановила себя. Даже если Фран больше не хочет с ним разговаривать, я-то знаю, сколько воспоминаний хранится в памяти телефона. Например, в моем – переписка с Элиоттом за все семь лет, и мне не хотелось бы, чтобы пропало хоть одно сообщение – неважно, хорошее или плохое. Я ограничилась тем, что заблокировала номер Армана. Со временем он поймет, что связаться с Фран ему не удастся.
Я дожидаюсь конца рабочего дня и еду забирать Индиго.
Вот уже неделю он был совершенно один; Фран он видел не больше часа, пока она собирала чемодан. Он трется о мои ноги, очень довольный, что его навестили.
– Ну что, котик, тебе немного одиноко? Не против поехать и познакомиться с другим пушистиком? Ладно, не таким пушистиком, как ты, но он тоже любит ласку и любит побыть один. Поедем?
На мое предложение он отвечает одобрительным мурлыканием. Значит, договорились, вперед!
Я торопливо собираю вещи Индиго: лоток, мешок с наполнителем, коробки с кормом и галетами, подстилку и лежанку, а потом иду в кладовку за переноской.
Мама дорогая! Это какой-то навороченный хай-тек на колесах с выдвижной тележкой! Однако засунуть туда Индиго оказывается непростой задачей. Мне это стоит трех царапин, нечаянных громких пуков, от которых я чуть не задохнулась, и нескольких плевков, которые на кошачьем языке заменяют смачные ругательства, но наконец дело сделано!
Я как раз размышляю о том, как забрать все это разом, чтобы не мотаться туда-сюда, когда раздается стук в дверь. Немного удивившись, я иду открывать и застываю на пороге. Высокий спортивного вида блондин, элегантно одетый, кажется, удивлен не меньше меня. По его взгляду я вижу, что он застигнут врасплох.
– Добрый вечер, а Пакита дома?
Я прищуриваюсь. Это он, никаких сомнений.
Так вот каков человек, который разрушил Фран жизнь! Парень с ангельским лицом, у которого вместо сердца – куча мусора. Сейчас физиономия у него серая – думаю, он понимает, какую грандиозную глупость совершил, выбросив ее, словно какашку. И он не перестает об этом сожалеть, Франни, любимая моя подруга.
– Нет, она в путешествии.
Мой голос холоден, как сибирская зима, без малейшей надежды на потепление и тем более – на то, что я хоть что-то ему выболтаю; от меня он точно не узнает, что из-за него она чуть не свела счеты с жизнью. Иначе обязательно попытается ее увидеть.
– В путешествии?
– Вы – Арман, правильно?
Он таращит на меня глаза, потом хмурится.
– Мы знакомы?
– Нет, но я вас знаю. Вы тот мерзкий тип, который считает Фран половой тряпкой.
Его удивление растет.
– Фран?
Я презрительно смеюсь.
– Сильно же вы ею интересовались, если даже не знаете, как все ее звали.
– Звали? – повторяет он дрогнувшим голосом – от него явно не ускользнуло то, что я использовала прошедшее время.
– Именно, потому что вы ее больше не увидите. Она больше не хочет впускать вас в свою жизнь, вы причинили ей достаточно боли, и сейчас вы немедленно уберетесь, пока я не помогла вам пинком под зад!
Этим я добиваю его окончательно. Ладно, может, я немножко зарвалась, он как-никак выше меня сантиметров на тридцать, но как же весело смотреть на его растерянную рожу!
– Простите, мадемуазель, а вы кто?
– Я та, кто помешает вам даже приблизиться к ней. Я что, непонятно объяснила? В ее жизни вам больше места нет, придется с этим смириться.
Я подмечаю даже малейшие изменения его мимики. Насупившись, он открывает рот, но я не даю ему сказать ни слова:
– Предупреждаю, что в ваших же интересах отнестись к этому всерьез. Мне известно, кто вы, где живете, где работаете, и особенно – кто ваша жена. Если я узнаю, что вы хотя бы раз пытались связаться с Фран, я встречусь с вашей женой и расскажу ей о том, какие фокусы вы вытворяли за ее спиной целых четыре года. А если она мне не поверит, покажу ей ваши с Фран фотографии. Я понятно объяснила?
Это, конечно, блеф – мне ничего о нем не известно, и никаких фотографий у меня нет, но ему-то откуда знать?
Он бледнеет, явно не предвидев такого оборота, – здорово я его напугала!
– Где она?
– Далеко от вас, а вы будете держаться так же далеко от нее. Я понятно объяснила? Держитесь подальше, или я все выложу вашей жене.
На этот раз он кивает.
– Наверное, вы очень ее любите, если так защищаете… Вам не придется прибегать к подобным мерам.
– Разумное решение. Я вас больше не задерживаю и советую забыть этот адрес. До свидания, месье.
Я уже собираюсь захлопнуть дверь перед его носом, но он делает шаг вперед и впивается в меня взглядом, который горит… гневом? Не знаю, только чувствую, как бешено колотится мое сердце. Потому что он все-таки произвел на меня впечатление, и хотя я на него наорала, мне не хочется, чтобы он психовал.
– Я любил ее… нет, все еще люблю, и больше, чем вы думаете.
Он отступает, поворачивается спиной и исчезает на лестнице.
Я поспешно закрываю дверь и прислоняюсь к косяку. Он здорово напугал меня своим растерянным, страдающим взглядом! Он ее любил? Допустим, вот только – ну и паршивой же была его любовь! И она уж точно не стоит того, чтобы возвращаться назад.
Глубоко вздыхаю и подхожу к окну, чтобы посмотреть, как Арман выйдет из подъезда. Через две минуты он уже на улице и направляется в сторону центра. На всякий случай я выжидаю еще немного – мало ли что?
Затем подхожу к переноске, где томится Индиго, и разговариваю с ним через решетку. Он смотрит на меня глазами побитой собаки, такого я еще не видела!
– А ведь тебе никогда не узнать, что такое разбитое сердце! Сделай мне одолжение, если вдруг этот субъект снова появится на пороге, выцарапай ему глаза!
Индиго отвечает мне протяжным хриплым мяуканьем.
Я понимаю его как знак согласия!
Глава 24
Едва я вхожу в офис агентства, как сразу чувствую: атмосфера напряженная. Все обмениваются сердитыми взглядами поверх своих перегородок, как будто гроза еще не прошла. По милости Индиго, чья любимая игра – выкапывать по ночам все мои зеленые растения, я опоздала на час, поэтому стараюсь прошмыгнуть на свое рабочее место незаметно.
Берни тут же подходит ко мне с чашкой кофе. Я озадаченно смотрю на него. Сегодня на нем клетчатый твидовый пиджак, явно из дедушкиного гардероба, и брюки со стрелками и поясом выше живота. Когда-нибудь все же придется ему сказать, что его внешний вид ни в какие ворота не лезет…
– Вот, – говорит он, ставя чашку мне на стол, – пригодится – сегодня все как с цепи сорвались.
– Что-то случилось?
– Не успев войти в офис, Ана и Сандрин вдрызг разругались из-за какого-то неоплаченного счета. Сандрин крепко досталось, и теперь все злые! Предупреждаю – на рожон сейчас лучше не лезть.
– Ну… значит, я правильно сделала, что опоздала.
Он напускает на себя трагический вид.
– Если так будет продолжаться, я поступлю, как Маржори. Забеременею и переселюсь в Париж – специально, чтобы работать удаленно, – и с этими словами он возвращается на свое место.
Я прыскаю и включаю компьютер.
Поехали… День, похоже, будет напряженным. Но не будем паниковать, сегодня вечером я расскажу о своих несчастьях Элен.
Придется пропустить обеденный перерыв: работы у меня выше головы, так что я совершенно забываю о телефонном звонке дражайшему Серджо Пьяцци, он же Джулия Венетта. Несколько дней назад я специально установила на его звонки музыкальную тему Дарта Вейдера[62] «Имперский марш», хотя убеждена, что по сравнению с Пьяцци Дарт Вейдер – просто невинный младенец. Как только он звонит, я сразу включаю дежурную улыбку.