Взгляд Полвина обежал зал, подмечая блеск носимого без привычки именного холодного оружия, задержался у развилки лестниц и, не найдя ничего примечательного в светской толчее, вернулся было ко входу, как вдруг один из офицеров заметил его и громко воскликнул:
— Николай Андреевич! Сколько лет!..
Полвин обернулся на зычный голос, и его черты вдруг дрогнули, смягчились, — он узнал спешащего к нему офицера.
— Лозин! Вадим Петрович! — радостно воскликнул он, шагнув навстречу. — А ты, какими судьбами? — искренне удивился Николай, обнимая капитана. — Я ведь слышал, ты где-то на юге, воюешь с сельвой!
— Да вот, вытащили прямо из джунглей. Случайно не знаешь, что стряслось, откуда срочность такая? — спросил Лозин.
— Нет, — признался Полвин. — Сам в затруднении. Да бог с ним, ты лучше скажи, как сам? Семья? Андрюшка? — засыпал он вопросами друга юности, увлекая того в сторону, подальше от толпы.
— Да что я, — белозубо улыбнулся капитан. — В корчевщики записался, правильно ты слышал. Катюша корит — говорит, годы, мол, не те, от семьи бежишь, а я слушаю, да знай свое. Прикипел, не могу без нее… без этой адовой сельвы.
— Ну уж… прям не можешь?
— Представь, не могу. Если честно, — боюсь работу бросать, ведь Катюша, она у меня умница, прозорливая, — годы-то действительно не те. — Лозин говорил, знакомо улыбаясь краешком губ, а Полвин слушал, испытывая при этом живительное дыхание времени, словно ветерком потянуло из прошлого, — кадетской юности, первой любви…
— Боюсь на завалинке осесть, брюшком обрасти… — продолжал тем временем капитан. — Дома-то оно, ясно, лучше. Андрюшка, внучок, растет, уже пятый годок шалопаю. — Лозин улыбнулся, и его взгляд просветлел. — А ты как, Коля? — вдруг спохватился он. — Оля твоя уже, наверно, выросла совсем? Где она?
— Да разминулся я с ней, — со вздохом признался Николай. — Домой должна была сегодня вернуться, завтра ей двадцать, а меня вот, видишь, вызвали…
— Двадцать? — с уважением переспросил Вадим. — Да, неприятно, конечно. Выходит, не ты посвящать ее будешь? Или перенесешь?
— Нельзя переносить, ты же знаешь, нехорошо это, — с сожалением ответил Полвин. — Хоть и потеряла смысл традиция, превратилась в ритуал, но все равно, — обидно. Пришлось попросить Лисецкого, — помнишь, может, Кирилла?
Лозин нахмурил лоб.
— Нет, не помню, — признался он.
— Ну, неважно, сосед он мой, одногодка. У него две дочки-близняшки… Он поведет Ольгу сегодня ночью к нашему АХУМу.
— Да, печально… — сочувственно вздохнул Лозин. — Для меня это осталось неизгладимым впечатлением. Как оттиск в сознании на всю жизнь. Традиция или ритуал, но вещь правильная, нужная… Кто-то из древних ведь правильно сказал: можно не знать многих наук и быть образованным человеком, но нельзя быть образованным, не зная истории…
Николай хотел что-то ответить, но сигнал коммуникатора прервал разговор.
— Полвин, слушаю, — сухо произнес он.
— Вас ожидают в северном крыле. Комната 127, - не представляясь, произнес голос.
— Извини, Вадим, мне пора, — Николай заторопился. — Найду тебя, когда разрешится эта сумятица. Не уезжай, не повидавшись со мной, ладно?
Лозин кивнул.
Николай Андреевич пожал ему руку.
Комната сто двадцать семь?.. — наморщив лоб, попытался вспомнить он, направляясь к лестнице. — Центр контроля над чрезвычайными ситуациями?
Ночь выдалась теплая, мягкая.
Ольга заканчивала ужин, сидя за столом с матерью. Прислуживал им старый дройд по имени Степан. В детстве Ольга звала его на свой манер — Стип. Девочка, которая только начала говорить, коверкала слова, а андроид привык, — так и остался "Стипом".
С улицы донесся звук шагов. Ольга обернулась, втайне ожидая увидеть Сергея Воронина, но поздним посетителем оказался их сосед — Кирилл Александрович Лисецкий — отставной полковник с лысеющей макушкой и пышными бакенбардами.
— Здравствуй, Мария… — Он склонился поцеловал руку хозяйки дома. — Приветствую вас, Ольга Николаевна, — с необычайной, серьезной торжественностью обратился он к девушке. Ольга краем глаза заметила, как порозовели щеки матери.
— Уже пора, Кирилл? — не сумев скрыть волнения, спросила она.
Ольга ровным счетом ничего не понимала.
— А что случилось? — она отодвинула столовый прибор, и Стип тут же выступил из-за плеча, убирая посуду.
— Доченька… — Голос матери дрогнул, она улыбнулась сквозь навернувшиеся слезы, чем совершенно расстроила и озадачила Ольгу. — Отец очень переживал, что не он поведет тебя к АХУМу, но обстоятельства так сложились… В общем, он попросил Кирилла… Ты сейчас должна пойти с ним, узнать о своих корнях. Сегодняшняя ночь — канун твоего совершеннолетия. Это вековая традиция, которой мы придерживаемся неуклонно, вот уже три с лишним века.
"О чем ты, мама?!" — хотелось спросить Ольге, но она промолчала, подавленная той торжественностью, что исходила от старших.
— Пойдем… — Лисецкий посмотрел на часы. — Скоро полночь. Нужно торопиться.
Ольга, ничего не понимая, послушно встала, взглянула на мать, но та лишь ободряюще кивнула:
— Иди.
— А что это за "АХУМ" такой? — спросила девушка. Слово звучало странно, непривычно, да и слышала она его впервые.
— Это аббревиатура, — ответил Лисецкий. — Пойдем, я все тебе расскажу по дороге.
Ольге оставалось одно — подчиниться.
— Я скоро вернусь, — зачем-то пообещала она матери.
Старая дорога сворачивала в лес.
Стип молча следовал за ними, освещая заросшую травой колею.
Откровенно говоря, Ольге стало не по себе, — слишком уж необычными, таинственными казались события этого вечера.
— Куда мы идем, Кирилл Александрович? — не выдержав, требовательно спросила она.
Лисецкий чуть замедлил шаг.
— Оля, ты знаешь, что люди живут на Кассии всего три с небольшим века? — спросил он.
— Ну, разумеется, — не задумываясь, ответила девушка. — Это же преподают в школе…
Зачем дядя Кирилл задает такие глупые, риторические вопросы, ответ на которые ему известен заранее? Что она — пятилетняя девочка, что ли?
— Да, конечно… — поспешил продолжить Лисецкий, почувствовав ее растущее недоумение, — но в школе лишь вскользь упоминают о том, откуда наши предки пришли на Кассию.
— С Земли… — ответила она, все еще не понимая, к чему клонит давний друг отца. Она уважала Лисецкого и готова была выслушать от него любую поучительную историю, но зачем для этого углубляться в окружающий усадьбу лес, да еще по дороге, которой давно никто не пользуется?
— Правильно… — в тон ей ответил Кирилл Александрович. — Но школьная программа составлена так, чтобы не формировать у детей превратного мнения о нашей прародине. Земля находится очень далеко, мы до сих пор точно не знаем, где именно. И как относиться к метрополии спустя века, тоже непонятно. Поэтому в школе лишь упоминают о давно потерянной для нас планете, а подробности каждый узнает в день своего совершеннолетия, посетив АХУМ, расположенный на территории собственных владений. Сейчас мы как раз идем к нему…
— Что такое АХУМ? — переспросила Ольга.
— Автоматическое хранилище унифицированных механизмов, — пояснил Лисецкий.
— Зачем его создали? И почему спрятали в лесу?
Лисецкий улыбнулся.
— Никто и не прятал. Просто хранилища построены очень давно. За века они слились с ландшафтом, заросли лесами. А теперь послушай внимательно. Когда колониальный транспорт "Кассиопея" вышел на орбиту этой планеты, связь с Землей установить не удалось. Наши предки были предоставлены сами себе. Они провели разведку и увидели три материка. На двух процветала исконная жизнь планеты, а третий едва сформировался в результате тектонических сдвигов, и представлял собой каменистую пустыню.
Пока он говорил за поворотом старой дороги показался лесистый холм.
Колея добежала до него и оборвалась у поросшего мхом обрыва.
— Почему же наши предки решили заселять пустынный материк? — не удержалась Ольга от закономерного вопроса, в то время как Лисецкий возился с небольшим устройством, похожим на дистанционный пульт управления.
— Ну, надо же!.. Похоже, аккумуляторы сели! — Кирилл Александрович с досадой вздохнул и виновато пояснил: — В прошлом году приводил сюда дочерей, с тех пор пультом и не пользовался. — Он обернулся к андроиду, протянув тому два небольших элемента питания. — Стип, заряди. Скажешь, когда будет готово. А мы с твоей хозяйкой пока тут побеседуем.
— Так почему наши предки стали осваивать пустынный материк?
— Ну, это нетрудно объяснить. Ты ведь проходила курс экзобиологии, верно?
Ольга кивнула.
— Да, но мне не все понятно в нем, — не удержалась она от замечания. — Иногда я задумываюсь — зачем нам преподают столько знаний о космосе, о принципах навигации, экзобиологии? Какой в этом смысл, если большинство из них останутся невостребованными и наверняка улетучатся из головы через пару лет?
— Мы пришли из космоса, Оля. Это нужно запомнить, крепко запомнить и никогда не забывать. В космосе наши корни…
— Мои корни здесь, на этой земле! — запальчиво возразила ему девушка.
— Нет, — покачал седой головой Лисецкий. — Посетив АХУМ, посмотрев хронику, ты поймешь: сотни колониальных транспортов покинули Землю в период Великого Исхода. Кто-то выжил, кто-то погиб, думаю, корабли прихотью гиперсферы разбросало по всей Галактике, но, рано или поздно, мы встретимся снова… Неизвестно какими будут люди с других планет. Поэтому ты должна познакомиться с хроникой первых лет колонизации.
Он посмотрел в сумрак и продолжил:
— Ну, а насчет выбора материка, ответ прост: наши предки не захотели рисковать. Орбитальные исследования показали, что биосфера планеты далека от Земного Эталона, и чем тратить силы на борьбу враждебными жизненными формами, проще было создать собственную экосистему. Материк, по меркам геологического возраста, едва сформировался. Он был пустынен, неприветлив, но идеально подходил для терраформирования. Колониальный транспорт совершил успешную посадку, а вот дальше начались трудности. После пробуждения колонистов среди них возникли серьезные разногла