Тотем засмеялся:
–
Не, у меня попроще котяра дома живет – Кабачок зовут. Каба-чок, – повторил он немного протяжно, было видно, что так его обычно звал, когда дома находился.
-
У меня тоже перед Изольдой простой скотин был. Так и звал его – Беляш, потому что белый весь.
Тотем смеётся, я заканчиваю наносить ЛБС, и мы снова следим за противником. Пройдена почти вся деревня – иногда из домов выходят такие же распиздяи, иногда наоборот – кто-то отрывается от общей компании и остается в полуразрушенных домиках. Я не успеваю наносить всё новые и новые ПВД – похоже, что в деревню нагнали народу до черта. Тотем помогает, подсказывает в каких домах обнаружен противник.
Сразу за околицей начинается лес, и в нем что-то прячется. Практически ежедневно приходит информация, что откуда-то оттуда фиксируются выходы. Иногда, по ночам в нем мелькают белые точки людей, иногда прямоугольники машин и бронетехники.
Но всё это как-то невнятно и непонятно, нужна конкретика, чтобы спокойно отработать цели – в компании начинает ощущаться снарядный голод, а здесь явно попахивало осадками в виде Градов.
Поэтому и ведем работяжек, сиречь – Павликов Морозовых, в надежде, что они нам расскажут чуть больше про своё скрытое жилище.
–
Понятно, зачем ты сюда пошел, – Тотем откинулся на стул и затянулся в очередной раз, – ты же животных не любишь. О, мистер Джингл, доброго ранку!
Над полкой рядом с монитором появилась хитрая мордочка мыша – он уже нас совсем не боялся, парни оставляли ему кусочки еды, старательно экспериментируя с размерами. Вот, например, сейчас мышонок пытался утащить с тарелки явно не по нему здоровый кусок печенья.
–
Ха-ха-ха, очень смешно, шутка за тысячу, – я поморщился. – А это чудовище вчера прямо возле меня с потолка упало.
–
А мы тебе говорили, что это мистер Джингл диверсант тебя разбудил, а ты не верил.
–
Я же до последнего думал, что это мне от выстрелов по ночам штукатурка с потолка на голову сыпется, – я поежился, вспомнив вчерашнее пробуждение.
Мистер Джингл перемещался по потолку подвала, шустро спускаясь вниз по углам стен. Вчера у него что-то пошло не так, и он шлепнулся прямо возле моего лица. Ну, такой себе будильник!
–
А вдруг он шпиён хохлятский? Вот сейчас сидит и всё записывает, а потом раз – и на утро все разведданные у пана майора на столе, – предположил я, наблюдая за борьбой между жадностью и осторожностью. Джингл понял, что такой кусок ему не унести и начал быстро обгладывать печенюху со всех сторон.
–
Не, мистер Джингл – наш в доску, хотя на всякий случай, – Тотем на минуту задумался, шевеля мышкой на экране, а затем выдал что-то непотребное про половую ориентацию оппонентов и где им всем сейчас следовало бы находиться, чтобы не тревожить добрых и порядочных людей.
Я замер от восхищения:
–
Ну, можешь же, когда хочешь. Хотя тут ещё есть момент – если твой Кабачок узнает, сколько ты печенья скормил мышу, он тебя не простит.
–
Если Старшина узнает – вообще, капец будет, – хмуро резюмировал Тотем. – Ой, ой, ой, – камера птички резко дернулась, и три товарища почти дошедшие до края села, исчезли с монитора. – ЗУшка! Видел!
Оператор остервенело тыкает пальцами в клавиатуру, одновременно выстраивая курсором на экране монитора какие-то фигуры.
–
Давай, наводи уже! – картинка фиксируется на мужике в черной майке, который, как в какой-то старой компьютерной игре, сидит в квадрате, сложенном из мешков с землей. А прямо в середине его укрытия располагается что-то отдаленно напоминающее зенитную установку. Ствол ЗУ-шки поворачивается прямо в сторону нашего беспилотника, и я прямо чувствую, как вокруг разведчика начинают со свистом пролетать пули.
–
Один огонь, – мы начинаем работать по новой цели.
Товарищи распиздяи быстро исчезают где-то в лесу, мужик в футболке не успокаивается, пока рядом с ним не прилетает два раза подряд. После чего тоже становится крабом из мультфильма про Русалочку – делает Себастиан.
–
Вон, смотри, – Тотем выстраивает маршрут разведчика так, чтобы мы смотрели на лес с разных ракурсов, – Вот там, вроде озерцо, и на берегу какой-то домик.
Наношу на карту результаты разведки, Тотем выстраивает птичке маршрут домой. Сейчас перезарядимся, поменяем камеру на ночную – и снова в полет. Цель на сегодняшнюю ночь обнаружена, проверена, и будет уничтожена
–
База отдыха, что ли раньше была? – размышляю вслух.
–
Ага, с баней и девками. Я бы сейчас не отказался. От бани
–
А я бы и от девок, – ржет Тотем. – А тебе девки не положены, потому что ты – живодер и собачек не любишь.
–
Блин, Тотем…
Глава 14 Накат
До хохла всего 2,5 километра. Мы по-прежнему живем на чьей-то бывшей даче.
Нас уже пятеро – три оператора БПЛА и два корректировщика.
Вокруг нас много разрушенных зданий – противник знает, что мы где-то здесь и периодически пытается нас уничтожить.
Наша птичка возвращается с очередного вылета – он длится обычно 2-3 часа, затем 30 минут на перезарядку, и снова в работу. Каждый вылет – это Охота, а с Охоты не принято возвращаться с пустыми руками, поэтому в зачёте и "Крабы", и "Паладины", и бесконечные М777. Мы сидим в подвале, и делаем войну в прямом эфире.
–
Смотри, пи**ры, – разведчик уже почти над домом. ЛБС которую нанесли утром, была пройдена пару минут назад.
Прямо под камерой укреп, к которому бодро бегут несколько троек с зелеными повязками на рукавах. Передвигаются уверенно, иногда приостанавливаясь, иногда ускоряясь. В окопе сидят наши штурмы, но смотрят совершенно в другую сторону. Мы всё видим, но помочь пока ничем не можем.
Командир хватает телефон и набирает по закрытке своему коллеге – командиру штурмов:
–
Братан, у тебя накат. Да я говорю тебе, у меня сейчас птичка в воздухе!
В трубке сначала невнятное бормотание, а потом резкие отрывистые команды, перемежаемые отборным матом.
–
Сколько мы еще можем быть в воздухе – это вопрос уже к Мопеду.
–
Минут 20 от силы, потом всё. Батарейка сядет.
–
Успеем, – сразу с двух телефонов и рации начинаем связываться с вычислителями, передавая начальные координаты цели.
На экране рабочей плазмы разворачивается бойня. Противник застал наших врасплох и действует очень грамотно – одна тройка отвлекает на себя внимание, другие запрыгивают в окоп и расстреливают штурмов, забрасывая выживших гранатами. Со стороны деревни подлетает “Бредли”, и из него выпрыгивает еще человек 20 в зеленых повязках.
–
Белый! – рычит Командир, телефоны стоят на громкой связи, и для того, чтобы отдать команду на то или иное орудие, приходится периодически отводить трубку подальше от лица. – Спите, что ли, тут пиз**рез просто.
-
Подлетное 15, выстрел! – вычислитель с позывным Белый выдаёт информацию от орудия.
Мопед щелкает секундомером на экране.
–
Подлетное 20, выстрел – это уже вычислитель другого орудия.
Запускается второй секундомер.
Мы молча смотрим на экран – ловим разрывы. Хохлы уже заняли укреп и продвигаются дальше. Впереди П-образный участок отрытого окопа. В одной ножке наши, по второй – двигается противник. Крышка буквы – длинный вытянутый участок пока еще ничьей территории.
–
Подлетное, – предупреждает оператор, и через пару секунд на экране появляется разрыв. “Гиацинт”, или как его иногда называют “Геноцид” – орудие хорошее, но капризное.
Снаряд ложиться рядом с укрепом хохла. Видно, как фигурки в касках на какое-то мгновение замирают, а потом начинают шустро двигаться в сторону наших бойцов. Командир с зеленой повязкой машет руками, бежит в полный рост, поднимает замерших.
Командир, бросив на планшет быстрый взгляд, дает корректировку вычислителю:
–
Белый, левее 0,02, дальность больше 100, один огонь!
–
Подлетное, – снаряд второго орудия шлепает с края окопа, по которому двигается противник. Ложится четко на стык ножки и крышки буквы П. В том месте, где были солдаты противника – теперь воронка, в которой зеленеют обрывки повязок и что-то в камуфляже.
–
Ай, красава, ай, молодец. Двести сорок седьмой, на тех же установках – еще один огонь!
Номер орудия 247, и чтобы не путать вычислителей, мы обращаемся к ним, то по позывным, то по номерам.
–
На тех же установках – один огонь, – слышится из телефона.
Становится жарко, корректировки и выстрелы идут один за одним. Работать надо аккуратно, стволы у орудий начинают нагреваться, партии зарядов короткие, а самое главное – между нашими и противником не более 200 метров.
Мопед тоскливо поглядывает на индикатор заряда батареи:
–
Мужики, еще минут пять-семь и надо идти на посадку.
Ругаемся, на экране жесть – командир хохлов пинками поднимает бойцов, носится даже не по окопу, а по верху, пригибаясь буквально за несколько долей секунды до разрыва. Матерый, или под чем-то. Или и то, и другое.
На том месте, где вторым разрывом уничтожило его бойцов, он ставит пулемет, и начинает простреливать всю крышку буквы П, не давая подобраться нашим бойцам. Побратимы выпрыгивают из окопа и начинают шустро двигаться в сторону наших. Становится тоскливо. Разрывы от орудий следуют один за одним. Мы корректируем уже не только батарейную арту, но и работаем штурмовыми орудиями.
Со стороны деревни еще два раза подвозят резервы лесополоса вдоль окопа со стороны противника становится зеленой от мельтешащих повязок.
–
Всё, мужики, больше не могу, батарея совсем дохлая, – Мопед делает круг над укрепом и уводит разведчика на посадку.
Мы знаем, что в поле уже стоят наготове техники, и замена будет не тридцать минут, а максимум десять. Но эти десять минут наши штурмовики будут без поддержки арты, а значит придется отбиваться собственными силами. До тех пор, пока позволяет камера, мы даем цели вычислителям.