Кое-как справившись со слабостью, Катя набрала номер телефона студии, где когда-то Марк, свободный художник, иногда подрабатывал написанием картин под заказ.
– Костя? Здравствуйте! Это знакомая Марка. Вы не скажете, когда видели Марка в последний раз? – спросила Катя и затаила дыхание, чтобы не пропустить желанный ответ: «Да где-то с неделю назад».
– Кажется, года два назад… Только мне сказали, что он умер. А ты разве не знаешь?
– Нет. Где его похоронили?
– Понятия не имею. Я как раз в это время был в отъезде.
Значит, Светка снова соврала! И Костя говорил о смерти Марка с чужих слов.
Нет, это невыносимо!
Сколько еще раз Кате придется воскрешать, а потом снова хоронить Марка? Может, это будет зависеть от количества сделанных ею звонков? Но остался еще только один, из тех, что она сохранила в памяти симки, – номер телефона самого Марка.
Все эти годы Катя мечтала набрать заветный номер и услышать самый прекрасный голос на свете – голос любимого!
Тогда в чем дело?
А если ей заявят, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, или и того хуже – абонент в сети не зарегистрирован! И тогда снова навек прощаться с Марком?
Нет уж, с нее хватит экспериментов – больше никаких звонков!
Катя решительно отказывается от поиска доказательств смерти Марка, она отказывается хоронить его еще раз, который может оказаться последним, и тогда Катя навсегда лишит себя единственной возможности оставаться в блаженном неведении.
Лучше она по крупицам будет собирать доказательства его жизни. Ведь раньше же он оставался для нее живым, вот пусть и дальше живет в ее счастливых воспоминаниях, в ее любящем сердце.
Катя совсем не должна верить или не верить кому-то, думать так, как думают они, знать то, что знает кто-то.
Да не существует больше никакой Светочки и никакого Кости! Существует только Марк! Да, он где-то далеко, но он жив-здоров, и, может быть, они даже когда-нибудь встретятся. Поэтому Катя сейчас лепит для Марка вареники с вишней. Не с пустыми же руками встречать любимого.
Отправив вареники в морозилку, Катя порезала на блюде сварившуюся курицу, налила в хрустальный фужер красного терпкого вина, глоток выпила за здоровье сыночка Мишеньки, глоток – за свое собственное и оставшееся на дне – за живого и здорового Марка.
В голове сразу закружилось, натянутые мускулы и скукожившиеся от горя клеточки расслабились. Отныне она будет распахивать свое сердце только для добрых вестей.
Немного перекусив, Катя решила зря время не терять и немедленно заняться поисками доказательств. Относиться она к ним будет как к уликам, обосновывающим ее не совсем адекватную, но вполне жизнеутверждающую теорию, и ни в коем случае не позволит себе никаких излишне бурных эмоций.
Перерыв весь дом, Катя обнаружила старые газеты с датами двух- и трехлетней давности, нашлась даже одна прошлогодняя.
Она любовалась ими словно бесценными реликвиями, подтверждающими ее надежды.
Рассматривая внимательно картины, Катя с улыбкой находила в нижних правых углах чуть заметные инициалы Марка.
Она знала, что художники в обязательном порядке указывают свои данные и год создания картин, поэтому принялась снимать полотна со стен и проверять изнаночную сторону. И не ошиблась.
Выходило так, что все эти годы Марк приезжал сюда в один из летних месяцев и писал по несколько картин.
Тогда почему его не видели соседи? Или Марк только привозил уже готовые полотна и развешивал их по стенам? Во всяком случае, кроме него самого вряд ли кто стал бы этим заниматься.
От внезапной тревожной мысли Катя почувствовала головокружение и присела на диван. А если Марк специально, чтобы создать видимость его ежегодного присутствия на даче, ставил на картинах разные даты? Но зачем – чтобы подольше для Кати оставаться живым, если вдруг умрет, так как чувствовал, что его сердце не выдерживает разлуки? Нет, этого не может быть!
Почему же не может? Да потому, что ни на одной картине нет указаний на нынешний год. К тому же в худенькой стопке не нашлось ни одной более-менее свежей газеты. Это могло означать только одно: в этом году Марк на даче еще не появлялся! Тогда, может, и в самом деле попытаться позвонить по его номеру телефона?
И все же Катя осторожничала: лучше оставаться со счастливыми иллюзиями, чем узнать горькую правду, после чего снова собирать себя, истерзанную запоздалыми и бесполезными сожалениями, по кусочкам. Если, конечно, повезет. А ведь может и не повезти…
Но если Марк был здесь – предположительно, конечно, – в прошлом году, то почему ему не появиться и в этом? А если это был вовсе не Марк, а кто-то другой?..
Все, больше никаких провокационных мыслей, обещала же себе!
И вдруг Катя замерла от страха, чувствуя, как ее тело покрывается мурашками: в безмолвной тишине просторного дома она явственно услышала, как кто-то дергает ручку входной двери, пытаясь открыть. Лоб мгновенно покрылся холодным потом.
– Эй, хозяева, у нас машина заглохла. Откройте, пожалуйста, – услышала она глухой мужской голос. – Можно от вас позвонить?
«У нас»… Значит, он не один! И почему их машина заглохла именно возле ее дачи?
Катя кинула взгляд на окна, наглухо задернутые тяжелыми портьерами, на стационарный телефон, который наверняка давно отключили из-за неуплаты, затем на золотые часики, показывающие два часа ночи.
Нет, она уже не такая наивная, как была раньше.
Характерный звук вставляемого в замочную скважину ключа подтвердил, что за дверью находятся враги. И если внутренние задвижки металлической двери выдержат, незнакомцы попытаются проникнуть в дом через окна второго этажа по деревьям, так как решетки на окнах установлены лишь на первом этаже.
Она даже не заметила, как оказалась на чердаке. Бросилась в самый дальний угол и принялась лихорадочно разгребать старый хлам, подняла доски и с удовлетворением вытащила надежно спрятанное ею когда-то охотничье ружье.
Нет уж, так просто она не сдастся!
Спасибо папочке, который научил ее стрелять, когда они вместе ходили на охоту.
Катя вытащила заряженную – на всякий случай, конечно, как учил ее папочка, – двустволку из кожаного чехла и, открыв слуховое окно, пальнула в воздух. Затем, для закрепления эффекта, пальнула еще раз. Руки уже не тряслись. Перезарядив ружье, спустилась вниз и подошла к входной двери. Тишина. Больше никто в ее дверь не ломился. Вот и ладненько.
Что теперь? Может, вызвать полицию? Так незнакомцев уже и след простыл. А ружьишко, которое может еще пригодиться, наверняка отнимут, так как разрешение на него было только у отца.
Катя легла на кровать, положив рядышком ружье, и попыталась расслабиться. О сне и речи не могло идти после случившегося. Она представила себе Мишеньку и улыбнулась!
Ах, Мишенька, дорогой сыночек, как же она по нему соскучилась! Ведь это он спас ее от жуткой депрессии, когда нежелание жить полностью захватило Катю. И не было на самом деле не только никакого американского жениха, но и никакой Америки.
Оправившись немного от известия о предательстве и впопыхах засовав в спортивную сумку только самое необходимое, Катя сломя голову помчалась на вокзал и села в первый же поезд, на который только смогла достать билет.
Она надеялась, что чем дальше окажется от Москвы, тем быстрее невыносимая боль от коварной измены отпустит ее. Но ошиблась.
Добравшись до Краснодара, поняла, что куда бы ее судьба ни закинула, Катя везде окажется чужой и никому не нужной, так как спрятаться от себя еще не удавалось никому.
На вокзале она потеряла сознание, и ее на «Скорой» отвезли в больницу. Вот там-то ей впервые и сообщили, что у нее будет ребенок.
Теперь Катя знала, ради кого ей стоит жить!
Пожилая сердобольная санитарка Мария Петровна, прослышав, что после выписки из больницы идти будущей мамочке совсем некуда, пригласила Катю временно пожить в ее небольшой двухкомнатной квартирке, пока квартирантка не найдет постоянное жилье. Но потом так привыкла к добродушной, ласковой и интеллигентной Кате, что уже никуда ее от себя не отпустила.
А когда Катя благополучно родила ребенка, одинокая пенсионерка и вовсе заявила, что теперь Катенька и Мишенька стали для нее родными и что она не переживет, если они решат ее покинуть.
Так вот и жили: Катя работала экономистом на крупной фирме, а Мария Петровна, оставив подработку в больнице, нянчилась с Мишенькой, который оказался совсем не плаксой, а вполне спокойным и улыбчивым ребенком.
«Прямо весь в мамочку, – думала Катя. – Нет, все же больше в папочку, которому и в голову не придет реветь по любому поводу и без».
Теперь Мишенька остался с Марией Петровной, которой Катя доверяет всецело. И даже если они с Марком больше никогда не встретятся, Мишенька спасет ее и на этот раз. А пока Катя, несмотря ни на что и во что бы то ни стало, будет продолжать верить в то, что Марк… просто в отъезде.
Хоть это она может себе позволить? Да сколько угодно! Только с условием, что Марк может и не вернуться, если у него так сложатся обстоятельства.
Это принять сложно, но Катя согласна. Лишь бы знать, что он жив. А для этого надо продолжить поиски доказательств, но теперь уже в саду.
А если незнакомцы только того и ждут, чтобы она вышла наружу? Так Катя же возьмет с собой ружьишко.
Нет, она просто сошла с ума, если собралась в полной темноте шарить по огромному участку! Может, лучше оставить на утро? И что она там собралась найти такого – этакого?
Да что угодно, лишь бы подтвердить, что Марк жив и Катя не опоздала на эти долгие три года.
Она зажгла во всем доме свет, раздвинула портьеры и включила освещение в саду, отчего участок словно вынырнул из мрака ночи, развеяв ее сомнения.
Катя вышла на улицу и поняла, что теперь уже ничто не сможет ей помешать: полная луна светила ярко и победоносно, озаряя молочным сиянием всю округу и словно подтверждая, что даже сама природа стала на ее сторону.