торалью на груди и с золотой лентой на волосах — ожидала Пестователя, сидя на троне в зале приемов, ее окружали савроматские воины. Рядом с нею не было второго трона для Пестователя, и могло показаться, что не своего повелителя она принимает, но какого-то посла или просто значительного гостя. Пестователь сразу же понял это, как только встал в двери парадного зала, поняли это и сопровождавшие его лестки, которых было всего пятеро.
Отступил Пестователь в сени и произнес так громко, что должны были слышать все сопровождавшие Зифику савроматы и она сама:
— Где же это мы? При дворе королевы Айтвар или у моего вассала? Разве не взял я в пестование всей Мазовии?
Зифика лишь на краткое мгновение заколебалась. Неожиданно она поднялась с трона, спустилась по трем ступеням возвышения и объявила:
— Приближается супруг мой, Пестователь. Пусть войдет в мире, я же поклонюсь ему, как мужу.
Пестователь вошел в парадный зал и по гуннскому ковру направился к золоченому трону. Идя, делал он вид, будто бы никого не замечает, даже Зифику. Он уселся на троне и лишь потом кивнул ей. Тогда она опустилась на одно колено и подала свои руки ему, он же взял ее ладони в свои ладони, затем покрыл ее голову полой своего потертого белого плаща.
После того принесли золотой табурет для Зифики, которая уселась рядом с Пестователем на возвышении.
— Рада видеть тебя, господин мой и супруг, — заявила она. — Много плохого пережила я от эстов, которые уничтожили один из моих градов. Но не получила я никаких выгод от твоей победы над Дывиной.
— Потому что это не мои воины победили эстов, — ответил Пестователь. — Ты, госпожа, носишь мужские одежды, следовало бы тебе выходить на бой, словно мужчина. Ты владеешь Мазовией, но воинов у тебя либо мало, либо все они неспособны сражаться.
Зифика смолчала это унижение, покорно опустив голову. А Даго продолжал:
— Я иду убивать, грабить, жечь и уничтожать. Там, куда я встану ногой, даже трава долго не вырастет. Так что, госпожа, возьму я немного твоих воинов; а может, и ты сама пойдешь вместе со мной в битву?
— И далеко ты отправляешься, господин мой?
— За семеро рек.
— Эсты грозят местью. Мне следует иметь войско, готовое к сражению, так что не могу я уменьшить свои силы. Кроме того, я беременна, так что не могу я отправляться в путь за семеро рек.
— Неужто ты, наконец, родишь мне великана? Известно ли тебе, что по нашим законам ты все еще остаешься моей женой, и я мог бы наказать тебя за прелюбодеяние!
Гордо ответила ему Зифика:
— А разве не помнишь ты, господин мой, что у тебя имеется первородный сын по имени Кир?
— Никому я еще не давал имени как своему сыну. Множество сыновей и дочерей имеется у каждого повелителя; но лишь тот является законным, кому он сам даст имя. Много жен может быть у повелителя, но лишь та заслуживает уважения, которая родит ему великана.
— Ты до сих пор, господин мой, веришь в существование великанов? Разве не говоила я тебе когда-то, что они все живут лишь в давних песнях.
Поднялся Пестователь со своего трона и так обратился к лесткам и савроматам:
— Сам я из рода спалов-великанов. Я завоевал Крушвиц, Гнездо, Познанию и десятки других градов. Это я сжег Калисию и захватил земли Ленчица. Я победил эстов, выкорчевал богатеев и комесов. Одной ногой оперся я на берег моря, второй — на реке Барыче. Я построил державу, столь могучую, какой здесь еще не было. Так скажите: способен ли обычный человек сотворить нечто подобное? Воистину, должна течь во мне кровь великанов.
Тихо сделалось после этих слов, а Даго, Господин и Пестователь вновь сел на своем троне.
— Это я, господин мой, добыла для тебя Мазовию, — отозвалась Зифика.
— Только жаль, что не можешь ты ее защитить, — презрительно заметил Даго.
После того Зифика пригласила Пестователя на пир, на котором — как рассказывали — не взял он в рот ни кусочка мяса, не выпил ни единого глотка пива или меда. Рано утром привели к нему оседланного Виндоса, и Даго, несмотря на жестокий мороз, во главе четырех сотен лестков выступил на левый берег Висулы и по тому же левому берегу добрался во Влоцлавь.
С удовольствием осмотрел Пестователь все еще расстраивающийся деревянный град, окруженный валами с тройным палисадом, высокие деревянные привратные башни, купеческий посад и замерзший в это время года речной порт с десятками судов и ладей, вытащенных на берег. В граде его ожидал Нор с семью десятками конных воинов. Среди них было и несколько норманнов, которые раньше служили в Гнезде.
Сейчас они считались лестками и носили белые плащи и шлемы с конскими хвостами. Другим их речь казалась забавной, к примеру, они говорили не «лестки», а «лехиты». Со временем Пестователь убедился, насколько заразными могут быть подобные обороты, ведь вскоре простые люди называли воинов в белых плащах лехитами, забывая, что слово это взялось от «лестк», что означало: смышленый, предусмотрительный. И, похоже, от народа Пестователя, от полян, взяли свое название поляки, ну а от лестков появилось наименование лехитов или, если кто желает, ляхов.
Во Влоцлавь прибыл Херим. Он несколько потолстел, надо лбом появились залысины. Одевался он богато и много пил, словно травила его какая-то огромная тоска. Во время пьянки с Даго и Спицимиром признался он им, что правление Гедании становится все более суровым. За малейшую кражу приказывает она отрубать ладонь, за изнасилование — кастрирует или вешает. К тому же разослала она гонцов ко всем более крупным градодержцам, чтобы подобные законы ввели они и у себя, только мало кто этх указаний послушал.
— Народ ненавидит Геданию и тоскует по тебе, господин мой, — заявил Херим под конец. — Если ты вскоре не вернешься, то вскоре станешь править страной искалеченных людей.
Только эти вот слова Херимо, вместо того, чтобы обеспокоить Пестователя, вроде как дали ему некую внутреннюю радость.
— Что думаешь обо всем этом, Спицимир? — спросил он.
— Я думаю, что и ты, господин. — Это неплохо, когда народ кого-то ненавидит.
— А еще лучше бывает, когда он тоскует по своему повелителю, — прибавил Пестователь. — Ибо учит Книга Громов и Молний в главе об искусстве управления людьми, что повелитель или повелительница должны быть людьми мягкими, чтобы народу казалось, будто бы через кого-нибудь из них сумеет он сменить суровость обычаев власти. Кто-то должен казаться добрым, а кто-то — злым, чтобы у народа имелась надежда. Когда надежды нет, народ хватается за оружие. Теперь я знаю: чем дольше не будет меня в Гнезде, тем более любимым я буду.
— Народ поет песни о красивой и мудрой Зифике, — вмешался Херим. — Многие, коту грозит наказание от Гедании, думает о том, чтобы сбежать в Мазовию.
При этих словах улыбка сошла с лица Даго. Он жестко заявил:
— Гедания должна родить мне великана, а это означает, что умрет.
— Ну а если так не случится? — спросил Херим.
Пестователь смял в пальцах серебряный кубок для меда.
— Это будет означать, что изменяла мне.
— Она?! — был поражен Херим.
Пестователь уставил свой хмурый взгляд в Спицимире, а тот заявил:
— Любую женщину можно обвинить в измене мужу. И всегда найдутся свидетели. Чем более сурово соблюдает она обычаи, тем более суровая грозит ей кара, увеличивая радость черни.
После того между ними не прозвучало ни слова. Молча наполняли они кубки и поднимали их в бессловесном тосте. Наконец Даго уже несколько охрипшим голосом спросил у Херима:
— Сколько там битв проиграл Палука, прежде чем укрыться в Жнине.
— Три, господин мой. Он даже Шубин сдал.
— Ладно, пускай обороняется в Жнине, а на меня не рассчитывает, — гневно стянул брови Даго. — Я здесь не для того, чтобы поддерживать неспособных, а для того — чтобы строить великую державу.
Наутро он отослал Херима в Гнездо, передавая с ним богатые подарки для Гедании. Не переслал он с Херимом какого-либо послания, чтобы супруга смягчила суровые обычаи. Куда и куда намеревался он выступить со своими воинами — не промолвил никому ни слова.
Глава девятая
В дни зимнего солнцестояния четыре крупных племени поморцев собрались на большое вече в магических каменных кругах над Черной Водой. Эти круги — громадные удлиненные валуны, вкопанные в землю торчком и образующие большие круги — много веков назад выстроили готы, прибывшие сюда из-за Остийского моря. В тех каменных кругах племена проводили свои суды и веча, или же тинги, рядом хоронили не сожженные тела своих умерших, покрывая их тесаным камнем или насыпая земляные курганы с большим камнем, названным стелой. Готы хорошо сосуществовали с поморскими склавинами, занимая, впрочем, наиболее неурожайные клочки их земель, в основном, вересковые пустоши, напоминающие их суровый север. В те времена многие склавинские слова вошли в язык готов, точно так же, как множество готских слов впиталось в язык склавинов, взять хотя бы «мекус», то есть «меч». И вот как-то раз очень долго держали совет готы в своих каменных кругах, после чего все отправились в путь на юго-восток, оставляя поморским склавинам свои магические круги и многие из своих обычаев, как, как раз, именно этот — проведения тингов. Повелитель племени тухолян по имени Барним, которое происходит от поморского слова «барниць», что означает «оборонять», желал сразиться с полянами, которые под властью некоего Пестователя только что собрали свою державу и осмелились на правом берегу Нотеци в месте, называемом Накло, построить деревянный град и насыпать защитные валы. Ибо Нотець Барним считал извечной границей между поморцами и гопелянами, которые теперь приняли название полян. Граница была нарушена, и Барним хотел войны. Потому он разослал вици[16] племенам вдзыдзов, харжиков и гвдов, так как самостоятельно нападать на полян не чувствовал себя в силах, ибо слышал он о могуществе Пестователя, о его жестокости, о реках, переполненных трупами людей, убитых повелителем полян по причине их непослушания. Но еще узнал он про огромные богатства Пестователя, которые добыл тот, сжигая стародавнюю Калисию — золото и серебро было у него, якобы, таким же дешевым, словно солома. А вот тухолян пути купеческих караванов как-то обходили; купцы предпочитали идти на север к самбам и курам через страну полян или же вдоль берега моря, где правили кашебе, многочисленный и сильный народ. Вскоре словно обухом по голове поморцы были поражены известием, что Пестователь овладел устьем Висулы, той самой славной Витляндией, и женился на княжне Гедании. Теперь Витляндией от имени Пестователя правил некий Ящолт, которому понравилась дочка могущественного вождя кашебе, Болебута; взял он ее себе в жены, щедро одаряя своего тестя. Так что Витляндия теперь опиралась не только на силу Пестователя, но и, оставаясь в дружбе с народом кашебе, в любой момент могла рассчитывать и на их оружную помощь. Бедными племенами считались: тухоляне, харжики, гвды и вдзыдзы; соль им приходилось покупать у гопелянов или в Голоде Коло Бжега, платя воском и медом, шкурами диких зверей или дегтем. Железо, чтобы ковать оружие и